Русские немцы в Берлине. «Я тут почти не чувствую агрессии»
«Я очень рад приветствовать вас сегодня здесь на открытии выставки, посвященной 150-летнему юбилею великого Горького». В одном из маленьких залов Русского дома в берлинском районе Берлин-Митте развешаны черно-белые фотографии, изображающие русского писателя Максима Горького, в том числе с Чеховым и Толстым. Рядом можно увидеть снимки, иллюстрирующие различные этапы жизни Горького. На одном из них — камера в нижегородской тюрьме, в которой он сидел за так называемую политическую деятельность. Максим Горький был политическим человеком. Однако о сегодняшней политике посетители выставки не говорят. Надя приехала из Москвы на один семестр изучать международный бизнес в одном из университетов Берлина. «Нет, этой темы мы не касаемся, не обсуждаем политических вопросов. Но, возможно, когда я много говорю с немцами, мы чувствуем, что отношения стали более прохладными, и это очень печально». Сложных тем избегают Поэтому таких тем, как дело шпиона Скрипаля в Великобритании, предпочитают избегать, также как и роль России в сирийском конфликте, предполагаемую химическую атаку, американский военный удар и позицию немцев в конфликте. Этот посетитель выставки женат на женщине русского происхождения и предпочитает избегать скользких тем. «Мое отношение к России? Прежде всего я вижу культуру России, ее музыку, литературу, тут все как было, так и осталось. Один раз в год мы с женой ходим в Немецкую оперу на „Лебединое озеро", там бывает много русских, и вести с ними дискуссии о таком нельзя, чего я и не делаю». Тем более, что мнения в русской диаспоре в Берлине весьма различны. Дмитрий Гайдель (Dmitri Geidel), русский по происхождению берлинский юрист, причисляет к ней от 200 до 300 тысяч человек. Это и русские немцы, и приехавшие по квоте евреи, и политические эмигранты, покинувшие в свое время Советский Союз, и экономические эмигранты конца 90-х, и чеченцы. «Те, кто здесь выросли, полностью интегрировались, смотрят на все совершенно по-другому, да и вообще не слишком много об этом думают, потому что все это далеко и малопонятно. А вот у старшего поколения, которое еще ощущает сильную личную связь с Россией, все совершенно по-другому. Если говорить о происшествии в Англии с применением паралитического яда, то тут возникает много вопросов, потому что информация, как и во всех шпионских историях, весьма неясная. В итоге все сводится к тому, веришь ли ты западным или скорее российским средствам массовой информации». Сирийский конфликт не играет особой роли Дмитрий Гайдель больше доверяет немецким источникам. Он — сын русской матери и отца-немца, родился в Санкт-Петербурге еще в советское время. Сейчас он представляет СДПГ в администрации берлинского района Марцан-Хеллерсдорф. Как он говорит, во многих семьях все-таки говорят о политике. «Люди научились молчать о некоторых вещах, это классический способ. Или они просто принимают тот факт, что дети или супруг об одном и том же имеют разные мнения. Если заглянешь в интернет, то там можно найти огромные колонки, где ведутся дискуссии о том, как вести себя с родителями, которые полностью за Путина. Сейчас тут все немножко успокоилось, люди поняли, где проходят границы, и все признали, что мнения могут быть различными». В целом по словам Гайделя, конфликт в Сирии мало отразился на повседневной жизни в Берлине. «Я практически не чувствую здесь агрессии против русских или то, что тебя припирают к стенке. Этого нет, в том числе и в средствах массовой информации. Сирия — далекая страна, и она не пробуждает особых эмоций, как это было с Украиной. Тогда все было совершенно по-другому, было для людей значительно ближе, чем Алеппо или Дамаск. Военную атаку США, как я думаю, тут не рассматривают как начало мировой войны или что-то подобное, скорее как разовый удар, который напрямую не предназначался русским. Все это воспринимается скорее как ограниченный конфликт». «Мне как историку ситуации кажется очень опасной» Но как раз от этого предостерегает Андрей Чернодаров, ученый, живущий с семьей в Германии с 1994 года. «Мне как историку нынешнее положение вещей кажется крайне опасным и похожим на ситуацию перед Первой мировой войной. В 1913 году газеты в Германии и в России были едины во мнении, что война немыслима, технический прогресс был якобы таков, что было бы самоубийством начинать войну и так далее. Вполне разумные доводы. Как и сегодня. Тем не менее это произошло». Как говорит Андрей Чернодаров, об этой теме с ним разговаривают больше немцы, чем живущие здесь выходцы из России. Русские старшего поколения еще умеют читать между строк, поэтому они чувствуют себя дезориентированными. Вот в Лондоне подвергли цензуре интервью российского министра иностранных дел для «Би-би-си» (ВВС). По фотографиям и видео в интернете никогда не поймешь, настоящие они или инсценированные. Достоин ли источник информации доверия или нет, уже не зависит от того, из какой он страны. «Мы переживаем сейчас медийную революцию, потребление информации ориентируется теперь на то, что люди ищут в интернете. Информацией уже не ‚кормят', как это было раньше. Я, конечно, слежу за вестями с нескольких сторон, но много несоответствий видишь и в официальных сообщениях». В газетах он прочитал, что русские студенты в Великобритании покидают страну из-за конфликта со Скрипалем. Здесь это, к счастью, не так, отмечает он и надеется, что так оно и останется. «Что касается человеческих отношений, тот тут, слава Богу, ничего не изменилось. И все мы, наши народы, надеемся на хорошие взаимоотношения».
