Мария Галина «Клаустрофобия»

Специально для Playboy писатель, журналист и поэт Мария Галина написала новый рассказ, который можно считать эталонным образцом герметичного триллера. Раздражает этот мигающий красный свет. Это они нарочно. Чтобы вот так мигал и раздражал. Наведенная помеха. — Лялька, давай все-таки быстрей, а? Зачем Тигра ее дергает, от этого только хуже. Отвлекаться нельзя, но она все-таки обернулась. Тигра с Коськой уже открыли одну бронированную дверь, а под ней оказалась еще одна бронированная дверь, и что там? Ага, поворотное колесо. А под ним? Сейф? Пульт? Набираешь код, поворачиваешь... Ну да, пока проходят чисто вроде. Красный свет обливает высокие скулы Тигры, нечувствительно заполняет впалые щеки, пляшет на обтянутых тонким свитером маленьких острых грудях, перебрасывается с одной на другую. Тигра жрет что хочет, и ей хоть бы хны. Вон какая талия. И жопа аккуратная. Завтра же сяду на диету. — Должно быть элементарно. — У Коськи черная шапка волос тоже то гасла, то вспыхивала, и, когда вспыхивала, он казался рыжим. — Тут не на гениев рассчитано. Время, Лялька, время. Вместе с воздухом слизистая втянула запахи: ржавчины, смазки и еще хлорки, что ли, ну не хлорки, но явно какой-то дезинфекции, словно бы после каждой игры санитарная команда дезраствором мыла пол. — Ты не так делаешь, дай мне! Дай я! — Пусти-пусти-пусти... Если их не знать, можно подумать, что они ссорились. На самом деле нет. Говорят, космонавтов так тренируют — работать в условиях помех. А она не космонавт. Она боится замкнутых помещений. Как они там, бедные, на орбите, когда нельзя вот так открыть дверь и выйти... Самадура. Тигра с Коськой, кажется, все еще питали иллюзии. «Вот сертификат, — сказали они, — ты понимаешь, нам его подарили на день рождения (они всегда говорили „нам“), ну пожалуйста, ну что ты, полтора часа развлекухи, а ты же чегэкашница, без тебя никак». А ей, дуре, и лестно. Что кому-то позарез нужна. «Ах да, еще будет Леха. Ты же ничего не имеешь против, верно?» Тигре и Коське было хорошо вместе, и они хотели, чтобы остальным тоже было хорошо. Со счастливыми всегда так. Когда тебе плохо, хочешь, чтобы всем было плохо. Тогда не так обидно. Вот ей, например, иногда хотелось, чтобы все накрылось медным тазом и жизнь свелась к простому выживанию. Как во всех этих фильмах Тогда никто на тебя не будет коситься, что тебе уже тридцать пять, а ты не замужем. Поскольку людям будет просто не до того. И все счастливые тут же тоже станут несчастными. Ей было неловко за эти свои мысли, поскольку так вроде не полагается. Полагается хотеть мира на земле. — Код, — говорит Тигра. — Нужен код. Лялька, что ты копаешься? — Сейчас, — сказала она сквозь зубы. Всегда была хороша с цифрами. Но этот красный свет... — Не дергай ее, Тигра, — говорит Леха, — это же не в человеческих силах, когда и свет этот мигает, и ты тут скачешь... «И почему он мне не нравится? Он же, ну, хороший. Спокойный». Но стоило ей представить себе, как он снимает сначала ботинки, а потом носки, ее начинало трясти. — Подсказку бери. — Тигра пританцовывала на месте. — Подсказку. Так мы никогда отсюда не выйдем. — Не надо подсказки, я уже. — Она, оказывается, изгрызла колпачок ручки. — В-три-восемь-девять-три. Кажется. Нет, точно. В-три-восемь-девять-три. — Ну, типа, поехали. Коська набрал код и прислушался. — Вроде щелкнуло. Он с натугой повернул скрипучее колесо. Все здесь было как надо, все скрипело и лязгало, и осыпалось бурыми чешуйками, и оставляло на ладонях темные разводы. — Получилось? — Да. — Выход? — Не-а. — Коська покачал буйной головой. — Это