«Мам, представь, что я вышла замуж и уехала»

Инокиня Ника живёт в монастыре девять лет, до монашеского пострига ей остался год. В ЕАО Ника приехала из Москвы. В прошлой жизни она получила высшее образование, работала экономистом в крупной трубно-металлургической компании. Приличная зарплата, благополучная столичная жизнь — хватило двух дней в монастыре, чтобы отказаться от этого. — Большой город убивает человека, — считает женщина. — Всё, что ты делаешь там, — ищешь высокооплачиваемую работу. Я её нашла, и вроде всё прекрасно, но было впечатление, что живу я для того, чтобы работать. Каждый день восемь часов сидела в офисе за компьютером, это отстраняло от духовной жизни. Но ведь так не могло быть всегда, я же живой человек. В обед ходила в ближайший храм, а по утрам, когда колокола звонили на службу, думала, как бы пойти туда, а не в офис, к этому ящику. Мы говорим в монастырской столовой, на первом этаже келейного корпуса. Здесь чисто и тихо, пахнет молоком, за дверью одна из сестёр готовит обед. Затем идём в сарай: послушание Ники — уход за животными. — Я же была городским человеком, москвичка! Родилась и жила в городе, никаких мыслей о том, чтобы жить на земле, заниматься хозяйством. Доить корову, убирать навоз — да никогда! Я даже в деревню не ездила. Абсолютно столичный человек. Но внутри, в душе, я стремилась к Господу, к тому, чтобы обрести свободу, — говорит инокиня. Жизнь в миру была для Ники скучнее нынешней, и решение о переезде пришло легко. Сейчас та жизнь, как и другим сёстрам, ей не интересна. Всё, что связывает Нику с миром, — брат и родители. В монастыре нет телевизора и радиоприёмника, компьютер и телефоны сёстры используют только при необходимости: никаких новостей. — Избавление от этого информационного потока — такая радость, вы даже не представляете. Телевизор — вообще смертоубийство его смотреть. Там почему-то достают всякую гадость и показывают. Нет, чтобы снимать положительные репортажи, добрые, а тут какие-то шоу: собирают людей, натравливают друг на друга. Это же просто ужас, — говорит Ника. — Если почитать Книгу Екклесиаста, там написано: «Всё суета сует». Точнее не скажешь. Монастырь в бытовке От Биробиджана до Раздольного недалеко — 10 км по трассе Чита — Хабаровск. Село очень живое: здесь у горожан дачи и летние домики, недалеко — детский лагерь «Жемчужина» и озёра, где отдыхают и летом, и зимой. Свято-Иннокентьевский монастырь пропустить трудно — перед поворотом установлен указатель, а зелёную крышу келейного корпуса видно с самой трассы. Вход в монастырь свободный: металлические ворота и деревянная калитка отперты, возле кочегарки мужчина в пуховике и ушанке сеет уголь по вёдрам — помогает сёстрам, пребывание мужчин здесь не запрещено. Прихожане обычно собираются на воскресные службы, но попасть в монастырь можно и в будний день, на утреннюю службу. Монастырь основали в 2007 году, он стоит на месте православного прихода, но сёстры живут здесь с 2005 года. Первое время трём насельницам пришлось ютиться в вагончике-бытовке 3×6 м. Вагончик служил им спальней и трапезной, там же сёстры принимали и кормили прихожан. Внутри стояла небольшая печка, рядом — двуспальная кровать. Внизу всё замерзало, а на верхнем ярусе — наоборот, не продохнуть из-за жары. Одной из сестёр приходилось спать на столе — кроватей на всех не хватало. Через два года был совершён постриг в монахини первых трёх сестёр. Тогда же деревянную церковь достроили, и женщины переехали. В правом крыле церкви по-прежнему жилое помещение, сейчас сюда селятся паломники. Внутри маленькой комнаты тесно, почти всё место занимают две узкие кровати у окна и полати у стены. — Сейчас мы это подзабыли, но тогда нам приходилось отапливать неутеплённую церковь, вставать ночами и подбрасывать дрова, чтобы кочегарка не затухала (а войти в котельную можно только с улицы), постоянно ходить в лес за хворостом, — вспоминает матушка Анастасия, настоятельница монастыря. Затем сёстры построили засыпную баню. Сколотили каркас: снаружи и внутри стенок — доски, между ними засыпали опилки. Крышу помогли покрыть прихожане, всё остальное — сами. Потом баня сгорела: летней ночью шёл пал, лесные пожары здесь не редкость. После