Советская комета. Харламову не было равных на льду. Как он стал самым великим хоккеистом в истории СССР?

Героями 1960-х в СССР были космонавты. Их любили, ими гордились, с них брали пример. В следующем десятилетии космос уже не вызывал столь живого интереса, и вектор всенародного обожания сдвинулся в сторону героев спорта. В то время советский хоккей был гарантией побед на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы. Хоккеистов знала вся страна. А лучшим из лучших был нападающий сборной СССР и московского ЦСКА Валерий Харламов. После победной зимней Олимпиады-72 в Саппоро и серии матчей с «канадскими профессионалами», которые смотрели 100 миллионов советских граждан, Харламов стал самым популярным человеком в СССР. Об одном из лучших игроков в истории мирового хоккея, выдающемся советском спортсмене, прожившем короткую, но чрезвычайно яркую жизнь, «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».

«Мы там обалдели просто»

2 сентября 1972 года 18 тысяч болельщиков в монреальском «Форуме», 25 миллионов у телевизоров в Канаде и 100 миллионов в СССР затаили дыхание в ожидании и надежде. Шайбу в игру вбросил лично премьер-министр Канады Пьер Трюдо. Канадцы бросились вперед и буквально смяли соперников. Первую шайбу Третьяк пропустил уже на 30-й секунде. А через шесть минут, когда Хендерсон забросил вторую шайбу, орган на стадионе заиграл похоронный марш.

Трибуны ревели:

«Когда Канада повела 2:0, на всю арену врубили похоронный марш. Мы там обалдели просто. Поджилки затряслись», — вспоминал участник того матча Юрий Лебедев.

Но когда первый натиск и вызванный им шок прошли, советские хоккеисты как-то незаметно выровняли игру, и тут стало очевидно, что во многих компонентах они не уступают хозяевам, а в коллективной игре их даже превосходят. Зимин после прохода Якушева отыграл одну шайбу, а затем Петров в меньшинстве и вовсе сравнял счет.

В перерыве тренер сборной СССР Всеволод Бобров успокоил ребят: «Вы что, не видите, что с ними можно играть? Ладно бы звери какие были, но вы же переигрываете их вчистую».

На второй период наши хоккеисты вышли совсем с другим настроением. И тут во всем блеске проявил себя Валерий Харламов.

Две шайбы, блестяще заброшенные Харламовым в ворота Драйдена, опустили «профессионалов» с небес на лед. Самонадеянные профи растерялись и до конца игры так и не смогли прийти в себя. В результате случилось то, что казалось абсолютно невероятным. Великие канадские профессионалы были разгромлены советской сборной на собственной площадке в первой же игре — 7:3! Лучшим игроком матча у победителей был признан Валерий Харламов.

Его и всю советскую команду стадион провожал аплодисментами.

Сквозь тернии в звезды

Харламов к овациям привык. В первой половине 1970-х годов не было в стране более популярного человека, чем 17-й номер сборной СССР Валерий Харламов. Его обласкивали наградами и званиями, знакомством с ним гордились первые люди страны, его буквально преследовали толпы болельщиков и поклонниц, в ресторанах, куда он заходил с компанией, тут же накрывали для него «поляну», а гаишники, завидев белую «Волгу» с номерным знаком «00-17», немедленно давали ей «зеленую улицу».

Но всего этого могло бы и не быть. А вернее, не должно было случиться вообще, ведь еще в школе у Валерика Харламова врачи обнаружили тяжелый порок сердца и запретили ему даже ходить на уроки физкультуры. Позже, когда Валера все же попал в хоккейную школу ЦСКА, великий тренер Анатолий Тарасов счел маленького и худенького парнишку бесперспективным «коньком-горбунком» и отправил в заштатный Чебаркуль, где его хоккейная карьера могла и закончиться. Но этого не произошло.

Путь Валерия Харламова к мастерству и всемирной славе был нелегким. Но простых путей в его семье искать было не принято.

Гремучая южная кровь

О семье великого советского хоккеиста необходимо рассказать подробнее. Отец, Борис Сергеевич Харламов, — вполне обычный москвич, работал слесарем на заводе «Коммунар». А вот мама, Бегонита Кармен Ориве-Абад, — басконка, родившаяся в Бильбао.