управление пусковыми установками. Вашингтон, Сан-Франциско... А это, ага, Нью-Йорк. Дурацкий прикол, если честно. Она вытянула шею, но увидела только сомкнувшиеся темные спины. Всегда так. Любая игра выталкивала ее наружу. Она же так старалась. Так хотела стать своей. — А вдруг это настоящий пульт? — спросила она зло. — Три раза «ха», — сказал Коська. — Так не бывает, Лялька, — терпеливо пояснил Леха. — Пульт — он совсем по-другому выглядит, ну... И потом, настоящий код ты бы не расколола, реально. Леха, скорее всего, знал. Работал в каком-то «ящике» программистом. Она нравилась Лехе. Тигра сказала... А еще сказала, что она, Лялька, дура. Леха — хороший специалист, и его ценят. И рукастый. И на гитаре играет. Последнее почему-то особенно раздражало. Красный рефлекс превращал всех в вампиров. Раз — и глаза загораются, как лампочки. — А зачем нам пульт? — здраво спросила Тигра. — У нас задание найти ключ и выбраться. И кстати, да, тут душновато что-то. — Вот и я думаю зачем. — Леха покусал губу. В красноватых отблесках почему-то стали особенно заметны глубокие следы от юношеских прыщей. — Ну шарахнем мы по Америке... или не по Америке. На скулах Тигры плясали красные огни. Раз-два, раз-два. — Мы по ним. Они, соответственно, по нам. То есть, конечно, бункер разворотят, ну, условно выбраться можно будет, но там же радиация. Ну, условно. Какой смысл выбираться наверх, если там радиация? Плюх... Капля конденсировалась на потолочной бетонной балке, отсвечивала красным, медленно набухала и падала, взрываясь крохотными алыми вспышками, на сырую, в подтеках, трубу, змеящуюся по стене. И да, Тигра права, вроде как душновато. Или так и было, просто она в азарте не заметила поначалу? — Кисточка, тебе тоже показалось? Ты что, нажал на что-то, Кисточка? Пол дрогнул, да, Лялька? Лялька? Красное перестало вспыхивать. Почему-то сразу стало очень тихо, словно оно, это красное, еще и шумело. Хотя на самом деле нет. Стало слышно, как хрипло дышит Коська. Светились огоньки на пульте, точь-в-точь как в кино. Коська сказал бодрым голосом: — Отличные постановочные эффекты. Капля в темноте сделала очередное «плюх». Оттого, что робкий свет шел снизу, лица изменились. Запавшие глаза, тени у губ... Словно посмертные маски, вот какими они стали Она вытерла ладони о джинсы и судорожно втянула в себя воздух. Воздух был тяжелый и прелый, точно она сунула голову в пластиковый пакет со старыми шерстяными свитерами. Это самовнушение. Тут хорошая вентиляция, иначе им бы не выдали разрешение. Всегда проверяют вентиляцию. И противопожарную безопасность, и что там еще. Но лучше бы они подписались на «Призрак оперы». Привидения такие милашки. — Неплохо придумано, — доброжелательно сказал Леха, — а я уж было думал, что квест, честно говоря, так себе. Простоват. — О, вот опять. Кисточка, а теперь ты точно не нажимал? Он точно не настоящий? Тигра не комплексует, ей можно. Говорить глупости можно. Или не глупости. — Тигра, ну какой настоящий! Это же игра! Да и не трогал ничего я! Леха, скажи! — Не трогал, — подтвердил Леха. Подсвеченные снизу, глаза у него запали, а скулы выпятились. Вдруг прорезались тяжелые, массивные надбровные дуги. — Бестолковая какая-то игра, — обиженно сказал Коська, — «Камбоджа» круче. — В «Камбодже» наручники надевают. И кажется, даже пытают, — с удовольствием сказал Леха. — А тут всего-навсего замкнутое пространство, и все. Ну что, будем взрывать? У Тигры всегда был такой острый нос? Такие тени в глазницах? Перед лицом Тигры метались черные мухи. Темнота состояла из этих черных мух. — Так мы уже взорвали. — Ничего мы не