В спорах про СССР не бывает объективности
Для мирного времени и заявленного запаса прочности СССР развалился стремительно, чего нельзя сказать об осмыслении тех прискорбных событий. Когда заходит речь о распаде Советского Союза, приходится признать: в навязывании обществу взгляда на сей процесс победили советские либералы. Как ни странно, как ни печально, произведённое совлибами искажение – это всерьёз и надолго. Какого рода идеологический успех достижим для пораженческой и заведомо непопулярной антисистемной силы? Посеять панику, вбросить кричалку, обзывалку – это ей по плечу. Навязать свой взгляд обществу – это вряд ли. Её не любят, ей не верят, она сама слишком не любит общество, чтобы придумать годную версию. Но точке зрения не обязательно быть навязанной – достаточно стать навязшей. Мнение, неприятное обществу, будет отзеркалено из чувства протеста. Из отторжения негодной и непопулярной версии рождается негодная, но популярная. Все 90-е (и много позже) советские либералы усердно лукавили, подменяя понятия. Они отождествили разлом единой страны с распадом партийной диктатуры и её экономической системы. Заболтали вопросы о правомочности превращения советских адмграниц в нерушимые госграницы, о нюансах развода советских республик, об интересах и самом существовании русского народа. РСФСР совлибы шулерски называли «Новой Россией» – в то время как старую Россию рвали по советскому пунктиру. Поляки, чехи, прибалты провозгласили преемство с государственностями, бытовавшими до советизации. Даже УССР и БССР приняли символическое «пост сдал!» от правительств УНР и БНР в изгнании. Российские совлибы по большей части сделали вид, словно «в этой стране» до «тоталитарного режима» ничего приличного и не было. Любой разговор о новом русском уроне – геополитическом, демографическом, экономическом, правовом, моральном – переводился совлибами на то, что «СССР – это Сталин», а значит, и сохранение старых ценностей исключается, и новые мытарства не так уж серьёзны. Людей, наплевавшихся на всякое и в советской жизни, а теперь ошалевших от её кипящего распада, ловили на простейшую разводку: «Ты за рынок или за вот это всё? Иного не дано!» Кто не коммунист (разумеется, сталинский), тот непременно либерал (разумеется, советский). Ещё был какой-то «русский фашизм», но каждая сторона приписывала его другой, изобретая «красно-коричневых» и «демократов-власовцев». Итог очевиден. Огромной части граждан либеральной отвёрткой вкрутили, будто всё хорошее, что имелось в СССР и сохранилось после – это Сталин и только Сталин. Будто жить единая страна могла исключительно в формате советских республик и лишь под властью КПСС. Будто советская экономика, политика, духовная жизнь были идеальны («плохую вещь либералы хаять не станут»). Значит, советское воспроизводилось бы вечно, если бы не... Вот тут начинается какой-то сбой: ведь идеальная система должна бы не порождать недовольств и обладать гораздо лучшей защитой от злого умысла и от дурака, чем система порочная. Но первым отчего-то развалился розовый советский социализм, а не жабий американский капитализм. Объяснения, как правило, сводятся к двум идеям. Первая описывает крах СССР как выхлест антисоветского инферно. Зачастую она и высказывается в совершенно адских выхлестах, в узнаваемых «мало расстреляли!». Люди, одержимые мыслью, что во всём виновна вездесущая «антисоветчина», всё больше похожи на «верных» какой-то гностической секты, убеждённой, будто мир «отягощён злом» и даже в яхонтовом СССР неистребимое множество предателей было «за всё плохое». Вторая идея более здрава, но ратующие за неё зачастую сами не понимают, что сказали. СССР, объясняют они, погиб оттого, что не успел провести реформы, «свернуть на китайские рельсы». Трудно было бы не согласиться, если б «китайский путь» не нахваливали безоговорочные поклонники Ленина и Сталина. Выходит, что правильное построение коммунизма, по мнению этих людей, должно было состоять в своевременном отказе от его построения. (При этом пострадавших за сомнения в нужности и возможности торжества коммунизма покарали за дело, ибо «антисоветчики»). Если советский режим существовал не для того, что объявлял своею целью, то эту явную и некрасивую нелепость новым советским нужно как-то затушевать. Посему изобретено словечко «красный проект», под коим понимается всё больше спасение народа-неудачника, без «красного проекта» не сумевшего бы вылезти из лаптей. Иными словами, ныне даже на средний, нерадикальный советский взгляд, русский народ показал себя не достойным «красного проекта» – испортился народ. И «красный-то проект» был не чем-то сверхчеловеческим, а всего лишь обычной, всеми «буржуями» пройденной модернизацией. Просто СССР был этакой коррекционной школой за высоким забором. Правда, это, мол, большевики напугали Чемберлена, вот в развитых странах дети и не стоят у станков – а то бы и сегодня стояли. Опять же, если б не «красный проект», фашисты бы всех убили… Однако в целом краснопроектный взгляд безотраден: сирый русский народ ни шагу без советских костылей ступить не мог и костыли-то сломал… Сильно ли красное мнение отличается от либерального? Вряд ли совлибы ненавидели «всё хорошее». Но не стоит и думать, будто могущая их часть в начале 90-х мечтала сделать всё, «как в Америке». Российский деконструкторский либерализм убеждён, будто «с Европой нам нельзя тягаться». Почему? «Потому что Россия». Он был и остаётся глубоко – точнее глубинно советским. Иногда невозможно понять, из какого из двух лагерей вылетает очередное высказывание о «неграмотных и поротых на конюшне», с которыми было «иначе нельзя». Совлибералы уверяют, что «тоталитарный режим» возник и погиб из-за отсталости и порочности русского народа. Им назло советские нелибералы, осажденцы-крепостьяне отвечают, что «красный проект» возник из-за отсталости русского народа и погиб из-за его порочности. «Дьявольская разница!» А ведь разница в самом деле дьявольская. Достаточная, чтобы показаться принципиальной. И непринципиальная, чтобы по правде являться достаточной. Сегодняшние советофилы во многом – попросту злое отражение совлибов. И сами советские либералы отнюдь не пробрались в СССР по горным тропам с диверсионным заданием. В немалой мере они были и остались отражением неустройств советской реальности, выдававшихся за её достоинства. И если мы хотим разобраться в произошедшем с Советским Союзом, пора бы перестать корчить рожи в ответ на ужимки неприятного нам лица. И посмотреть со стороны: как оно устроено, зеркало советского тролля, и что там за ним?