В 1937 году в Испании шла гражданская война. Страна Басков была отрезана фашистами от остальных территорий республики. В это время детей коммунистов было решено отправить в Советский Союз. Так 12-летняя Бегоня попала в СССР. Во время Великой Отечественной войны работала токарем на авиационном заводе в Тбилиси, а затем переехала в Москву и поступила лаборантом на завод «Коммунар», где познакомилась с будущим мужем.

Красавица Бегоня обладала кипящим темпераментом. В 1956 году она выехала с детьми — восьмилетним Валерой и шестилетней Таней — в Испанию, где нашлись ее родители, вполне состоятельные люди. Прожила там несколько месяцев в достатке. Валера начал ходить в испанскую школу в Бильбао. А затем Бегоню пригласили на радио и предложили рассказать о «невыносимой» жизни в СССР. Дали заранее написанный текст, который она должна была прочесть. Бегоня отказалась, более того — устроила в прямом эфире жуткий скандал, после чего потребовала вернуть ее и детей обратно в Москву.

Валера Харламов родился в Москве 14 января 1948 года. Назвали его в честь знаменитого летчика Валерия Чкалова. От родителей русско-испанский мальчик унаследовал черты обоих народов. Доброту, открытость, душевную теплоту, терпение, стойкость, коллективизм, чувство долга — от отца. А от матери — независимость, твердость, эмоциональность, темперамент, координацию и пластичность, любовь к музыке и танцам.

Родился Валера маленьким, меньше трех килограммов. В детстве часто болел. В 13 лет после ангины у него случилось тяжелое осложнение — правосторонний парез. Правые рука и нога оказались частично парализованы. Для восстановления потребовалось несколько месяцев лечения и санаторной реабилитации. В довершение у мальчика был обнаружен ревматический порок сердца. При выписке его освободили от занятий физкультурой, запретили поднятие тяжестей, любые подвижные игры и даже школьные походы и летние поездки в пионерлагерь.

Из положительного оказалось то, что при столь тяжелом заболевании сердца ребенок не мог жить в коммунальной квартире, и семье Харламовых предоставили от завода жилплощадь — отдельную двухкомнатную квартиру.

От физкультуры в школе Валера был освобожден «по справке» и послушно запрет соблюдал. Но на после уроков справка, по его мнению, не распространялась, поэтому во дворе он самозабвенно носился летом с футбольным мячом, а зимой в хоккейной коробке с клюшкой и на коньках. Работавшие целый день на заводе родители об этом даже не подозревали.

Конек-горбунок

В детскую спортивную школу Харламов попал случайно. Находилась она на Ленинградском проспекте недалеко от его дома. Дворовые ребята всей гурьбой пошли записываться на хоккей. Просматривал «дворовых» Борис Кулагин, будущий главный тренер сборной СССР по хоккею и ангел-хранитель Харламова. Что рассмотрел он в самом маленьком и щуплом мальчонке — загадка, но из всей ватаги в секцию записали только его. Брали не старше 13 лет, так что Валере еще и пришлось приврать, убавив себе один год. Но ни метрики, ни справки о здоровье тогда не спрашивали, иначе мир так никогда бы и не узнал о великом хоккеисте Валерии Харламове.

С первым тренером Харламову повезло. Виталий Ерфилов искренне считал, что главное в работе детского тренера — ничего не испортить, найти талантливого парнишку и не мешать ему развиваться, потому что тот «уже три-четыре года поиграл во дворе, где научился обманывать, финтить, использовать свои сильные стороны».

Попав в команду, Харламов быстро выделился среди сверстников. На площадке он был самым шустрым и сообразительным, великолепно катался на коньках, забивал больше всех и пользовался неизменным авторитетом у партнеров. Ерфилов назначил его капитаном. Но была и одна серьезная проблема, которая перечеркивала все достоинства: худенький, небольшого роста, Валера заметно уступал сверстникам физически, что нивелировало его преимущество в технике и скорости.

Ерфилов и Кулагин настойчиво уговаривали Тарасова взять Харламова в ЦСКА. Великий тренер и сложный, а часто даже жестокий и несправедливый человек, Анатолий Тарасов не раз просматривал юного Харламова на молодежных турнирах. И однажды прямо высказался о перспективах нападающего в своей команде:

И все же Ерфилов и Кулагин уговорили Тарасова дать талантливому пареньку шанс. Для того чтобы попасть в ЦСКА, Харламову пришлось оставить институт физкультуры и пойти на срочную службу в армию.