взорвали. Кто-нибудь нажал на красную кнопку? Ну вот видите. — А почему пол дрогнул? И свет выключился? — Я думаю, — шумно вздохнул Коська, — подсказку надо просить. А то правда, душновато что-то. Тигра вдруг зевнула — это выглядело так, словно над острым белым подбородком разверзлась черная дыра, и между двумя «плюх» она услышала, как тут же зевнул Коська. Она и сама с трудом подавила зевок, попробовала глубоко вдохнуть, но полного вдоха не получилось, как будто на ней был зашнурованный корсет. Телефон для связи с оператором стоял на крышке тяжелого металлического ящика — вероятно, с песком. Тяжелый такой. Эбонитовый? Да, кажется, это называется эбонитовый, и к тому же без вертушки; такие, наверное, раньше использовали для связи с командным пунктом или ставкой. Архаика. Реликт. — Просим подсказки, — бодро сказал Леха и растерянно добавил: — Молчит. — Дай сюда. — Тигра почти выдернула у него трубку, зачем-то шумно подула в нее, и чужим, жестким, требовательным голосом повторила: — Просим подсказки. Помолчала, прислушиваясь, потом потрясла трубкой, словно пыталась вытряхнуть из нее воду. — Он мог отойти, ну, например, поссать, — предположил Леха. — Он обязан находиться на рабочем месте, — тем же жестким, деловым голосом сказала Тигра, — это его рабочее место. — Ну что, пуляем? — У Коськи в темноте блеснули глаза, и руки он потер как-то по-особенному, с шуршанием, словно приклеил к ладоням наждачную бумагу. — Хотя Америку жалко, конечно. Хорошая была Америка. — А нас не жалко? — И нас жалко. Ну, с богом! Белые лица парили в темноте как воздушные шарики. — Ну вот. Должно открыться. Почему не открывается? — Потому что ответный удар. Подлетное время. — Это же условность. Никакого подлетного времени. О! Вот опять. Интересно, как они это сделали? Пятно, которое было Коськой, чуть переместилось. — Как вы думаете, здесь есть счетчик радиации? — С чего бы? Здесь все давно свинтили. А что? — Мне что-то нехорошо, — виновато сказал Коська, — вот знобит и... перед глазами такие мухи, ну, снег черный. — Знаешь, какую надо схватить дозу, чтобы сразу стало плохо? Там, наверху, атомная буря должна быть. Тут просто душно. Надышали углекислоту. — Должна быть хорошая вентиляция, по идее. Иначе кто бы им позволил... — Сунули кому-то, вот и позволили. — А если люк вообще не откроется? — сказала она. — И нас никогда, никогда не выпустят отсюда. Никогда больше. — Вот вечно ты, Лялька, — упрекнул ее Коська, хотя она до сих пор вообще молчала. — У нас до конца квеста еще... — Он вытащил телефон. Экран сиял чистым светом, таким ярким, что у нее заболели глаза. — Вышло. Семь минут как вышло. — Вовсе нет, — Леха тоже вытащил телефон. — Осталось... двадцать три минуты. Нет, фигня какая-то...Похоже, настройки полетели. И да, сеть не ловится. — Сеть тут с самого начала не ловится. У нее на экранчике весело кувыркнулся морской лев. И продолжал кувыркаться, когда она попыталась выйти в сеть. У Тигры календарь показал 25 октября 1962 года, что было заведомой неправдой. — А при какой дозе радиации летят настройки? — Она продолжала сжимать обеими руками телефон, он чуть дрожал сам по себе, как зверек. — А такой, что для нас это уже, ну, неважно будет, — сказал Леха. — Мне плохо, правда. — Коська сполз на пол, капли пота на лбу блестели, отражая огоньки пульта. «Мне тоже, — подумала она, — но я же молчу. Я же держусь. Я, собственно, всегда держусь. В этом-то вся и проблема». — Это самовнушение, — сказала Тигра, — просто не думай об этом, и все пройдет. — Ты всегда так говоришь. Тебе плевать, когда я... Ты думаешь только о себе. — Это ты думаешь только