Переезд имперского масштаба
305 лет назад, 19 мая (по новому стилю) 1712 года столицей России стал Санкт-Петербург. Почему Петр I решился на такие глобальные перемены? Не от того ли, что юный град с современной архитектурой больше пришелся ему по вкусу, чем старушка-Москва? МОСЛЕНТА подняла архивы, разобралась в подробностях этого события и его последствиях.
Символ новой эпохи
Слухи о том, что царь собирается передать столичные полномочия Петербургу, ходили давно. Однако Москва продолжала жить своей обычной деловой жизнью.
Например, в декабре 1709 года город бурно отпраздновал победу в Полтавской битве — торжество шло целых две недели с гуляниями и фейерверками, по Москве под звуки маршей прошли армейские части, участвовавшие в сражении, и 5,5 тысяч плененных шведов.
А через три года последовало решение императора, повергнувшее многих в шок. «Петр не любил Москвы, где на каждом шагу встречал воспоминания мятежей и казней, закоренелую старину и упрямое сопротивление суеверия и предрассудков, - писал Александр Пушкин в «Путешествии из Москвы в Петербург». — Он оставил Кремль, где ему было не душно, но тесно, и на дальнем берегу Балтийского моря искал досуга, простора и свободы для своей мощной и беспокойной деятельности».
Остались и другие свидетельства о том, что царь холодно относился к патриархальной и «слишком русской» Москве. И это при том, что он родился здесь, провел детство и юность, многие места в городе связаны с его пребыванием – Преображенское, Измайлово, Лефортово, Коломенское… Санкт-Петербург стал для царя символом новой эпохи – процветания и прогресса, налаживания экономических и политических связей с европейскими странами. Петру нужна была не только резиденция на морском побережье, но и столица, куда могли приплывать гости из Европы.
Несбывшиеся проклятья волхвов
Новая столица возводилась на захваченных у шведов землях, называвшихся Ингерманландией — с превеликими мучениями, на зыбкой, едва осушенной от болот почве, все вручную. Любопытно, что она де-юре принадлежала Швеции, и лишь в 1721 году, согласно Ништадтскому договору, заключенному после окончания Северной войны, городские и окрестные земли отошли к России.
Петербургу (как, впрочем, и Москве) не раз пророчили гибель. Мрачные предсказания с первых дней строительства окружали города на Неве. Когда застучали топоры, завизжали пилы и звуки тысяч голосов огласили безмолвные прежде окрестности, жившие здесь чухонские волхвы, обеспокоенные тем, что их прогонят, стали распускать слухи о грядущих бедах.
В частности, говорили о «злой» воде, которая станет причиной несчастья. Имелись в виду многочисленные наводнения, действительно потом терзавшие Петербург — вспомнить хоть того же Пушкина и его «Медного Всадника».
О кознях прорицателей узнал Петр и, разгневавшись, приказал сжечь сакральную сосну волхвов, а их самих казнить. Перед казнью один из них выкрикнул слова проклятья – Петербург простоит 300 лет, после чего навсегда исчезнет. Страшное пророчество не сбылось – город на Неве благополучно пережил трехвековой юбилей.
«Блестящая ошибка» Петра
Петр I принял решение перенести столицу в 1704 году, едва началось строительство. Он писал петербургскому генерал-губернатору Александру Меншикову: «Мы чаем кончая во втором или третьем числе будущего месяца отсель поехать, и чаем, аще бог изволит, в три дни или четыре быть в столицу (Питербурх)».
Сначала туда отправились высшие чиновники, за ними — сенаторы, потом на берега Невы потянулся царский двор, почти вся знать, многие купцы. Да и некоторые рядовые москвичи снялись с насиженных мест. Несколько лет дорога из Москвы в Петербург была запружена каретами, повозками и телегами со скарбом.
Ехали на новые места не только русские, но и иностранцы. Первыми из дипломатов в новую столицу переселились представители Персии, спустя год — Великобритании. В 1715 году в Петербурге обосновались французы, затем посланники Голландии и Пруссии.
Но далеко не все одобряли перенос столицы из Москвы в Санкт-Петербург. Некоторые современники Петра считали, что город уязвим для нападений иностранных армий, расположен далеко от центра державы, тем самым теряя свое значение как столицы.
Создатель «Истории Государства Российского» Николай Карамзин называл «блестящей ошибкой» Петра Великого основание новой столицы «на северном крае государства, среди зыбей болотных, в местах, осужденных природою на бесплодие и недостаток».
«Дома новы, но предрассудки стары»
Москву стали называть «вдовствующей столицей». Упаднические настроения подкрепил и опустошительный пожар 1712 года, когда сгорело 9 монастырей, 56 церквей, 4,5 тысячи дворов и, разумеется, погибло немало людей.
Впрочем, на Красной площади, как и прежде, шла бойкая торговля, кипела жизнь в Китай-городе, у Красных ворот, на Пречистенке. Шумели праздничные гулянья с угощением, танцами и всевозможными забавами. Строились дома, мостились камнем центральные улицы: Тверская, Никитская, Сретенка. Как писал Грибоедов, «С тех пор дороги, тротуары / Дома и все на новый лад. / — Дома новы, но предрассудки стары». Николай Гоголь в «Петербургских записках 1836 года» писал: «Она (Москва) еще до сих пор русская борода, а он (Петербург) уже аккуратный немец. Как раскинулась, как расширилась старая Москва! Какая она нечесаная! Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург!».
Однако многие особняки в Белокаменной опустели, широкие дворы зарастали травой, реже раздавался стук карет. Да и цветущие московские невесты оставили надежду отыскать женихов.
«Упадок Москвы есть неминуемое следствие возвышения Петербурга, — считал Пушкин, который, как мы помним, к новой столице относился весьма настороженно. — Две столицы не могут в равной степени процветать в одном и том же государстве, как два сердца не существуют в теле человеческом».
Эпидемия чумы, нашествие Наполеона
В последующие годы на долю Москвы выпало немало бед. В 1771 году в городе разразилась страшная эпидемия чумы. Повсюду непрестанно горели костры — сожжение мертвых было единственным действенным средством против заразы. Однако люди гибли сотнями каждый день.
Едва прекратился мор, как молва принесла слух о восстании Емельяна Пугачева. Столичные власти и дворянство с ужасом ждали вестей о передвижении многочисленной армии мятежников. Они, однако, не дошли до Москвы. Самого Пугачева изловили, доставили в город в железной клетке и казнили на Болотной площади.
В 1812 году Москва пережила нашествие Наполеона — он полагал, что, захватив Москву, захватит и всю Россию. Вместе с приходом захватчиков огромный город охватило буйное пламя, бушевавшие несколько дней. Старая, деревянная Первопрестольная была практически уничтожена.
Но оптимист Грибоедов писал, что «Пожар способствовал ей много к украшенью». После глобального бедствия Москва стала бурно застраиваться, появилось немало красивых, добротных зданий. Многие из них мы можем видеть и сегодня.
Последний визит императора
После переноса столицы в Белокаменную все же исправно наведывались вельможи, да и царь порой жаловал ее своим вниманием. В 1721-м были обновлены интерьеры Преображенского дворца – здесь Петр Первый останавливался, когда отмечал заключение Ништадтского мира.
Спустя два года он приехал в Москву снова, чтобы отпраздновать победное окончание Персидского похода.
В 1724 году Петр Первый приехал в Белокаменную в последний раз — для коронации в Успенском соборе своей супруги, будущей императрицы Екатерины I. И в последующие годы в Москве проходили торжественные церемонии вступления на трон русских монархов. Кстати, в 1727-м, уже при Петре II, Москва снова, хотя и ненадолго стала столицей империи по политическим причинам. Однако спустя три года царица Анна Иоановна вернула двор в Петербург, который сохранил этот статус почти на два столетия.
В 60-х годах XVIII века в Белокаменную стали возвращаться представители знаменитых московских династий — князья и графы Голицыны, Долгоруковы, Шереметевы, Волконские, Нарышкины, Юсуповы, Салтыковы, Черкасские, Бутурлины. В городе нашли пристанище и представители нового дворянства — Орловы, Разумовские, Апраксины, Демидовы, Строгановы, Остерманы.
Само население Москвы при этом уменьшалось. Если в конце XVIII века в городе обитало около 175 тысяч человек, а в Петербурге – приблизительно 90 тысяч, то к 1862 году ситуация резко изменилась: в городе на Неве насчитывалось более 500 тысяч, в Москве же без малого 378 тысяч. А в начале XX века, к закату империи, население Петербурга достигло миллиона горожан.
Когда враг у ворот
«Вдовствующая столица» вернула себе статус главного города страны в марте 1918 года, когда большевистское правительство во главе с Владимиром Лениным переехало из тогда уже Петрограда в Москву.
Постановление IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов гласило: «В условиях того кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда как столицы резко изменилось. Ввиду этого съезд постановляет, что впредь до изменения указанных условий столица Российской Советской Социалистической Республики временно переносится из Петрограда в Москву».
В то время германские войска находились в нескольких десятках километров от города, и вражеские стратеги уже готовили планы по захвату Петрограда. И вот тогда все вспомнили слова скептиков, которые еще при Петре I говорили об уязвимости города в силу его географического положения и близости к границе.
К тому же новой власти доставляли беспокойство многочисленные солдаты-дезертиры, бывшие офицеры, беженцы и люди, в которых подозревали шпионов и диверсантов, и все они оседали в петровской столице.
Газета «Знамя труда» 9 марта 1918 года писала: «Петроград представляет собой объект для нападений и наступлений, во втором случае ему грозит также постоянная угроза нападения не только с суши, но и с моря… Перенесение столицы в Москву мотивируется тем, что главный город государства не может находиться в 200 верстах от местности, занятой неприятелем».
На другой день газета «Новое Слово» сообщала: «Вчера в Москву прибыл целый ряд поездов из Петрограда с представителями правительства и правительственных учреждений… Вместе с Лениным приехали Зиновьев и управляющий делами совета народных комиссаров Бонч-Бруевич».
В резолюции съезда Советов в 1918 году говорилось о «временном» переносе столицы. Но с тех пор ничего не изменилось – Москва оставалась главным городом СССР, потом – России. Но Санкт-Петербург, растерзанный во время Революции, так и не растерял определенного влияния и полномочий. Так что, возможно, Пушкин с его суждениями о невозможности процветать двум сердцам государства поторопился.