Валеру и еще несколько «молодых» взяли на предсезонные сборы с первой командой в Кудепсе, во время которых закладывалась «физика» на весь длинный сезон. О нагрузках на предсезонке у Тарасова ходили легенды. Но реальность оказалась еще тяжелее. Вот пара примеров тарасовских упражнений: в 7 утра игроки выбегали на пляж и должны были в течение часа бросать в море едва подъемные валуны, затем их из воды доставать и снова кидать. А в 11 утра нужно было бегом подниматься в крутую гору с товарищем на плечах.

Харламов все выдержал и нарастил впечатляющую мышечную массу. Его товарищ, известный футболист сборной СССР Вадим Никонов вспоминал: «Когда Валерка приехал ко мне после сборов, он снял майку и я просто не узнал его. Такой мощный торс у него был. Казалось, что он буквально соткан из мышц».

Тарасов наблюдал за «молодым» и, кажется, был доволен его работой. Даже пообещал взять на товарищеские игры в Японию. Но вместо этого распорядился: «Отправьте этого конька-горбунка в Чебаркуль вместе с Гусевым». Так 19-летний Валерий Харламов и 20-летний Александр Гусев — будущий звездный защитник сборной СССР оказались в команде «Звезда» Свердловского военного округа, выступавшей в третьей лиге хоккейного первенства СССР.

Звезда Чебаркуля

В 1960-х — начале 1980-х в армейских и динамовских клубах существовала практика ссылки хоккеистов (футболистов), поймавших звезду, в одну из команд низших лиг на перевоспитание. Наверное, Чебаркуль с населением около 30 тысяч жителей, большую часть из которых составляли военные, был неплохим местом для лечения звездной болезни, вот только у Харламова и Гусева не было ее даже в самой легкой форме. Ничего, кроме хоккея, для них не существовало. Они даже спали с хоккейными клюшками, как выразился кто-то их армейских тренеров.

В сборнике «Три скорости Харламова», вышедшем в 1984 году, Анатолий Тарасов писал, что предложил Харламову поиграть в одной из армейских команд среднего класса, чтобы тот «смог развить в себе игровую самостоятельность, усовершенствовался в обводке, разучить новые финты и опробовать их на реальных соперниках». Но, скорее всего, — и так считают многие — великий тренер просто не видел в Харламове не то что звезду, а даже будущего игрока основы своей команды и просто избавился от него.

«Я догадался, что ЦСКА без меня обойдется. Предстояло решить, обойдусь ли я без ЦСКА», — вспоминал чебаркульскую ссылку Харламов много лет спустя.

В Чебаркуле, как и в большинстве уральских и сибирских городков, чьи команды выступали в третьей лиге, был открытый деревянный каток с трибунами на четыре тысячи зрителей. Никаких других развлечений в Чебаркуле не было, поэтому на матчах «Звезды» всегда был аншлаг.

Играть приходилось в любую погоду, никто в то время из-за нее матчи не переносил. А мороз, бывало, достигал 35-40 градусов, да еще и с сильным ветром. Пока одна пятерка играла, другая грелась в сарайчике у печки-буржуйки. Сергей Шитковский, бывший игрок минского «Торпедо», выступавшего в одной зоне со «Звездой», рассказывал:

Матчи проходили через два дня на третий с выматывающими разъездами. Иногда до следующего соперника приходилось добираться двое суток. А в соперниках — взрослые мужики, рубящиеся на площадке от души и без особых изысков. Так что на «разучивание финтов», как предполагал Тарасов, времени не оставалось.

Московские мальчишки Харламов и Гусев могли сломаться, захандрить, расстроиться, обидеться, впасть в депрессию, могли просто не потянуть «глубинный» мужицкий хоккей.

«Почему он не скурвился, не сломался в Чебаркуле? — рассуждает Ерфилов. — Потому что он любил играть!»

А играть приходилось много. Ссыльные москвичи довольно быстро освоились в чебаркульской команде.

Проводя до 70 процентов игрового времени, они начали показывать настоящий класс. Валера с его вдохновенной манерой игры, взрывными рывками, виртуозным катанием и оригинальной обводкой быстро стал кумиром местных болельщиков. И пошли голы, голы, голы… В 40 матчах за «Звезду» Харламов забросил 34 шайбы, благодаря чему команда заняла первое место в своей зоне и вышла во Вторую лигу.