о себе. — Ну все, — пробормотал Леха, — пошло-поехало. «Леха знал, что они собачатся, — подумала она. — А я нет. Такая хорошая пара». Она вдруг почувствовала свой собственный запах. Резкий, острый. Запах испуганного животного Ей на миг стала неловко, но, наверное, остальные сейчас пахнут не лучше. А у Лехи еще и ноги пахнут, они у него почти всегда пахнут, это одна из... Мокрой ладонью она ухватила тяжелую трубку тяжелого гладкого телефона. Сколько ему лет, этому телефону? Откуда его списали? — Мы взорвали бомбу, — сказала она невидимому оператору, — выпустите нас. Выпустите нас, пожалуйста. В трубке не было даже шума, даже потрескивания, как будто ее набили ватой. — Кому ты это говоришь? — Коська вдруг отчетливо мелко-мелко застучал зубами. — Там нет никого. Ты что, не поняла? Пока мы тут дурака валяли, там и правда... Там нет ничего. Одни развалины. Мы — последние люди на Земле. — По игре так и есть, — сказал Леха. — При чем тут игра? Нас некому выпустить. Некому. И некуда. Ты представляешь, что там сейчас делается? Огненный шторм. Ничего живого. Он смолк и привалился к стене. — Я не верю, — сказала она, — это просто что-то непредвиденное. Ну, маленькое. Безобидное. Пожар там или, может, теракт... Ну я не знаю. Но не это. Этого не может быть, слышишь, Коська? Коська? — С ним это бывает, — отрешенно сказала Тигра. — Леха, там у меня в рюкзаке бутылка с водой. Дай сюда. — Ты бы воду-то поберегла. — Не твое дело. Глотни, Кисточка. Все хорошо. Вот, молодец. Она тоже села, привалившись к трубе. Металл сначала приятно холодил сквозь рубаху, но вскоре быстро нагрелся. Жаль. Плюх — раздалось рядом с ней. Она подставила руку, и еще одна капля упала ей в ладонь. Она обли зала ладонь и только потом подумала, что капля, наверное, радиоактивная. Вся вода сверху радиоактивная. Наверное. Тигра плюхнулась рядом. Коська лег, свернувшись в клубочек, положив голову на Тигрины колени. Кажется, он палец засунул в рот. Хотя в темноте, конечно, плохо видно. — Хотели устроить тебе личную жизнь, дура. — Тигра говорила тихо и отчетливо. — Вот и дохотелись. «Если бы не я, вы бы уже превратились в пар, — подумала она. — В пепел. Как все они наверху, все тонкие щиколотки, все развернутые прямые плечи, все гордо посаженные головы. Как все они. Впрочем, этим, легким и красивым, опять повезло, потому что все случилось слишком быстро». Леха тяжело уселся рядом с ней, она чувствовала тепло его тела там, где его плечо соприкасалось с ее плечом, даже через ее толстовку и его толстовку. — Что там на самом деле, как ты думаешь? — спросила она. «Если не двигаться, — подумала она, — дышать вроде бы легче. И в ушах не так шумит». — А ты? Она не видела его глаз. Это к лучшему. Огоньки на пульте издевательски мигали. Муляж. Подделка. — Может, оператор свихнулся и решил подшутить. Мало ли кого набирают в операторы, они от них что, справку из психушки требуют? Может, и правда теракт или что. Район оцеплен. Всех эвакуировали. И с рабочих мест тоже. — А мы? — Мы в безопасности. Это же бункер. — А он вентилируется? — Ну... похоже, не очень хорошо. — И потом все вернутся на свои места? И про нас вспомнят? Кто-нибудь еще знает, где мы? — А ты никому не сказала? Леха жил один. Однокомнатная квартира, маленькая, очень чистая. У одиноких мужиков либо бардак, либо идеальная чистота. Что лучше? Вернее, что хуже? — Сказала, что приду поздно. Вот и все. Не объяснять же маме, что идешь играть в дурацкий квест. Она только расстроится — Ну, они начнут тебя искать. Забеспокоятся. — И что? Она опять активировала экран. Сети не было. Вообще. На экране