Сабин Дюран «Вне подозрений»
Бестселлер «Вне подозрений» рассказывает о жизни популярной телеведущей, чья счастливая жизнь в один день оборачивается кошмаром. Во время утренней пробежки в парке она однажды находит труп незнакомой девушки, после чего становится подозреваемой. И не безосновательно — улики свидетельствуют против нее. Главной героине кажется, что она следующая в списке преступника, поэтому ей предстоит во всем разобраться самой. Психологический триллер известной британской журналистки и писательницы, чьи книги критики сравнивают с «Исчезнувшей» Флинна, выходит в издательстве «АСТ». Иллюстрация предоставлена издательством —Секс! Вот что тебе нужно — поездка за город и секс! Люди тратят бешеные деньги на психологов, супружескую психотерапию, когнитивно-поведенческую коррекцию... А я тебе говорю — нет такой семейной проблемы, которую нельзя решить путем качественного траха! — Однозначно, — соглашаюсь я. — Ну правда. Придется тебе как-нибудь до него достучаться, убедить. Ты от номера в отеле еще не отказалась? Я грустно мотаю головой и обреченно пищу: — Ванна на ножках... Частичный вид на море... — Заставь его! Обмани, обхитри. Ну а если все равно не захочет, вместо него с тобой поеду я! Мы с Кларой лакомимся. Это кафе на Эксмут-Маркет, в северо-восточном Лондоне, явно претендует на звание ультрамодного заведения: кофе у них обжарен «кустарным способом». Что бы это значило? Может, в подвале томится в заточении парочка кустарей-ремесленников? И они жарят, жарят, жарят кофе... Клара заказала капучино «Белоснежный ангел», я для смеха — двойной эспрессо «Черный дьявол» Клара заказала капучино «Белоснежный ангел», я для смеха — двойной эспрессо «Черный дьявол». Десерт был выбран единогласно — имбирный хлебец с ванилью и японским цитроном (честно-честно!). Вторник, разгар дня. У Клары сегодня сокращенный рабочий день, до обеда; я же после съемок поехала на такси не домой, а сюда. Чувствую себя прогульщицей. Лицо миниатюрной стройной Клары выдает яркую индивидуальность: темно-синие глаза, заостренный нос, широкий лоб, под выступающими скулами — затененные впадины. Она бесподобна. И совершенно нетщеславна. Я рядом с ней выгляжу безликой серой мышью. Порой любуюсь ее расклешенной вельветовой юбкой, старушечьим твидовым пиджаком или мешковатой французской рыбацкой сумкой — и завидую: «Почему в моем гардеробе нет подобных вещичек?» Впрочем, ответ я знаю. Вовсе не вещи делают Клару такой стильной; не вещи, нет — она сама. Чувство стиля у моей подруги — врожденное. — Ну, ты как? — Склонив голову, Клара изучает мое лицо. Время до прихода Филиппа вчера тянулось бесконечно, я никак не могла найти себе места, совершенно потеряла голову от ужаса. И позвонила Кларе. Мне хотелось увидеть ее — немедленно, срочно! Вчера меня душили горькие, мучительные рыдания... А сегодня я взяла себя в руки, но лучше не стало. Переживать такие отчаянные, сильные чувства ой как не просто! Тогда я поняла — пока на горизонте есть Пит, мы с Кларой, конечно, будем друг для друга «в доступе», но чтобы рядом каждый день, как раньше... такого уже не будет Помню, в каком состоянии сама Клара появилась на моем пороге после крупной ссоры с Питом. Она залила всю кухню слезами, плакала так горько и сильно, что даже начала икать, как младенец. Утром я ее разбудила, напоила кофе, и она поковыляла к метро, клятвенно пообещав вечером приехать снова. Но в следующий раз мы увиделись лишь через несколько недель — они с Питом решили жить вместе, и все у них было чудесно. Иногда дружба перерождается постепенно, исподволь, и до поры до времени это почти незаметно; а потом