История россиянки, перебравшейся в Мюнхен

Ольга из Омска много лет жила в Италии и рассказала о ее темной стороне. Затем судьба занесла ее в Баварию. Там она своими глазами увидела, как работают и отдыхают немцы, и обнаружила, что у их любви к правилам и порядку есть свои плюсы и минусы. В рамках цикла материалов о соотечественниках за границей «Лента.ру» публикует продолжение ее истории о жизни в разных странах.

За пару лет до отъезда из Италии я начала думать, что жизнь — это то, что ты сделаешь из нее сам. Переезд в Баварию в качестве жены экспата только утвердил меня в этом мнении. Было приятно вернуться в мир с прямым стилем коммуникации, отлаженной работой госучреждений и вовремя убираемым мусором. Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что у Мюнхена тоже есть темная сторона, просто скелеты спрятаны подальше от глаз восторженных «понаехавших». Все-таки между экспатом и иммигрантом, как сказал бы Александр Сергеевич, «дьявольская разница».

В Баварии я, безусловно, соприкасаюсь с немецкой культурой. Я не живу с немцем, не работаю в немецком офисе на полную ставку, а 80 процентов моих работодателей и деловых контактов — не немцы. Здесь подобным никого не удивишь. Один местный специалист по межкультурным коммуникациям сказал мне, что около 40 процентов сегодняшнего населения города — дети переселенцев и экспаты. В Мюнхене можно не просто выжить, но и очень активно жить и работать со свободными английским, итальянским и русским. Поэтому уровень моего немецкого пока лишь перешагнул элементарный, хотя я, конечно, надеюсь вернуться в Рим с приличным прогрессом в этой области.

После приезда меня поразило полное отсутствие решеток на окнах. Стекла магазинов, офисов и прозрачные балконные двери квартир на первых этажах не украшены тонкими узорами из железа, как в Италии. Там, пока мы их не установили, к нам однажды наведались непрошеные гости. Невозможно было и отпустить детей одних в школу — такое поведение считается грубейшим нарушением правил безопасности. По итальянским законам, ребенок до 11 лет может войти в школу один, но выйти оттуда без родителя или няни он не имеет права.

В этом плане, кажется, немцы вообще спокойнее подходят к воспитанию детей. Упал? Вставай. Собираешь пенал? Подточи карандаши сам. Едете в лагерь? Подпишите бумагу, что вы оповещены, что в руки вашему ребенку попадет топор (к счастью, все вернулись с соответствующим количеством пальцев). В четвертом классе дети сдают экзамен на знание правил езды на велосипеде и могут самостоятельно добираться на нем до школы, благо близлежащий перекресток с семи до восьми утра патрулирует строгий господин, сведущий в том, каким должно быть приличное поведение.

Я же после переезда решила не изобретать велосипед, а обратилась в языковые школы, представившись преподавателем иностранных языков и межкультурных коммуникаций. Первый заказ пришел через полтора месяца. Сложно сказать, хвалить ли фортуну или практически нулевой уровень безработицы в городе.

А вот первые проблемы, естественно, оказались непредвиденными. Определив детей в частную итальянскую школу, мы вскоре убедились, что она не занимается двуязычным образованием, а представляет собой теплое место для тех, кто не способен адаптироваться к немецкой госсистеме. После нескольких горячих недель мы нашли необходимые заведения со свободными местами.

Оказалось, что в начальную школу в нашем районе детей с низким уровнем немецкого берут относительно охотно, а иностранному ученику баварской гимназии присваивается статус «гость» и дается год на то, чтобы понять, осилит ли он программу (на мой взгляд, в средних классах даже чересчур легкую). Тогда же я случайно узнала, что домашнее обучение в Германии запрещено с 1919 года. «Наверное, так воспитывают послушных налогоплательщиков», — шутит моя знакомая.

Одному американскому экспату объяснили — тоже, видимо, шутя, — что в школу нужно приходить даже в день похорон. В том числе собственных. Многие иностранцы в таких случаях обвиняют немцев в том, что они неизлечимые сухари. А русская жена одного местного гражданина с нежностью заметила, что немцы — просто очень послушная нация.

Германия, как и Италия, известна огромными региональными различиями, поэтому сравнивать мюнхенцев с берлинцами почти так же бессмысленно, как жителей Турина и Палермо. Немцы с севера могут считать баварцев неотесанной деревенщиной и рассказывать о них анекдоты. Однако Бавария — самый богатый и дорогой регион Германии, и с культурными мероприятиями в Мюнхене тоже все в порядке.