кувыркался, кувыркался, кувыркался морской лев. Движения у него были дерганые, словно ему тоже было трудно дышать. — А вдруг это они? — сказала она шепотом. — Они? — Инопланетяне. И хотят о нас побольше узнать. Ну, насколько мы быстрые, умные, хитрые. Разные. Для этого они нанимают... ну... штат. Не обязательно же, чтобы сами. Разрабатывают систему тестов. Готовы ли мы сотрудничать? Взаимодействовать? А как именно? А чего мы больше всего боимся? А как себя поведем, если нас напугают? А если все пойдет совсем плохо? Как выявить трусов, как храбрецов? С кем работать? Готовы ли мы пожертвовать всем, чтобы спасти себя? Пускай даже... ну... понарошку? Когда проговариваешь совершенно дурацкие вещи, делается легче. Почему-то. — Ты хочешь сказать, — уточнил Леха, — есть ли у нас этические ограничители? Труба, у которой они сидели, была сырой, но теплой. И обернута чем-то вроде фольги. Фольга эта в разных местах коробилась и отставала. Леха вообще-то при ней никогда еще не употреблял слова «этический». Оно было, ну, не из его лексикона. Она и сама никогда не употребляла слова «этический». — Ну да. Наверное, да. То есть насколько легко нажать на кнопку, если... если ты уверен, что все это понарошку. — Слишком просто. — Леха на миг закаменел лицом, потом не выдержал и зевнул, широко распахнув рот. Она отчетливо слышала, как в его челюсти что-то хрустнуло — Так только в фантастике бывает. Тесты, испытания. Коварные инопланетяне. Щупальца, красные глаза с вертикальными зрачками. Обязательно чтобы вертикальные зрачки. А почему ты не думаешь, Лялька, что это наши? Ну... в смысле, люди. — Зачем? — А затем, что нужна элита. Кто-то, кто способен принимать решения. Причем быстро. Во взаимодействии друг с другом. Молодые, заметь. Старые не играют в «Клаустрофобию». Дураков нет. Вот они и устраивают эти квесты. Везде-везде. По всему миру. — Кто? — Спасательная команда, скажем так. — Это тоже уже было. — Она закрыла глаза. Черные мухи все равно продолжали мелькать туда-сюда. Только к ним прибавились еще и ярко-фиолетовые. — Наверху никого нет, — сказала она, — только огненный вихрь. Топка. А у нас только та вода, что у Тигры в рюкзаке. И мы будем за нее драться. Будем ведь? Плюх — еще одна капля упала с неровного, тонущего в тенях потолка. Если подставить какую-нибудь посудину... Есть тут какая-нибудь посудина? — Ты на самом деле думаешь, что от людей нельзя ждать ничего хорошего, да? Априори? Она молча пожала плечами. «Это не Леха, я знаю Леху, он никогда так не разговаривал. Он всегда был... ну, из тех, кто повторяет шутки на случай, если их кто не расслышал». — Мир несправедлив, верно? Почему другим все, а тебе ничего, так? А потому, Лялька, потому, что, когда ты видишь протянутую руку, ты первым делом думаешь, что в ней зажат камень. «Он работает в каком-то „ящике“. В каком? Он никогда не говорил, что он там делает. Говорил, топ-секрет. Наверное, и правда топ-секрет. То есть может быть такое, чтобы вот один человек и вот другой, и это один и тот же человек?» — Ты вообще кто, — спросила она тихо, — на самом деле? — Ты чего, Лялька? — Леха смотрел на нее, глаза у него были как черные блестящие бусинки. — В каком смысле? — Тебя кто сюда подсадил? Подсадили, так ведь? Это ты сюда захотел. Уж точно не я. И не они. Только зачем? Зачем все это? — Чшш... — Тигра повернула к ним узкое лицо. — Не ори так. Ты его разбудишь. Он не любит, когда его будят. «Я и про Тигру ничего не знала. Счастливая пара. Все время вместе. Как сиамские близнецы. Кто видел их по отдельности? Такая любовь. Вот повезло». «Оболочки, — подумала она. — Просто оболочки. Под ними