разбора завалов баню тут же соорудили заново. Шесть лет назад сёстры принялись за келейный корпус. Сейчас это трёхэтажный кирпичный коттедж с небольшой верандой и французскими окнами до пола. В помещении тепло (в подвале — автономная котельная) и проведено электричество, а у каждой сестры — своя келья. Но планировали сёстры построить только одноэтажный деревянный домик. — Задумывая большое строительство, составляют проект, рассчитывают смету, закладывают финансовые расходы. Если бы нам перед строительством показали эту смету, мы никогда бы не начали. В наших условиях это было немыслимо, — вспоминает игуменья Анастасия. — Сначала мы обратились в одну строительную компанию, и нам вырыли котлован. Затем другая организация пожертвовала фундаментные блоки. Дерево никто не мог пожертвовать, зато местный кирпичный завод дал кирпичи. Через год сёстрам пожертвовали плиты-перекрытия, и началось строительство второго этажа. Позже пришла идея достроить мансарду и третий этаж — сейчас там расположен домовой храм. Стройка корпуса длилась три года. А затем ещё три года монастырь занимался строительством храма в Кирге (посёлок недалеко от Раздольного), его освятили в прошлом году. Первые насельницы В монастыре живут семь женщин — три монахини, инокиня и три послушницы. Матушка Анастасия здесь с самого основания. Вместе с ней монастырь обустраивали мама и дочь, при постриге они получили имена Екатерина и Марина. Друг друга женщины знали с 90-х годов, трудились на единственном в то время городском православном приходе. — Бывает, что монастырь создаётся искусственно, из разных мест туда присылают «опытных» монахинь обустраивать быт. И монахини долго знакомятся, привыкают друг к другу, — рассказывает матушка Анастасия. — У нас периода притирки не было. Когда люди друг друга знают и любят, могут долго находиться вместе, то гораздо удобнее жить и нести трудности. Игуменья Анастасия — местная, родилась в Биробиджане, здесь же училась заочно на филологическом факультете педуниверситета. Кстати, контакты с преподавателями Анастасия до сих пор поддерживает, говорит, это не трудно: они — прихожане монастыря. Анастасия защитила диплом и сразу после выпуска уехала в свой первый монастырь, в Тюменскую область. — После выпускных экзаменов у меня было несколько свободных недель, и я поехала в монастырь без конкретных планов на будущее. Скорее наоборот — чтобы определиться, что делать дальше. Ехала просто пожить, помолиться, помочь монастырю. И в течение первой недели поняла: а по-другому я жить и не хочу, — вспоминает Анастасия. Ситуации выбора Анастасия не чувствовала, работать учителем, журналистом или ещё кем-то в миру — такой вопрос перед ней не стоял. Решение «что делать дальше» пришло легко, «просто почувствовала, что вот эта жизнь — для меня», объясняет настоятельница. — Мама не сразу приняла моё решение. Но она никогда не чинила каких-либо препятствий, хоть ей и тяжело было привыкнуть к этому, — вспоминает Анастасия. — А сокурсники не удивились. Я в университет ходила как монашка: юбка в пол, волосы покрыты платком, я была церковным человеком. Она осталась в Тюменской области на пять лет. После пришлось вернуться в Биробиджан — обстоятельства. В ЕАО тогда не было монастыря, но жить хотелось по-монашески, к тому времени настоятельница привыкла к уставу и образу жизни. И отец Иоанн, который уже после основания монастыря стал его духовным попечителем, благословил будущих монахинь Анастасию, Екатерину и Марину на насельничество. Молитва по расписанию Жизнь в монастыре формирует суточный круг богослужений. По уставу, монахини просыпаются в семь утра. Утренняя служба занимает два часа. После этого — завтрак, и в половине десятого сёстры расходятся исполнять послушания. Кто-то прибирается в келейном корпусе и храме, кто-то крутит церковные свечи на полуручном станке. Летом сёстры занимаются огородом, зимой — чистят снег. В «молочке» (бывшем жилом вагончике-бытовке) готовят творог и сметану. Самое сложное послушание — на кухне, говорят сёстры. Все — женщины, и все — хозяйки, так что каждой не угодишь. Продукты к обеду — с собственного огорода и подворья (в хозяйстве — две дойные коровы и курицы). Местные фермеры жертвуют