Бавария всегда славилась консерватизмом. В свое время она сохранила верность Ватикану, когда средневековые немецкие князья высказали папе римскому свое «фи» и стали протестантами. В Баварии до сих пор говорят на особом диалекте, отличающемся от литературного немецкого примерно так же, как «наполетано» от языка Данте. Здесь надевают традиционные костюмы во время народных гуляний, свадеб и дней рождения. Хороший женский наряд такого типа стоит от нескольких сотен до нескольких тысяч евро. Кстати, среди успешных продолжателей и новаторов этого дела в Мюнхене есть дизайнеры из бывшего СССР и Африки.

Баварцы активно интересуются другими культурами, что облегчает жизнь приезжим. На программы интеграции государство тратит действительно огромные деньги. При мэрии даже существует бюро, основанное румынской девушкой, где на разных языках предоставляют консультации иностранцам, желающим открыть бизнес в Мюнхене.

Что же до некой старомодности, то в городе сохранились гимназии, где латынь изучается как главный иностранный язык. Немцы буквально благоговеют перед античной историей и сокрушаются, что во времена Цезаря их предки еще ходили в медвежьих шкурах. Тем временем потомки кесарей толпами едут к бывшим варварам. В многочисленной итальянской общине Мюнхена есть и высококвалифицированные профессионалы, и посудомойки без знания немецкого.

С одной стороны, баварцы гордятся своим регионом с его восхитительными горами, озерами и лубочными деревушками, с другой — некоторые любят представлять, будто они и не в Германии вовсе, а на самом севере Италии. В этом они, конечно, хватили через край.

По выходным и праздникам мюнхенцы устремляются на озеро Гарда возле Вероны и создают многочасовые пробки на границе с Италией. Однажды я была свидетельницей того, как пьяные немецкие туристы пели «Белла чао». Современных немцев, видимо, не смущает, что это песня итальянских партизан, боровшихся с фашистами. Как раз сейчас ее, переведенную на немецкий, разучивают в классе моего ребенка.

Если баварцы чем-то и напоминают итальянцев, то, пожалуй, своей неторопливостью. Я не раз была на встречах, начинавшихся с опозданием на час и больше. Выходные — святые дни. В отличие от Рима, в воскресенье в Мюнхене закрыты почти все магазины, поэтому приходится планировать покупку продуктов на немецкий лад, перестав полагаться на русский авось и итальянское «там видно будет».

Поскольку я в основном встречаюсь с немцами в учебно-рабочей остановке, мне сразу бросились в глаза их терпение и способность к кропотливому выполнению, например, упражнений на грамматику. На мои предложения сделать паузу или выпить чаю студенты всегда отвечают отказом. К концу трех или четырех уроков без перемен они немного сникают, но ни в какую не хотят признаться, что устали. Когда речь идет об исключениях, на лицах взрослых появляется детская обида: они так старались, учили правила, и все напрасно. Если у исключения есть объяснение, я рассказываю об этом. Немецким инженерам (русский язык учат именно такие клиенты) очень приятно узнать, что логика все же существует.

Я знаю, что баварские сотрудники закрывают офисы строго по расписанию. На переработки здесь смотрят косо, считая их неспособностью правильно рассчитать время и распланировать работу. В культурологии это называется монохронностью. Итальянцы обычно полихронны и в течение рабочего дня не только работают, но и участвуют в нерабочих обсуждениях, пьют кофе и т.д. В результате некоторые уходят из офиса в восемь вечера, так и не доделав работу. Немцы же не очень любят смешивать одно с другим.

Порядок в доме и на улице — тоже важный пункт. Когда соседи нарушают правила, жители нашего подъезда оставляют записки в лифте либо под дверью, причем всегда подписываются. Анонимок я пока не видела.

Думаю, что даже не бывавшим в Мюнхене не нужно дополнительно представлять Октоберфест. Этот самый крупный пивной фестиваль мира, собирающий до миллиона гостей. Но как раз этот факт, увы, сделал его совершенно коммерческим предприятием. Впрочем, народные гулянья с пивом в Баварии распространены, поэтому те, кто любит выпить, но не любит толпы, стараются выехать осенью за город на какой-нибудь сельский праздник. По-немецки он называется Dult.

Если какой-то баварский праздник и вызывает у меня умиление, то это, несомненно, Kocherball, то есть бал кухарок. Мне кажется, его возрождение и растущая популярность совсем не случайны. Они — про сад, который есть в душе у каждого человека независимо от социального статуса.