кто-то другой. Не те люди. Вообще не люди. Ах нет, был такой фильм». «Мы тут умрем, — подумала она. — Нас не выпустят, и мы умрем. Некуда выпускать. Собственно... сколько нам осталось? Наверное, это неважно, что он мне не нравится. Только... только это не Леха. И не Тигра с Коськой». Леха шевельнулся. Она вдруг почувствовала его запах, не противный, но какой-то не человеческий. От него пахло горячим железом и пластиком. Словно бы внутри перегорели какие-то провода. Она отодвинулась. — Не прикасайся ко мне, — сказала она. — А, — сказал он, — ты думала, раз уж все равно помирать, я наброшусь на тебя как зверь и грязно изнасилую? Влажные мечты. Ну вот что я тебе скажу: ты ошиблась, Лялька. Ошиблась. Неправильно посчитала. В-три-девять-девять-три должно быть. — Что? — Код, — терпеливо сказал Леха, — неправильно посчитала код. — Откуда ты знаешь? На форуме прочел? — Нет, код они каждый раз меняют. Просто пересчитал на всякий случай. Это же легко, Лялька. Нужно только знать алгоритм. — Но... он же открылся! Сейф. — Значит, неправильно открылся. Лялька, это же игра. Просто игра. Ложный ход. Нам же сразу пошли подсказки, что все не так. Я думал, ты сама сообразишь. Ладно... Леха встал. Какой он все-таки огромный. — Перезагрузка, — сказал Леха. Он навалился на тяжелую железную дверь, и стало совсем темно, потому что больше не горели лампочки на пульте В темноте тоненько всхлипнул Коська. — Посвети, — сказал Леха. Она тоже встала, осторожно нащупывая ногой каждую вмятину в сыром полу. На экранчике в совсем уж невозможном кульбите застыл морской лев. — В-три-девять-девять-три... — бормотал Леха, поворачивая колесо. — О! Порядок. Тянем-потянем... На этот раз никакого пульта. Просто люк. И тоннель. И одинокая лампочка под сводом. Лампочка сочилась мутным желтым светом, липким, как старое подсолнечное масло. Свет вытекал из тоннеля, заляпывая бетонные стены в ржавых подтеках, выкрашенный зеленкой железный ящик, слепой телефон без диска, ржавую вентиляционную решетку. «Уроды, — подумала она, — надо написать им на форуме, что дышать нечем. Пускай хотя бы вентиляцию прочистят, что ли». — Поднимай эту парочку и пошли, — сказал Леха бодрым голосом. — Если ты знал, — сказала она, — то зачем? Он молча пожал плечами. — Значит, это правда? Есть какие-то... тесты? Есть отбор? — Лялька, — сказал он, — ну какие тесты? Ты ж вроде фантастику не любишь. Да и кому вы такие нужны. — А пол? Почему пол трясся? — Так метро же строят, — сказал Леха, — вторую станцию. Ты что, не знала? — Вечером? — Круглосуточно, — равнодушно сказал Леха. Из люка дохнуло горячим ветром. Не раскаленным, просто горячим; точно ветер дул на летний ночной берег с летнего ночного моря. Он принес запах скошенной прогретой травы, и соли, и еще чего-то, позабытого, но очень важного. — Да шевелись же, — сказал Леха, — мы и так перебрали свое время. Пора сдаваться. Она сделала шаг в сторону Тигры, которая так и сидела, выпрямившись, едва заметно баюкая скорчившегося Коську. Одной рукой она рассеянно поглаживала его по голове, другую прижала к губам. «Осторожно, — говорил усталый взгляд Тигры, — осторожно. Осторожно». «Акация, — подумала она. — Точно. Так пахнет акация. Но ведь...» — Погоди. А что там? То есть, я хочу сказать, на самом деле что там? — Ну, так ведь увидишь, — сказал Леха. Читайте также отрывки из книг: Энди Вейер «Артемида» >> Роберт Брындза «Ночной охотник» >> Хан Ган «Вегетарианка» >> Роберт Брындза «Девушка во льду» >> Стивен Кинг «Оно» >> Алан Дин Фостер «Чужой. Завет» >> Ли Бардуго «Шестерка воронов» >>

Мария Галина «Клаустрофобия»
© PlayboyRussia.com