Кулагин внимательно следил за игрой своего любимца, просматривал матчи «Звезды» и регулярно докладывал о его успехах Тарасову. И мэтр решил дать упорному парнишке еще один шанс в своей команде. 7 марта 1968 года Харламов в последний раз сыграл за «Звезду», а 8 марта был уже в Москве, и тут же, несмотря на усталость и праздничный выходной, Тарасов вызвал его на тренировку в ЦСКА.

Под пение «Интернационала»

Хоккейный сезон 1968/69 стал первым полноценным для Валерия Харламова в ЦСКА. Удивительно, но «конек-горбунок» даже не заметил, что теперь против него играют не «глубинные мужики» из низших лиг, а лучшие хоккеисты СССР из «Спартака», «Динамо», «Крыльев Советов» и других команд советской хоккейной элиты. Результат говорит за себя: 37 голов и 12 результативных передач в 42-х матчах! Такого прорыва от 20-летнего парнишки не ожидал никто.

Восхождение Харламова пришлось на непростой момент смены поколений в ЦСКА и сборной СССР. Уходили великие и непобедимые. Поколение Локтева — Альметова — Александрова, Фирсова — Викулова — Полупанова, Старшинова и братьев Майоровых, Виктора Якушева подняло советский любительский хоккей на недосягаемую высоту, с огромным преимуществом выигрывая все турниры начиная с 1963 года.

Тарасов пробовал Харламова с разными партнерами, и со всеми он легко находил игровой контакт, принося в их действия задор молодости и неожиданность результативных решений. Легендарная тройка Михайлов — Петров — Харламов, лучшая в истории хоккея, была создана Тарасовым в октябре 1968 года, а в следующем году уже дебютировала на чемпионате мира в Стокгольме, где стала самой результативной — 21 шайба. На счету Харламова — 6 голов и 7 голевых передач.

Этот чемпионат проходил на фоне тяжелой политической ситуации. Годом ранее СССР и другие страны Варшавского договора ввели войска в Чехословакию, что вызвало мощное протестное движение на Западе. На этом фоне матчи хоккейных сборных СССР и ЧССР перестали быть только спортивным событием. Плюнуть советскому хоккеисту в лицо во время приветствия, ударить исподтишка чехи считали едва ли не доблестью. Особенно зверствовали братья Холики и Недоманский.

В Стокгольме наша сборная проиграла чехам, после чего в Праге на радостях разгромили представительство советского «Аэрофлота». В решающем матче против сборной хозяев советским хоккеистам была необходима победа, но после второго периода на табло горели цифры — 2:2. Игра складывалась трудно.

В перерыве царило уныние. Анатолий Тарасов вышел из туалета, вытер руки, остановился в центре раздевалки и вдруг запел коммунистический гимн «Интернационал»: «Это есть наш последний и решительный бой…» Никакой другой мотивации игрокам сборной СССР было уже не нужно. Советская команда победила и в седьмой раз подряд стала чемпионом мира.

Подводя итог турнира тренер сборной Аркадий Чернышев сказал: «Сыграли достойно. Молодежная тройка Петрова хороша. Особенно Харламов. Ему два зуба вышибли, а он сплюнул и вперед помчался».

На ЧМ-69 Михайлов, Петров и Харламов ехали запасными, а вернулись с него первой тройкой на годы вперед. Всем троим было присвоено звание заслуженных мастеров спорта (ЗМС) и вручены медали «За доблестный труд». Путь от перворазрядника до ЗМС Харламов прошел стремительно — всего за 15 недель. По советским меркам случай невероятный. Тарасов бушевал: «Как так? Без году неделя в сборной — и уже ЗМС!» Особенно бесило тренера то, что решение о присвоении звания не согласовали с ним лично.

Отрабатывать высокие награды Харламов начал немедленно. В 33 матчах сезона 1969/70 на его счету — 33 гола и 10 передач. В следующем сезоне — 40 голов и 12 передач в 34 играх и звание лучшего бомбардира чемпионата СССР. И, наконец, 9 голов и 7 передач в 5 матчах Олимпиады-72 в Саппоро.