В конце XIX века рабочий люд, почти не имевший свободного времени, придумал встречаться в одном из мюнхенских садов ни свет ни заря, чтобы насладиться жизнью хотя бы в таком варианте. Протанцевав с себе подобными пару часов, кухарки и повара с удовлетворением приступали к рутине. В первые годы XX века такое времяпровождение признали аморальным и запретили.

В 1989 году баварцы вспомнили о бале и возродили этот обычай, теперь ему может отдать дань любой желающий. Каждый год в третье воскресенье июля в Английском саду Мюнхена собирается множество людей в традиционных костюмах. Как и прежде, бал организуют строго с 6 до 10 часов утра. Все веселятся и даже пьют алкоголь, любуясь восходом солнца. Продажа напитков, кстати, начинается с четырех. Еду в мюнхенские биргартены разрешается приносить из дома.

В разных странах Европы каждый на свой лад пересказывает побасенку о том, что такое рай и ад. Например, так: «Ад — это место, где повара — англичане, механики — французы, любовники — швейцарцы, полицейские — немцы, и все организовано итальянцами». С немецкой полицией мне пока не приходилось общаться за исключением одного очень неприятного случая. Правда, адским в этом контексте оказался не полицейский. Не так давно я попала в автомобильную аварию. Все ее участники были спокойны, а полиция, приехав, не спеша попросила нас освободить проезжую часть.

Я встала возле небольшого магазинчика. Вариантов, куда свернуть, было немного. Два молодых полицейских, довольно бегло изъяснявшихся по-английски, выполнили бумажную работу и уехали. Я же решила сразу позвонить в страховую компанию и вернулась в машину. В это время я заметила, что ко мне решительным шагом направляется какой-то человек с перекошенным от ярости лицом. За год я пару раз видела такое выражение на лицах, обращенных к нарушителям каких-либо правил. Строго говоря, я стояла не совсем на месте для парковки, но в тот момент это казалось мне неважным.

— Извините, — сказала я по-английски. — Сейчас отъеду.

Было видно, что мужчина почти не знает языка Шекспира, но все же выдавил из себя:

— А кто будет убирать всю эту грязь?!

Я заглянула под машину. Там образовалась небольшая лужица жидкости, вытекшей из радиатора. Что с ней делать, я не знала, поэтому, пожав плечами, ретировалась к ближайшей заправке. Было очевидно, что владелец магазина этого так не оставит. И вуаля — через некоторое время ко мне снова подошли полицейские, с которыми мы недавно распрощались.

— Как вы себя чувствуете? — спросил осторожно один из них.

— Все хорошо, — ответила я.

— Помните, после аварии мы попросили вас съехать с дороги? — продолжал он.

— Да. Там как раз один человек сейчас сильно ругался.

— Он наговорил вам гадостей? — на лице молодого человека была неподдельная эмпатия.

— Ну, его английского на это просто не хватило.

— Он вызвал нас и просил завести на вас дело за ущерб его территории. Мы, конечно, отказались. Никаких правил вы не нарушали. Более того, мы объяснили ему, что именно мы попросили вас поставить машину на это место.

— Он может как-нибудь добиться своего? — поинтересовалась я.

— Не думаю, — ответил другой полицейский. — В самом крайнем случае он может потребовать помыть асфальт за ваш счет, но это должно покрываться страховкой на машину. К тому же пятна не выглядят масляными.

Пожелав мне хорошего вечера, они снова удалились. Я же, так и не двинувшись с места, заметила бодро шагающего ко мне африканца, работавшего на заправке уборщиком.

— Я все видел. Понимаю, как ты сейчас себя чувствуешь. Тебе вот что необходимо, — сказал он на хорошем английском и уверенно протянул мне банку Red Bull.

Я оценила этот жест, но подобные напитки совсем не моя чашка чаю, как говорят англичане. Даже после аварии.

— Благодарю, — сказала я, глядя ему в глаза. — Но, видишь ли... там слишком много кофеина...

— Тогда кофе? — не унимался он.

— Зеленый чай?

Он радостно кивнул и вскоре вернулся с пакетиком чая, пластиковым стаканом кипятка и соломинкой. Я вновь поблагодарила его и задержалась на заправке еще ненадолго, потягивая чай и думая о том, как все-таки причудливо и непредсказуемо смешиваются в людях национальное и индивидуальное.

К сожалению, в одной статье невозможно поделиться тем, как я подружились с сумасшедшей немецкой соседкой, заскучала по настоящей итальянской кухне, угощала пекинскую семью сардинским вином и рассказывала о культурном интеллекте индийским студентам. Надеюсь, что 2020 год будет светлым и принесет нам много приятных открытий.