монастырю овощи, их монахини солят на зиму. А предприниматели привозят рыбу, макароны, крупы и другие продукты. Мясо сёстры не едят, таков устав. В пост молочные продукты и яйца тоже не употребляют. После обеда — отдых, и затем сёстры возвращаются к послушаниям. С шести до семи — молитва, затем — ужин, и некоторые сёстры уже свободны. Они могут пойти в келью, почитать и помолиться, или погулять на свежем воздухе. Те, кто на хозяйстве, управляются попозже. Общего отбоя в монастыре нет — все ложатся спать в разное время. По воскресеньям в монастыре «разгрузочный» день: после утренней службы сёстры могут посвятить время себе — женщины плетут чётки, занимаются рукоделием, рисуют. Но хозяйство, кочегарку и кухню не оставишь даже по воскресеньям и праздникам. Летом можно на природу выехать, но обязательно вместе. В ожидании «поворота» Из Москвы до Биробиджана инокиня Ника добиралась пять дней в плацкартном вагоне. Перед этим она познакомилась и списалась с основателем монастыря, отцом Иоанном. Он и пригласил Нику приехать, тогда ей было 35 лет. — Меня даже не волновало, что это Дальний Восток, так далеко. Потому что любой монастырь — в стороне, в отдалении, это закрытое место. Наоборот, было интересно, — вспоминает она. — Когда батюшка присылал фотографии прихода, я смотрела и думала: ну надо же, какие там лица радостные! И попала сюда как в семью, сёстры очень тепло отнеслись ко мне. Момент, когда нужно было решить, остаться в монастыре или нет, не был для Ники переломным или кризисным. Она и раньше ездила паломницей по монастырям и святым местам, но желания остаться не возникало. И в то же время Ника ощущала, что существует другая жизнь, ближе к церкви. Хотела работать при одном из московских храмов, но батюшки не благословили. Говорили, что в этой работе много искушений и нужно ждать «поворота». — На поездку как раз было время. Случился кризис 2008—2009 годов, и на работе я попала под сокращение. Могла подождать, и взяли бы обратно — предложение было, но я уже просто не хотела, — рассказывает Ника. — Представляла: опять надо резюме составлять, опять говорить, какая я талантливая и сколько могу сделать. И снова ходить в офис. А я уже не могла! Но «поворот» случился, и внутренне я была готова к нему. Оставалось только сказать родителям и перевезти вещи. Однако мама Ники до сих пор не может этого пережить. — Я ей говорю: «Мам, представь, что я вышла замуж и уехала». А для неё это всё сложно, она не понимает, почему так случилось. Для неё я всегда должна была быть рядом. Но, с другой стороны, я понимаю: жила бы я с родителями, то своей жизни у меня толком не было бы. Спрашиваю Нику, готова ли она к монашескому постригу, но инокиня не относится к этому как к собственному решению. — Вроде да, мне сказали, что в следующем году это можно будет сделать. Игуменья смотрит, насколько человек в силах. А решает священник. — А как вы ощущаете, что растёте духовно? — Мне трудно судить. Я чувствую, что больше отстраняюсь от мира. Здесь меньше развлечений, и стараешься больше молиться, больше думать о Боге, больше узнавать. В нас же столько заложено, безграничные возможности! — считает Ника. — А когда мы живём в миру, то создаём свой маленький мирок, постоянно крутимся в этой суете. А здесь — свобода. Человек. Инструкция по применению Сестра Наталья несёт послушание в котельной. В монастыре две кочегарки, их топят отдельно. — Это не сложно. Открываем котёл, тут сначала нужно расшевелить уголь, потому что он, бывает, застревает и не выгорает полностью. Чтобы котёл разогрелся получше, открываем трубу. Берём ведро с углём и вываливаем его в котёл, — говорит мимоходом Наталья. В другой кочегарке (в подвале келейного корпуса) Наталья лопатой кидает уголь в печь. Рядом лежат дрова на растопку, и повсюду — вёдра с углём. Утром она затапливает котлы, а в течение дня следит за температурой. Ещё иногда нужно чистить печки от золы и раз в неделю — трубы. Работе кочегара послушница научилась в монастыре. Наталья — самая молодая сестра. Она окончила факультет дизайна в Дальневосточном государственном гуманитарном университете Хабаровска в 2014 году. Затем полгода работала верстальщиком в журнале. Потом короткое