В мире не существовало силы, способной остановить первую тройку ЦСКА. Харламов же блистал даже на фоне своих великих партнеров. В 1972 и 1973 годах он признавался лучшим хоккеистом СССР.

Бороться с Харламовым по правилам было практически невозможно, и его начали бить. Били защитники в первенстве СССР, били чехи и канадцы, но пока Валера был молод, раны заживали быстро, а травмы не мешали его феноменальному катанию, молниеносным финтам, разящему кистевому броску и точнейшим передачам на партнеров. В пору своего рассвета Харламов был одним из лучших, а возможно и лучшим игроком в истории мирового хоккея.

Суперсерия-72

В начале 1970-х по популярности и всенародной любви ничто в СССР не могло сравниться с хоккеем. На фоне не самой счастливой и комфортной жизни, где радостей и развлечений было не так уж много, именно хоккей давал советским людям столь необходимые им эмоции, темы для обсуждения, служил поводом для гордости и вселял веру в правильность выбранного страной пути.

С 1963 по 1971 год советские хоккеисты побеждали на чемпионатах мира девять раз подряд. Однако считаться абсолютно лучшими в мире они не могли, так как в Северной Америке существовала профессиональная хоккейная лига (НХЛ), а с настоящими «профессионалами» наши «любители» никогда не встречались.

Переговоры о проведении серии встреч между сборной СССР и сборной НХЛ шли несколько лет. В СССР боялись, что на фоне сильнейших канадских профессионалов советские чемпионы мира могут оказаться несостоятельными.

Против серии выступал «серый кардинал» КПСС Михаил Суслов — застегнутый на все пуговицы и никогда не улыбавшийся главный идеолог победившего в СССР социализма. Однако первый человек страны — генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев — обожал хоккей и вопреки партийной и государственной целесообразности решил: «Пусть одни мужики поиграют с другими мужиками». Впрочем, задачу доказать преимущество советского строя над империализмом в области хоккея никто не отменял.

В конце концов договорились на серию из восьми встреч: первые четыре в Монреале, Торонто, Виннипеге и Ванкувере (2, 4, 6 и 8 сентября), оставшиеся четыре в Москве (22, 24, 26 и 28 сентября).

Друг о друге советские и канадские игроки не знали почти ничего. При этом в СССР силу заокеанского хоккея было принято сильно преувеличивать, а у них, наоборот, недооценивать нашу. Почти все канадские и американские специалисты уничижительно отзывались о классе советских хоккеистов и предсказывали профессионалам восемь побед с крупным счетом. По мере приближения старта серии ухудшалось и настроение отечественных спортивных функционеров. Теперь они полагали, что хорошим результатом будет «некрупно проиграть, но выглядеть достойно».

Но 2 сентября 1972 года игра закончилась абсолютным триумфом. 18 тысяч болельщиков в монреальском «Форуме» и 125 миллионов телезрителей наблюдали, как советская сборная разнесла канадцев со счетом 7:3. Лучшим игроком матча у победителей был признан Валерий Харламов.

За Харламовым тянулся по льду кровавый след

В СССР историческая победа была воспринята с восторгом, сравниться с которым могла лишь реакция на полет Юрия Гагарина в космос. Праздничные столы накрывались по всей стране — от Сахалина до Калининграда. В Канаде наша сборная проиграла лишь один матч из четырех, за что в качестве премиальных игрокам выплатили по 200 долларов.

Серия продолжилась в Москве. Понимая, что игровыми методами со сборной СССР им не справиться, в «Лужниках» канадцы начали жесточайшую охоту за лучшими советскими хоккеистами с целью вывести их из игры. «Валерку рубили, словно топором, во все части тела», — вспоминал участник матча Евгений Мишаков.

Много лет спустя помощник старшего тренера сборной Канады Джон Фергюссон признался: «Я сказал Кларку, что нужно стукнуть его по лодыжке. Я ни на секунду не сомневался, что это правильный ход. Ведь по-другому мы не могли его остановить». На следующую игру Харламов выйти уже не смог.

Результаты Суперсерии-72 и в особенности то, с каким мужеством и самоотверженностью наши игроки добывали в ней победы, стали предметом всенародной гордости, а лучшие советские хоккеисты Третьяк, Михайлов, Петров, Мальцев, Якушев, Рогулин — народными героями, прославившими свою страну. И самым любимым из всех был Валерий Харламов.

