Нина Жадан помнит оккупацию района, страшный голод и труд матери во спасение детей
Ветерану труда Нине Гавриловне Жадан 18 февраля исполнится 98 лет. Её трудовой стаж 52 — года, из которых16 лет работала санитаркой в поликлинике. Раскулачивание На почти вековом жизненном пути Нине Гавриловне выпало много испытаний. Родилась в обеспеченной семье, проживающей в хуторе Бейсужёк Второй. Её маме, Лидии Белой, когда она выходила замуж за Гаврилу Тимошенко, дали богатое приданое. Да и сам он лаптем щи не хлебал, жили справно. В хозяйстве имелась лошадка, другие животинки и весь сельскохозяйственный инвентарь. В красивых кованых сундуках хранилась одежда и домотканое полотно. Нина самая младшая после братика Коли и старшей сестрички Даши. В коллективизацию у них забрали всё: животных, кухонную утварь, посуду, одеяла, сундуки, их содержимое и все продукты. Пожаловаться некому и защитить их тоже. Шестилетняя Даша стояла за дверью и плакала. Тогда один человек из этой команды из жалости сунул ей в руки трёхметровый отрез материи и сказал: «Убегай!» Девчушка побежала к речке, но за ней погнался другой, чтобы отнять. Она бросила ткань в воду, поэтому осталась с отрезом. — У мамы все шесть шалей взяли, ни одной не оставили. Погрузили на длинную бричку и увезли. Мы маленькими не знали ни вилок, ни тарелок. Нищета была. Хорошо, что не выслали из хутора, — с горечью вспоминает Нина Гавриловна. Голод Как выжили дети в голодные 1932-1933 годы, трудно сейчас представить. В пищу употребляли молодые побеги рогоза. Из его корневищ делали муку. Ели крапиву, лебеду, паслён, цветы акации, разрывали норы грызунов и доставали из них запасы, сделанные зверьками. Однажды отец отправился на добычу еды, да и пропал бесследно в 1933 году. Справочно На начальной стадии голода кубанцы спасались бегством из населённых пунктов. Из станицы Бейсугской (сейчас Новобейсугская, — прим. авт.) в последнюю декаду 1932 г. ушёл 321 человек. С 15 ноября по 10 декабря 1932 г. на Кубани были учтены полторы тысячи бежавших единоличников. Среди них преобладали мужчины. Война Лидия Емельяновна со старшими детьми работала в колхозе «Электросила». Постепенно жизнь стала налаживаться. Только пришла другая беда – война. Мужчины отправились на фронт, остались старики, женщины и дети. Надо убирать урожай, рабочих рук не хватало. Пятнадцатилетняя Нина тоже стала работать в поле. В августе 1942 года в хуторе появились фашисты. Они собрали в стадо весь скот и кнутами погнали в сторону станицы Бейсугской. Одна овца окотилась прямо по дороге, и кто-то из хуторян завёл её и троих ягнят во двор Тимошенко. Немцы забрали с собой четверых девушек, среди которых оказалась старшая сестра Нины. Даше в ту пору исполнилось 19 лет. Девчат посадили на телегу, мамы бежали следом и плакали. В Бейсугской их продержали неделю, станичник помог им сбежать. Они сначала прятались в посадке, потом вернулись домой. Гарнизон оккупантов стоял в другой станице, но периодически они навещали хутор, только семью Тимошенко больше не трогали. Может, потому, что хата стояла на отшибе. Овечка со своими ягнятами спасла семью от голодной смерти. Лидия Емельяновна в течение нескольких месяцев ежедневно надаивала неполную пол-литровую банку молока и делила на троих детей. «А потом мы этих ягняток поели. От голода даже косточки грызли. Ни масла, ни соли, ни мыла, ни спичек, ни лампы – ничего не было. Где мама есть доставала – не знаю. Зимы стояли суровые, а у нас ни одежды тёплой, ни одеял. В хате холодно, мы мёрзли, а укрываться нечем. Разве такое можно забыть?» — рассказала Нина Жадан. Труженица тыла После оккупации Нина со своими родными и сверстниками продолжала трудиться в колхозе. Обуться было не во что, и все на поле ходили босиком. Все полевые работы выполняли вручную. Пшеницу косили серпами, скосками, косами – кто чем располагал. Связывали в снопы. Складывали их на низкую широкую телегу, которую называли «тягалкой». Возили