паломничество по центру России, богословские курсы, и через полгода Наталья прибыла в Раздольное. Мирское имя она ещё не меняла, в монастыре послушница только два года. — Распутья перед выбором не было. Было сильное желание уйти в монастырь, и вместе с этим препятствия. Но человеку, который действительно хочет жить в обители, не до думок, — говорит Наталья. — Если изначально появляются колебания — это первый знак, что пройти этот путь до конца сил не хватит. С детства Наталья не была воцерковлённой и не верила в Бога. Уже во время университетской учёбы девушка увлеклась догмами и законами церкви. — Я поняла, что, кроме православия, нигде больше нет той глубины и тех сокровищ. Господь не даёт просто заповеди. По сути эти заповеди — инструкция по применению. Если хочешь быть счастливым — исполняй заповеди, — продолжает она. — Есть, например, инструкция по применению чайника. Если его неправильно использовать, включать пустым, например, то чайник перегорает, ломается. Вот и человек ломается: физически, когда грешит, объедаясь и толстея, например. И душевно: у нервного, злого, раздражительного человека нет мира в душе, он несчастлив. Поэтому, по заповедям, нужно постоянно от чего-то отказываться. — От чего отказаться тяжелее всего? — От своего мнения. Тебе кажется, что ты можешь сделать по-другому, лучше. А нужно просто сделать то, что сказано. Это может относиться к чему угодно. Да хотя бы тарелку на столе поставить так, а не иначе. Нужно избавляться от своего эгоизма, эти мелочи заслоняют Бога, — спокойно и серьёзно рассуждает Наталья. — Слово «послушник» происходит ведь именно от «послушания». Настоящее послушание совершается по любви. Солдат слушается командира из страха или других побуждений. А послушница исполняет волю игуменьи из любви. Источник и основа любого послушания — любовь. — А о чём вы мечтаете? — Угодить Богу, — отвечает Наталья. — Обыкновенная невеста или жена должна угодить мужу. Если она действительно любит своего мужчину, то будет готовить вкусную еду, убирать дом, растить детей и наряжаться для него. Вот только у невесты Христовой жених другой, и ему нужно послушание, смирение, терпение. Не грешить, не гневаться, не раздражаться и любить людей. В монастыре все силы отдаются на созидание себя внутреннего. Мы поднимаемся на второй этаж. Кельи расположены впритык друг к другу, как комнаты коридорного общежития. Из монастырской канцелярии вылетает рыжий шпиц и облаивает меня — сразу понимает, что не местный. Собак в монастыре больше, чем сестёр, — восемь. Кроме шпица и дворняжек тут два больших чёрных тибетских мастифа. В канцелярии — компьютер, цветной принтер и даже Wi-Fi роутер. Здесь Наталья исполняет ещё одно послушание — верстает монастырские буклеты. Сейчас занимается пасхальными открытками. — Иногда приходят не особо воцерковлённые люди. Не знают, как причаститься, исповедоваться. Мы даём им буклеты — на словах всего не расскажешь, — объясняет она. Быть монахиней До города меня подвозит матушка Анастасия на чёрном Nissan Serena — несколько лет назад автомобиль пожертвовали монастырю прихожане. Со своей машиной жить стало легче, раньше приходилось запрягать лошадь в бричку и возить из города цемент, шпалы и другие стройматериалы. Настоятельнице пришлось заканчивать курсы вождения. — Люди удивлялись и сейчас удивляются. И говорят, мол, на «мерседесах» монашки катаются, — жалуется она. — Но так же удивлялись и раньше, когда мы на лошади ездили. Мы продолжаем говорить, пока едем. Я спрашиваю настоятельницу, что для неё — быть монахиней? — Такой, которой нужно быть в идеале, — это трудно. Это когда Бог — центр устремлений человека, — отвечает она. — Нужно бороться с собой по-настоящему, жертвовать. Но трудно пожертвовать своим покоем, своим временем, привычками. Нужно, чтобы это было в радость. Это каждодневная работа — забывать о себе и делать для других. — А что вы делаете для других? — Пока очень-очень мало. — А что нужно, чтобы было достаточно? — Душу за других положить. Всю жизнь отдать своим ближним и только в конце жизни подводить итоги. И то Господь будет судить. Можно жизнь прожить, думая, что ты сделал что-то хорошее и правильное. А окажется, что жил только для себя.