Русский мужик с испанским колоритом

С канадскими профессионалами советские хоккеисты после Суперсерии-72 встречались еще не раз и на уровне сборных, и на клубном уровне. Бывало, что и проигрывали, но чаще побеждали. Эти встречи изменили мировой хоккей и обогатили обе стороны. Наши стали уделять больше внимания силовой борьбе, игре на пятачке перед воротами, дальним броскам. Канадцы учились у нас коллективным действиям, игре в пас.

К матчам с советскими хоккеистами в Канаде и США относились очень серьезно, советских звезд знали и уважали. Первыми европейцами, никогда не игравшими в НХЛ и тем не менее включенными в «Зал хоккейный славы», стали Владислав Третьяк и Валерий Харламов.

На хоккейных чемпионатах мира и Европы, на Олимпийских играх советские хоккеисты по-прежнему были первыми, за редким исключением. Тройка Михайлов — Петров — Харламов постепенно превратилась в пятерку с постоянной парой защитников — Гусев и Лутченко (в ЦСКА), Васильев и Гусев (в сборной). «Великолепная пятерка и вратарь» (Третьяк) в 1970-х не имели себе равных в мировом хоккее, понимали друг друга с полувзгляда, а то и на уровне подсознания. В этой компании Харламову отводилась роль «фантазиста».

А в нехокеейной жизни Харламов оставался таким же простым, веселым и обаятельным парнем, каким узнал его в 1967 году далекий Чебаркуль. Честный и порядочный человек, верный друг, был очень привязан к своей семье.

В свободные от игр и тренировок дни любил хорошо погулять с друзьями — сходить в ресторан, потанцевать, обожал «Советское полусладкое шампанское». Играл на гитаре, хорошо пел. Его любимой песней была «От зари до зари». Из заграничных поездок постоянно привозил пластинки с популярной музыкой. У Харламова была одна из лучших коллекций в Москве. Видимо, с подачи Бегониты очень любил «Дон Кихота» Сервантеса. А «12 стульев» знал почти наизусть и часто цитировал.

Кроме постоянных партнеров по ЦСКА, близко дружил с динамовцами Мальцевым и Васильевым. Дружил или был хорошо знаком со многими известными актерами и музыкантами: с Владимиром Винокуром, Владимиром Высоцким, Евгением Леоновым, актерами Театра на Таганке.

Харламова ценили, уважали и любили. Ставили в пример молодым спортсменам. С молодыми он с удовольствием возился, делился уникальными навыками, помогал, опекал. Одним из его любимых учеников был будущий великий защитник Вячеслав Фетисов.

В апреле 1976 года Валерий Харламов был признал лучшим нападающим ЧМ в Катовице, а в мае пришла беда. Харламов попал в тяжелую автомобильную аварию. Обгоняя медленно тащившийся грузовик, выехал на встречную полосу, по которой одновременно на обгон пошла другая машина. Уйти от лобового столкновения помогла быстрая реакция, но «Волга» буквально намоталась на придорожный столб. Харламов получил тяжелые травмы: переломы ребер, сотрясение мозга и осколочные переломы голеней обеих ног.

Врачи собирали ноги форварда по кусочкам. По мнению специалистов, не то что играть — ходить без костылей было бы уже хорошим прогнозом. Через адскую боль, не давая себе пощады, Харламов всего через четыре месяца вернулся на площадку. Стадион встретил великого игрока стоя, а после забитой им первой шайбы аплодировали даже соперники. В сборную он вернулся в декабре 1976 года и в первом же матче против шведов сделал хет-трик. В ноябре 1979 года тройка Михайлов — Петров — Харламов забросила тысячную шайбу в чемпионатах СССР.

Оборвалась жизнь великого хоккеиста 21 августа 1981 года. На 74-м километре Ленинградского шоссе автомобиль «Волга» с номерным знаком «00-17» столкнулся с грузовиком ЗИЛ. Находившаяся за рулем жена хоккеиста Ирина Харламова не справилась с управлением на скользкой дороге. Валерий Харламов и его жена от полученных травм скончались на месте.

В искореженной «Волге» закончилась история ярчайшего хоккеиста страны. Он мог бы играть еще много лет, вырастить несколько поколений спортсменов, но его яркая и стремительная жизнь трагически оборвалась.

Его биограф Максим Макарычев потом написал: