Маршал советского кино

100 ролей на театральной сцене , 44 - в кино, 13 режиссерских работ и 4 сценария - вот творческий багаж Евгения Матвеева, чье 96-летие со дня рождения отмечается в марте. Художников такого калибра — маршалов советского кино, как и настоящих маршалов, в СССР насчитывалось не более двух десятков человек. Покойный писатель Петр Проскурин однажды рассказывал мне: «Фильм по моему роману «Судьба» поручили снимать Матвееву — прекрасному актеру и режиссеру толковому, этого у него не отнимешь. Но, по моим соображениям, в роли Захара Дерюгина должен был сниматься парень лет двадцати пяти, максимум — тридцати. А Матвеев эту роль взял себе. Ну и пошло дальше все наперекосяк. По книге, если ты помнишь, 27-летний Захар лезет в окно к своей возлюбленной Мане Поливановой. И это понятно, оправданно. А когда таким делом занимается 57-летний мужик, ничего кроме недоумения у меня, да и у зрителя это вызвать не может. Эпизод пришлось убирать... Я спрашивал Женю: неужели так трудно подобрать другого актера? Но надо знать ураганную натуру Матвеева. Он мне говорит: «Как ты, Петя, не понимаешь, что Захар — моя лебединая песня! И не волнуйся, я все сделаю так, что комар носа не подточит. Это же кино!» Я и согласился с его резонами. А теперь вижу, что фильм не получился. Во всяком случае, не получился таким, как замышлялся». Впоследствии «Судьбу» я уже смотрел как бы через призму достаточно веских аргументов Петра Лукича и был уверен: дал маху Евгений Семенович! Не подходит, в самом деле, ему герой по возрасту. И оказался неправ. Сегодня трудно представить, чтобы какой-то другой актер воссоздал на экране такую запредельную степень накала страстей главного героя Захара Дерюгина, что была заложена в романе и чего недооценил даже сам его автор. — «Цыганом» вам не грех гордиться: его посмотрели более 60 миллионов человек. — Люди же не дураки: прекрасно понимают, какая вещь сделана ремесленником с холодным сердцем и трезвым расчетом, а где художник, что называется, жилы рвет. Я только так работаю. И потом не забывай: «Цыган» — мелодрама. Это едва ли не самый трудный, но и самый действенный жанр искусства. Он повествует, если хочешь, о той самой частной жизни людей: об их радостях и горестях, о надеждах и неудачах, о любви и ненависти, о добре и зле. И, как правило, без политики, будь она неладна... — Вы стали членом КПСС в 1946 году. Вам не кажется, что партия вас, впрочем, как и всех нас, кинула, предала? — Это очень для меня сложный вопрос... Я вступил в партию по глубокому убеждению, совершенно не связывая этот шаг с меркантильными, тем более карьерными соображениями, будучи еще офицером. Даже если что-то в партийных постановлениях и решениях вызывало во мне неприятие, я сознательно гнал от себя всякие сомнения, потому что, повторяю, свято верил в партию. Она призывала на БАМ, и я там шесть раз побывал. До этого звала на целину — четыре раза туда съездил, когда еще, кроме вагончиков и непроходимой грязи, там ничего не было. Медаль имею за целину. Сегодня все это даже не доблесть, а как бы грех какой. Мне трудно воспринять такую перестройку. Поэтому, полагаю, не партия меня предала, а те люди, которые действовали от ее имени. И подставили они меня однажды очень коварно, когда почти силой принудили подписать письмо, осуждающее деятельность Сахарова. И гонения на меня устраивались с их молчаливого согласия. Но Бог им судья. Я не хочу на душе держать мстительную тяжесть. А мудрое время само расставит акценты: кто прав, кто виноват. — Когда-то, беседуя с замечательной Вией Артмане, я с молодецкой хамоватостью неопытного журналиста спросил ее: а не было ли у вас чего-то амурного с Матвеевым? Она деликатно, но жестко поставила меня на место. Вашими «любовницами» в разное время считались самые красивые актрисы. И что, никакого греха ни с кем из них у вас не было? — Слушай, я же мужчина! Даже если бы что и было — под артиллерийскими стволами не признался бы... Хотя был случай: я влюбился. Ходил сам не свой. Жена сказала: «Что ж ты сам мучаешься и нас мучаешь? Определись. Утром просыпаюсь, а на столе — гора чистого белья. Не хочу, говорит, чтобы ты в грязном из дому уходил. Я и ушел, но не к той, по которой воздыхал, — к другу. Пожил у него неделю и домой вернулся, хотя Лида мне сказала: год тебя будем ждать. И все. С тех пор мы живем с Лидией Алексеевной уже более полувека! Двоих детей, троих внуков имеем. Вот это и есть, брат, любовь по-русски. — Вы прекрасно выглядите, а на сколько лет себя ощущаете? — Лет на сорок девять, примерно. Но если быть честным... В Анапе однажды меня увидела, надо полагать, моя поклонница и, ничтоже сумняшеся, выпалила: «Боже ж ты мой! Что я детям скажу? Видела живого Матвеева, а он — старый и поганый!» Актриса Лидия Смирнова воскликнула: «Кошмар!» А я другого мнения относительно этого эпизода. Знать, сердечно и душевно относится ко мне эта простая женщина, коли ее так взволновал возрастной вид мой. Последний раз мы свиделись с Матвеевым в конце весны 2003 года. Он уже знал свой страшный диагноз — рак легких. Мы сидели на балконе его квартиры на 11-м этаже по 2-му Сетуньскому проезду. Панорама столицы дух захватывала. Матвеев сказал тогда: «Режиссура моя очень проста. Я всегда стремлюсь к великой простоте и красоте. Хочу видеть красивых людей, красивую природу, красивые души. Хочу помочь человеку жить». Он и сам был красивым человеком. ОБ АВТОРЕ Михаил Захарчук Советский и российский журналист. Работал в «Красной звезде», ТАСС, был главным редактором журнала «Вестник ПВО». Полковник в отставке.

Маршал советского кино
© Вечерняя Москва