Хорошие девочки получают все: иллюзия, которую больней всего терять
Человеческая психика оберегает себя с помощью разных самообманов, но есть один, который сопровождает нас с самого детства - и с ним расставаться тяжелей всего.Хорошие девочки получают все: иллюзия, которую больней всего терятьПрактически первая аксиома, которую сообщают нам родители, гласит: «Будешь хорошо себя вести, получишь все что захочешь». И оспорить это утверждение нет никакой возможности. Хорошим детям дают конфету, показывают мультики, дарят щенка, а Дед Мороз приносит им самосвал и говорящую куклу. Нет повода не верить, что хорошие дети не разбивают коленки - они ведь не носятся, раз мама не велела. Им не расквашивают носов в драках, потому что они не дерутся, они не падают с деревьев, потому что не скачут как обезьяны. И в школе у них все в порядке, они же делают все правильно. Быть достаточно безупречным, чтобы в полной мере проверить границы обещанной успешности, невозможно. Живой ребенок просто не может стать настолько идеальным, как требуют родители - так хорошо кушать, беспрекословно слушаться и хирургически аккуратно обращаться с миром. А значит, нет шансов заподозрить, что ему где-то наврали. Некоторые дети, впрочем, искренне стараются и получают свой первый шок в общении с другими людьми. Делаешь все уроки, а учительница невзлюбила; ведешь себя паинькой, а одноклассники травят; стараешься быть аккуратной и воспитанной, а Сережа все равно бегает за другой... Вот с Сережей особенно обидно, да. Если придти с этим к маме, она, скорее всего, скажет: «Дурачок он, не видит, какая ты замечательная». И это ответ умной мамы, глупая вполне способна заявить «А что ты хотела, сутулишься, как карга, кто же на такую посмотрит». Но допустим, девочке повезло, она услышит первый вариант - ты хорошая, тебя обязаны любить, если не дураки. Если девочка однажды станет объектом сексуальной агрессии, она, скорее всего, узнает, что неправильно себя вела, вызывающе одевалась или красилась, как потаскушка. И наверняка поверит. Когда она выйдет замуж и родит ребенка, при любых проблемах с его здоровьем ей скажут, что болезни детей - грехи родителей. Если придет в церковь, то получит четкие указания, как быть хорошей, чтобы получить желаемое. А если сломает ногу, то первым делом подумает: что я такого сделала? Причину, по которой ты просто не могла не сломать ногу, найти нетрудно, но иногда на наши головы сваливаются совсем уж невыносимые бедствия. И тогда человек, кроме горя и гнева, испытывает отчаянное недоумение: как хочешь, Господи, но настолько я не нагрешил, так-то за что?! И тут он начинает что-то подозревать. Неужто правильное поведение не гарантирует совсем ничего? Неужто хорошим честным людям кирпичи падают на голову ровно с той же частотой, как и всяким негодяям? И опухоли в их телах вырастают не реже, чем у подлецов? И никак, никак нельзя предохранить от бедствий ни себя, ни любимых людей? Это невыносимо, Господи, незачем жить в таком несправедливом и страшном мире. Это действительно настолько жестокая правда, что многие отказываются верить. Уж лучше списать все на грехи семьи: сам-то я старался, как мог, но бабушка была ведьмой, мама делала аборты, а папа писал доносы в КГБ, вот и расплачиваюсь теперь. Образ мышления тоже многое объясняет, рак, например, происходит от плохих мыслей и негативных эмоций, это всякий знает. Поэтому, когда кто-то подступает к вам с подобным утверждением, не спешите его презирать. Скорее всего, психика не выдержала столкновения с реальностью - и ему теперь нужно прятаться под защиту «хороших мыслей» и «логичности воздаяния». ...Однажды я шла по самому тихому району безопасного города Тель-Авива и мне навстречу попались два велосипедиста. Первый выглядел как религиозный, с пейсами и в кипе, а на втором была маска-балаклава. Поравнявшись со мной, один из них развернулся и со всей дури ударил меня по уху. Сказать, что я удивилась, это не сказать ничего. Но интересней всего была реакция женщин, которым я рассказывала эту историю. «Как ты была одета?», - спрашивали все как одна. Я по случайности надела в тот день закрытое платье до пола, было видно, как тяжело им дается мой ответ. Потому что очень неприятно оказаться в мире, где хороший район становится опасным, а верующие люди нападают на приличных женщин безо всякого повода. И где насилие не нуждается в провокации; чтобы стать жертвой достаточно одного - желания другого человека на кого-нибудь напасть. ...Однажды мне написала женщина из какого-то комитета, организованного матерями больных детей. Не помню уже, чем болели и какой рекламной поддержки просили, но я сказала, что не рискну писать о проблеме, в которой не разбираюсь. Есть вещи, в которых нельзя фальшивить. «Знаете, - ответила она многозначительно, - многие из нас тоже не думали, что это их коснется...». И в этом прозвучала отчетливая угроза: вот которые отвернулись, те и родили больного. Тетенька, тетенька, а если сделаю по-вашему, обещаете, что все будет хорошо? И справку дадите? Но я не обиделась - этой женщине легче найти у себя какую-то несуществующую вину, чем жить в мире, где твой ребенок может быть обречен на страдания просто так. Но для себя я бы желала другого: обрести бесстрашие прежде, чем несправедливость мира сломает меня. Хочется иметь достаточно храбрости, чтобы знать - нельзя быть настолько хорошим, чтобы оказаться в безопасности, - и все-таки с этим жить.
