«Не все вам нашего брата давить!» Как жили, работали и сколько получали за свою работу столичные извозчики
Москва начала ХХ столетия была полна лошадьми. Отовсюду слышались стук копыт, ржание и крики извозчиков, требующих у пешеходов освободить дорогу. Гужевой транспорт главенствовал в городе несмотря на то, что в нем уже появились исторгающие бензиновый дух четырехколесные конкуренты. Однако бывалые москвичи лишь усмехались, не веря, что лошадь в конце концов уступит место автомобилю. Да и сами извозчики — насмешливые острословы — не выказывали особой тревоги. О том, как жили и работали московские извозчики, а также как им пришлось переквалифицироваться, читайте в материале «Мосленты».
Наймите «ваньку» или «лихача»
Устроим вояж в давно минувшее время, совершим мысленную экскурсию по Москве в конном экипаже. Так можно лучше рассмотреть город, о котором вы знаете лишь по старым книгам и воспоминаниям очевидцев…
Ежели доходы ваши невелики, наймите «ваньку» — так звались дешевые извозчики. Обычно это были приезжие из деревни, одетые кто во что горазд.
Пролетки у них были старые, потрепанные, да и лошадки не первой молодости, со стертыми боками. Зато брали «ваньки» недорого —два-три гривенника в любой конец Москвы.
Однако если вы господин состоятельный, то вам иначе как на «лихаче» ехать не пристало. Это было как современное такси бизнес-класса. Экипаж был начищен до блеска, с дутыми шинами, мягкими сиденьями, зеркалами, кожаным складным верхом. Вечером извозчики зажигали на своем экипаже газовые фонари.
«Лихачи» стояли в «засаде», ожидая седоков в самых престижных уголках Москвы: возле бирж, у ресторанов, отелей, близ магазинов на Кузнецком Мосту, Страстной площади, у Чистых прудов…
Франтоватый извозчик, почти непременно бородач, излучал важность. Кого попало не брал, а лишь важных по виду господ, у кого кошелек был явно не тощим. Те обычно не скупились, тем паче если были с дамами, да еще под хмельком…
Разъезжали по Москве и «живейные» (так их называли потому, что запряженные лошади были шустрые) — извозчики средней руки. Они считались рангом выше «ванек» и ниже «лихачей». Их экипаж был вместительный, пассажир мог запихнуть в него солидную по весу поклажу.
Те, кто, наконец, выбрали извозчика, отправлялись в путь...
Кареты, коляски, брички
От Всехсвятского (ныне район Аэрпорта и Сокола — прим. «Мосленты») по Петербургскому (сейчас Ленинградское — прим. «Мосленты») шоссе пассажира везет, нахлестывая резвую лошадку, молодой крепыш Никита в цилиндре с загнутыми полями. «Живейный» извозчик говорлив, то и дело обнажает в улыбке белозубый рот. Он поведал, что в Белокаменной он несколько лет, а приехал из Калужской губернии. Снимает жилье в Замоскворечье, собирается жениться. Скопил кое-какие деньжата…
На спине у извозчика номер, чтобы в случае чего седок мог пожаловаться в полицию. В правилах сказано, что возница должен быть трезв на службе, однако многие этим пренебрегали. Особенно холодной порой, когда целый день на морозе. И потому в чайных извозчики согревались не только чайком.
Стоит заметить, что городские власти следили за состоянием гужевого транспорта. Проверяли лошадей, их упряжь, проводили «техосмотр» экипажей. Нерадивых извозчиков могли наказать, как принято выражаться, рублем.
…Хорошо в пролетке, удобно. Но дремать в пути не след — столько вокруг занятного, любопытного! Золотятся на солнце купола, снуют прохожие. У обочины — трактиры, лавки. Лошади хрупают овес из мешков, подвешенных к мордам. На тротуаре стоит важный городовой, усы крутит, окрестности обозревает: нет ли вокруг хмельных, задир, попрошаек.
Помимо пролеток, по Москве разъезжали кареты и коляски богатых господ, запряженные парой или тройкой лошадей. Кроме того, возили седоков дрожки, прозванные трясучками.
Были в обиходе и брички, наподобие той, в которой разъезжал гоголевский Чичиков. Верх кузова был «от дождя задернут кожаными занавесками с двумя круглыми окошечками, определенными на рассматривание дорожных видов».
…Вот наша пролетка въехала на Тверскую, в ту пору еще неширокую. Народу стало заметно больше, да и движение оживилось. В череде легковых экипажей выделяются скрипящие «ломовики» — здоровенные телеги с поклажей. Кто мебель везет, кто уголь, дровишки или продовольствие.
Порой весь этот живой, звенящий и кричащий поток замирал, возникали пробки наподобие нынешних. Случалось, экипажи сталкивались, извозчики матерились, иной раз доходило до драк. Пешеходам же, переходя дорогу, следовало глядеть в оба, иначе можно было угодить под копыта. Ограничений скорости лошадей ведь не было.
Тройка мчится, тройка скачет
Цокает копытами гривастая каурая, едет мимо Елисеевского магазина с роскошными витринами, мимо памятника Пушкину, стоявшего на Тверском бульваре. Наконец экипаж достиг Охотного ряда.
«Куда дальше, барин? Вестимо, в Китай-город?» — спрашивает извозчик.
И слышит в ответ: «Нет, братец, мне туда без надобности. Езжай по Мясницкой, мимо Сретенского бульвара к Красным Воротам. Там у меня дело».
Мимо пролетки, обдав горячим, терпким лошадиным духом, пронеслась тройка — старинная русская запряжка. Сразу видно — знатные господа! Коренник в центре шел быстрой и четкой рысью, пристяжные скакали галопом. Волосы кучера развевались, он то и дело весело выкрикивал: «Ну, залетные!»
Картина была на загляденье, как в романсе: «Тройка мчится, тройка скачет, / Вьется пыль из-под копыт, / Колокольчик, заливаясь, / Упоительно звенит»
Пролетка останавливает свой бег у Красных Ворот, изумительной триумфальной арки, возведенной по приказу Петра I в честь виктории в Полтавской битве. Увы, от этого чуда остались лишь воспоминания. Красные Ворота были снесены аккурат 95 лет назад — в июне 1927 года.
«Тпру, Сивка, довольно! — Натягивает вожжи Никита. И неспешно оборачивается. — Довольны ли поездкой, барин?»
Стало быть, на чаевые намекает, понимающе улыбнулся седок. И ответил: «Уважил, братец, бока на тряской дороге не отбил. Вот тебе гривенник сверх платы».
Извозчик зарделся, довольный. Обернулся, привстал с козел, поклонился: «Премного благодарен вам, барин».
Как лошадь напала на автомобиль
С годами многое стало меняться. Бывшее привычным, устоявшимся, исчезало. И лошади, запряженные в пролетки, телеги, коляски исподволь уступали место на мостовых автомобилям и трамваям.
Однако прошлое уступало свои позиции не без боя. Иногда — в прямом смысле. Вот отрывок из забавной корреспонденции, опубликованной 18 июня (по старому стилю) 1909 года в газете «Голосъ Москвы»: «Вчера, в 5 ч. дня на углу Тверской и Леонтьевского пер. случайные прохожие были свидетелями не совсем обыкновенного происшествия: вопреки установившейся практике не автомобиль налетел на извозчика, а извозчик на автомобиль, сворачивавший с Тверской в Леонтьевский пер.».
Удар лихого извозчика был настолько силен, что в автомобиле вдребезги разлетелись стекла и повреждены шины. Извозчик отделался благополучно: ни сам, ни пролетка не пострадали.
К месту происшествия собралась толпа любопытных, по адресу злополучного автомобиля раздались остроты и шутки.
В неожиданный восторг пришел извозчик: «Не все вам нашего брата давить!»
Кто-то из толпы изрек: «Извозчик-мститель!»
Не только автомобили изгоняли с московских улиц извозчиков. Становилось больше автобусных и троллейбусных маршрутов, лихо звенел по рельсам веселый трамвай, линии которого оплетали весь город. Все реже и реже слышался на московских улицах стук копыт и удары кнута.
В 1928 году в столице насчитывалось 4,9 тысячи легковых извозчиков, в 1931-м — 2,1 тысячи. В 1936 году количество извозчиков уменьшилось до 120, в 1938-м — до 68. Журнал «Огонек» в 1939 году сообщал, что, согласно информации московского горфинотдела, на 1939 год взяли патенты 58 легковых извозчиков.
60 извозчиков по сведениям газеты «Известия» от 19 ноября 1940 года оставалось в Москве
В начале 1940-х композитор Никита Богословский вместе с поэтом Ярославом Родионовым написал «Песню старого извозчика». Это музыкальная ода уходящей профессии, полный слез взгляд в прошлое: «Эх, катались мы с тобою, мчались вдаль с тобой, / искры сыпались с булыжной мостовой! / А теперь плетемся тихо по асфальтовой, / ты да я поникли оба головой».
Они — и извозчик, и его верная подружка Маруська — стоят уже не возле сверкающих огнями ресторанов, отелей, бирж. Теперь их место возле метро. Но седоков уже мало — на лошади ехать долго. Да и отвыкали потихоньку москвичи от извозчиков, привыкали к другим, более быстрым способам передвижения. Вот, к примеру, метро — это же совсем другое дело.
Последний «шофер» кобылы
«На моих глазах конный транспорт в первую пятилетку сменился автомобильным, — писал в своей книге "Утро красит нежным светом…" историк и краевед Москвы Юрий Федосюк. — Телеги и дровни, спасаясь от конкурентов, на некоторое время надели на себя большие колеса, обутые в резиновые шины, и получили нелепое название автокачки. Но час их пробил, эти "ни павы, ни вороны" вскоре исчезли навсегда. Извозчиков вытеснили такси. Уже в 1935 году мне запомнилась фраза в разговоре взрослых: "Вот старомодные люди, до сих пор на извозчиках ездят". Такси, прежде всего новые газики, стали обыденным явлением. Говорят, последний московский извозчик исчез в 1939 году, хотя некоторые уверяли меня, что несколько извозчиков курсировало по московским улицам еще в годы войны. Не знаю, не видел…»
«Один не возьмет, так другой раскошелится» Как жили и живут знаменитые московские старьевщики
Во время Великой Отечественной количество извозчиков в Москве снова выросло. Но только на время. Окончательно конные экипажи исчезли в столице в начале 1950-х. Старики грустно озирались и потчевали друг друга рассказами о том, как в молодости они мчались на «лихачах» к «Яру».
Впрочем, прокатиться в карете можно и в наши дни. Такую услугу предлагают некоторые конно-спортивные клубы. Значит, дожила до нынешних дней и профессия извозчика. Можно усесться за его спиной, помечтать под звон копыт, представить, что вас каким-то чудом занесло в начало прошлого, а то и позапрошлого столетия…