её быками. Отвозили снопы на ток. Его сделали недалеко от хаты Тимошенко. Ребята 7-8 лет катками разравнивали землю, потом заливали водой и уплотняли. На этой площадке расстилали ровными рядами снопы, и мальчишки катком катали по ним, колотили палками и таким образом обмолачивали. Потом от пшеницы отделяли солому. С неё просыпались зернышки, и Нина брала их домой. Мама в ступке толкла их, добавляла воды, и из этой массы лепила лепёшки. Без соли и сахара, без масла и даже не в сковородке, их пекли на плите. Этими лепёшками семья спасалась. Трудодни Колхозники денег не получали, работали за трудодни. Их отмечал бригадир в тетради учёта рабочего времени вертикальной чёрточкой – «палочкой». За трудодни рассчитывались продуктами питания только после того, как урожай уже собран, большая часть его сдана государству и оставлен в семенной фонд. В 1943 -1945 годы урожай собрали ниже, чем до оккупации, а в 1946 — из-за засухи — начался голод. Казалось бы, огороды у хуторян большие, можно выращивать овощи и фрукты, только налог на землю и на то, что на ней росло, тоже большой. Каждое фруктовое дерево облагалось налогом, поэтому хуторяне вырубали их. Вот как запомнила это время Нина Гавриловна: «Денег не платили, только палочки ставили. Огород 75 соток, а семян нет никаких. Мама посеяла немного пшеницы. Она ещё не поспела, а есть хочется. Вечером в чугунке на костре стали её варить. Сидим вчетвером, ждём, когда сварится. Откуда ни возьмись, появился на лошади объездчик Костин. Начал кнутом размахивать и хочет перевернуть чугун. Мама плачет: «Ой, Ванечка, ой, родненький!» Мы тоже плачем, он всё же пнул чугунок, сел на лошадь и уехал. Голодали с 1941 по 1947 годы. Только в 47-м дали на трудодни пуд муки, пол-литра масла и три рубля. С этого года уже стали нам давать продукты, и мы больше никогда не голодали». С 1966 года трудодни отменили и стали выплачивать колхозникам заработную плату деньгами. Николай Жадан В хутор стали возвращаться участники Великой Отечественной войны. Вернулся и Николай. Двадцатилетним он ушёл на фронт в 1941 году, получил ранение, воевал до апреля 1945. Из четырёх его родных братьев двое не вернулись с войны. Николай стал работать в колхозе, а в 1950 году они с Ниной поженились. У них тоже, как у её мамы, росло трое детей: старшая дочь Зина, сын Ваня и младшая Лида. Санитарка ЦРБ В 1967 году семья переехала в Выселки. Николай Максимович устроился охранником на элеватор. Нина Гавриловна имела всего четыре класса образования, поэтому пошла санитаркой в больницу (сейчас здание БТИ на ул. Ленина), а с 1972 года наводила чистоту в районной поликлинике на улице Северной. До сих пор она с особой теплотой вспоминает медработников: Тамару Павловну Мороз, Тоню Цурканенко, Тоню Югатову. Это они поддержали её, когда она похоронила мужа Николая. По их совету, чтобы как-то справиться с горем, стала участницей хора в РДК, которым руководил Александр Петрович Шитов. Её уговорили не уходить на пенсию, и она ещё на год задержалась в коллективе. За долголетний добросовестный труд награждена медалью «Ветеран труда». Вахтёр Дома культуры Пенсию Нина Гавриловна получала небольшую, и когда появилась возможность, устроилась вахтёром в РДК. Работала по графику сутки через трое – сутки на вахте, потом трое дома занималась хозяйством и огородом, ходила на репетиции хора, вместе со своей сестрой Дарьей они выступали на сцене. Восемь лет дежурила на вахте Нина Гавриловна, потом ушла на отдых. В памяти За Ниной Жадан ухаживает внучка Светлана. Когда заскучает, ветеран труда пересматривает семейные фотографии. Отдельно лежат снимки тех, кого уже нет: брата Коли, сестры Даши (она прожила 101 год и умерла в октябре), сына Ванечки. У Нины Гавриловны хорошая память, она любит рассказывать о своей жизни. Самый внимательный слушатель – старшая дочь Зина. В день рождения внуки и правнуки соберутся за большим семейным столом, чтобы поздравить свою бабушку.
