Царевна-Лебедь и Демон

Надежда Ивановна Забела, с которой художник познакомился за кулисами оперного спектакля и почти сразу сделал предложение, была для Врубеля больше, чем возлюбленной, — музой, идеалом. А потому рисовал он ее бесконечно. 14 рисунков, извлеченных Третьяковкой из собственных запасников и выставленных в боковой части зала Врубеля, — лишь малая доля портретов Забелы. Но они наглядно показывают трансформацию образа певицы в творчестве мастера и становятся иллюстрациями трагического романа. На угольном рисунке 1904 года мы видим очень выразительное, но лишенное оперного величия изображение девушки. Забеле тогда было 36 лет, но с листа бумаги на нас смотрит совсем юная красавица. Лицо соткано из множества энергичных мелких штрихов и потому кажется особенно подвижным. Так и ждешь смены эмоции, резкого оклика или, наоборот, заливистого смеха. Еще один графический портрет того же года производит радикально иное впечатление. Художник, периодически впадавший в пучину душевной болезни, нарисовал свою музу с безумным взором и «утопил» ее лицо в насыщенном цветочном фоне-орнаменте, рассыпающемся на множество угловатых линий. Эта работа не окончена, но по своей пугающей силе она превосходит многие состоявшиеся произведения. Какой-то потусторонней, темной энергетикой обладает и пастельный портрет 1902–1904 годов. Здесь глаз и вовсе не видно, черты лица — размыты и проступают как будто сквозь дымку. Нечеткий анфас дополнен насыщенным красно-черным одеянием женщины и абстрактным мрачным фоном, где детали тонут в хаотичном танце линий. С 1903 года Врубель живет с Забелой лишь эпизодически — основное время художник проводит в психиатрических лечебницах. Но образ любимой становится для него наваждением. Огромные глаза, вытянутый овал лица и высокую прическу из черных волос мы видим не только на многочисленных портретах, но и в работах, напрямую не связанных с певицей: это русалки в магической «Жемчужине» (1905), серафимы на рисунках 1903–1904 годов... Дополняют экспозицию архивные материалы и письма пары. «Милая моя, бесценная Надичек. Фиалка моя, роза моя Шаронская, Гюлистанская и Герирудская. Ни йоты не возьму из моего последнего письма; еще прибавлю только: я раб твой, всё, что подумаешь только, сделаю. Только одним не мучь меня — разлукой, я не способен и несколько часов провести в разлуке с тобой...» — читаем мы строки, выведенные нервным, летящим почерком. И вспоминаем такие же импульсивные и полные страсти штрихи на знаменитом холсте 1905 года из постоянной экспозиции Третьяковки — «После концерта. Портрет Н.И. Забелы-Врубель у камина». Он предусмотрительно размещен непосредственно на входе в новое пространство. Хотя, конечно, самая известная картина с Забелой-Врубель тоже из основного собрания — «Царевна-Лебедь» (1900). Примадонна изображена здесь в роли персонажа из оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». В юном, притягивающем своей чистотой облике нет еще ни капли трагизма поздних портретов. Теперь на этот шедевр можно посмотреть в контексте других работ Врубеля, столь по-разному интерпретирующих образ Забелы, но объединенных гениальностью и любовью их создателя.