вдруг — раз! — что-нибудь случается, и перемены всплывают на поверхность. Тогда я поняла — пока на горизонте есть Пит, мы с Кларой, конечно, при необходимости будем друг для друга «в доступе», на случай атомной войны, как мы шутили в юности. Но чтобы рядом каждый день, как раньше... такого уже не будет. — В этом году очень ранняя Пасха, — говорит Клара. — Что у вас за планы? Снова кататься на лыжах? Или на... где вы были в прошлом году... на Ямайку? — Нет, страсть Филиппа к экзотическим путешествиям, слава богу, прошла. Работа... Наш коттедж в Пизенхолле — вот куда я хочу. Филипп купил его на свою первую премию. Уютная кухня, скрипучие полы в спальнях — крепкий, добротный дом; его стены истосковались по любящей, дружной семье, он заслуживает того, чтобы под его крышей поселилось счастье. Но стоит пустой и ждет нас. Словно брошенный на обочине старый преданный пес... — Слушай, — решаюсь я, — а давай на Пасху все вместе съездим в Суффолк, в наш дом! — Суффолк? Ой, не знаю... — Будем гулять, выберемся к морю. Дом соскучился по нашему смеху, пора его оживить! Клара улыбается. Уклончивая, ничего не обещающая улыбка. Я сдуваюсь, будто из меня выпустили воздух. Ладно, нечего киснуть! Знаю — порой я жду от Клары слишком многого. — Как там Пит? — мягко спрашиваю я. — В полном порядке, — легкое движение плечами. Я слабая и ведомая; могла бы спорить с Филиппом, не соглашаться... но почему-то ему не перечу. Наверное, боюсь рассердить... Пит — художник, создает инсталляции. Должен создавать. Вместо этого он большую часть времени проводит у плиты и создает кучу грязной посуды. Они с Филиппом раньше дружили, и мы вчетвером часто бывали вместе: занимались серфингом в Корнуолле, гоняли на велосипедах по Сюррею, кутили в Сохо... Но все меняется. Наши жизненные дорожки разбежались в разные стороны. И теперь я иногда привираю — вынужденно. Катание на лыжах, поездки на Ямайку (вообще-то мы отдыхали на острове Невис в Карибском море) — об этом лучше не упоминать, иначе в груди от неловкости начинается бешеная пульсация... Как-то мы вчетвером ужинали в китайском ресторанчике рядом с домом ребят, и Пит вдруг накинулся на реформу среднего образования, на независимые школы: мол, если предоставить государственным школам полное самоуправление и финансовую самостоятельность, если дать директорам право привлекать средства от спонсоров и благотворителей, это приведет к полной приватизации государственного образования, к тому, что первую скрипку в школьном управлении будут играть местные богачи. Он с жаром отстаивал бесплатное образование, а над столиком, ухмыляясь и пританцовывая, подвисла воображаемая картинка элитной частной школы — Миллиной школы, на которой настоял Филипп. Чопорная униформа, плавательный бассейн, целый автопарк ярких синих автобусов... мельтешащие кадры из диснеевского мультика. Я избегала Клариного взгляда. Знаю, и она, и Пит считают, что мы с Филиппом оторвались от реальной жизни, перестали видеть ее истинные ценности. И ведь они правы! Я слабая и ведомая; могла бы спорить с Филиппом, не соглашаться... но почему-то ему не перечу. Наверное, боюсь рассердить... Идет дождь, порывистый ветер с громким стуком швыряет в окно струи воды. Двери в кафе тянутся от пола до потолка, летом их распахивают настежь. Сейчас они закрыты, горит свет — над каждым деревянным столиком, раскачиваясь и отбрасывая пляшущие тени, свисает голая лампочка без абажура. Очередная модная фишка. Антураж строгий и минималистский, но здесь уютно. — В такую погоду только горячее рагу из говядины уплетать. Помнишь, как у Вирджинии Вулф? — говорю я. Это интересно:
