Яков Миркин: Чем закончилось желание Николая I все делать самому

Что происходит, когда по каждому случаю нужно идти наверх? Кланяться в ноги? Просить высочайшего повеления? А так бывает? Конечно! Вам нужно выйти замуж? За государственного преступника? Страшно сказать, декабриста? Кланяйтесь! Так сделала Прасковья Анненкова, француженка, модистка, когда-то Полина Гебль, родившая незаконную дочь от поручика Анненкова, осужденного к 20 годам каторги, лишению прав и вечной ссылке в Сибирь.

Дело было в мае (1827). "Наступающий день был самым решительным для меня в жизни. Я должна была быть у дворца с моею просьбою к десяти часам... На мне было белое простое платье, шляпка с огромными полями, как тогда носили, и черная турецкая шаль… Я чувствовала, что силы оставляют меня, ноги дрожали, и не мудрено: с тех пор, как я выехала из Москвы, я ни разу не села за стол… и питалась одной сахарной водой… Когда я протянула руку, чтобы вручить ему просьбу, Николай Павлович взглянул на меня тем грозным, ужасающим взглядом, который заставлял трепетать всех" (Анненкова. Воспоминания).

Они - ровесники. Николаю I - 31 год, Полине Гебль - 27. "Он отрывисто спросил: "Что вам угодно?" Тогда, поклонившись, я сказала (перевод с фр.): "Государь… я хочу получить милостивое разрешение следовать за государственным преступником Анненковым… Я готова на все".

Его ответ: "Успокойтесь, все хорошо, государь вас приветствует". К тому же в ответ на ее поклон он тоже поклонился. Позже ей сказали: "Государь читал вашу просьбу… он был растроган". В канцелярии московского генерал-губернатора ей выдали разрешение. "Я с радости, забыв где я, начала хлопать в ладоши и прыгать, повторяя: "Ура, я еду в Сибирь!" (Тогда все говорили, что я с ума сошла)".

Вас ничего не удивляет? Степень личного участия человека, на руках которого - огромная империя. Может быть, как исключение? Нет, тысячи личных "высочайших повелений" по массе поводов. А жить ему - когда? Когда управлять?

Октябрь 1843 г. "Бедного Сорокина по высочайшему повелению посадили на гауптвахту, и вот за что. В прошедшую среду объявлено было на афишах, что Гарсия в первый раз явится на сцену в "Севильском цирюльнике"… Сорокин написал статью, в которой превознес до небес пение и игру знаменитой артистки. Публика, по его словам, была в неистовом восторге, на сцену было брошено два венка и т.д. Между тем спектакль в среду не состоялся по болезни Рубини. Можно вообразить себе всеобщее удивление и смех, когда в четверг прочли в "Инвалиде" восторженные похвалы блестящему спектаклю, которого не было, - и особенно царице его, Гарсии. Государь велел… Сорокина немедленно посадить на гауптвахту, а "Инвалиду" запретил писать статьи о театре" (А. Никитенко. Дневник).

Сколько дел! Сам государь велел! Но если вдуматься, какой же поток мелких прошений, доносов, личных представлений, нижайших просьб о вспомоществовании ложился на стол первому лицу! То он мужа отправит подальше от жены, когда тот попытается ее взорвать, то некоему отцу выразит свою печаль по поводу забвения им сына, то, как Соломон, решит дело о наследстве между двумя братьями (М. Залевский. "Николай I"). То грозит кадетам, что по высочайшему повелению весь корпус не выпустит в офицеры, если виновный сам не признается в том, что отломал в бассейне серебряные рыбки, двигающиеся "механическим способом" (П. Семенов-Тян-Шанский. Биографический очерк). А то балерин, плохо упражнявшихся, грозит поставить на мороз с ружьями "в танцевальных башмачках" (Ф. Бурдин. "Воспоминания артиста об императоре Николае Павловиче").

Когда же управлять? Вот политическое завещание бывшего министра финансов, председателя Комитета министров Н.Х. Бунге (1895): "Крымская война показала, что Россия не имела надежных союзников, что войска наши были плохо вооружены (ружья у нас кремневые, а не игольчатые), что пути сообщения находились у нас в плачевном состоянии. Железных дорог было построено у нас, со включением Царства Польского, всего 963 версты… а шоссе, за исключением Финляндии, Царства Польского и Кавказа, существовали всего на протяжении 5625 верст… Администрация наша была продажна… и, начиная от низших полицейских… до губернаторов, с редкими исключениями, получала содержание от питейных откупщиков; что суды наши… были полны "неправды черной"; что наше образование давало тощие плоды, что общественного мнения не было, а печать высказывала только то, что разрешала цензура, часто невежественная и тупая, что все сословия говорили и действовали по указаниям администрации, не обнаруживая самостоятельной мысли и твердых убеждений, и, наконец, все местные учреждения были чем-то вроде механизмов, которые приводились в движение приставленными к ним чиновниками…

При выдающихся нравственных качествах государя, его энергии и светлом понимании им правительственных задач, бедность результатов, достигнутых в течение 30-летнего царствования, представляется поразительной, но объясняется легко. Император Николай I хотел делать все сам при посредстве администрации".

Хотел делать все сам! "Правительство неохотно допускало общественную инициативу в делах промышленности и торговли, предпочитая им предприятия государственные или казенные. В конце царствования императора Николая I было всего 30 акционерных компаний".

А что думал на этот счет Ключевский? "Взявшись руководить громадной Империей без всякого участия общества, Николай I должен был усложнить механизм центрального управления. Вот почему в его царствование создалось громадное количество либо новых департаментов в старых учреждениях, либо новых канцелярий, комиссий и т.д. Все это время было эпохой необозримого количества комиссий и комитетов, которые создавались для каждого нового государственного вопроса".

А как на местах? "Центральное управление было страшно расширено, и в нем получила необыкновенное развитие канцелярия… Размноженные центральные учреждения ежегодно выбрасывали в провинциальные канцелярии и палаты десятки - сотни тысяч бумаг… Все торопились "очищать" их; не исполнить дело, а очистить бумагу, - вот что стало задачей местной администрации… В 1842 году… во всех служебных местах Империи не очищено… 3 300 000 дел, которые изложены, по меньшей мере, на 33 000 000 писанных бумагах" (Ключевский. Лекции по русской истории, 1902).

Император загружен. У него все под контролем. Все-все ему принадлежат. Сам разобрался с Чаадаевым. На "Философическом письме" начертал: "Нахожу содержание оной смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного". Высочайшей волей Чаадаев объявлен сумасшедшим, ему положена одна прогулка в день, каждый день к нему ходит медик, журнал "Телескоп" закрыт, редактор сослан, цензор уволен (письмо П. Чаадаева - М. Чаадаеву, 02.1837). Государственная машина следует дальше.

Сверхцентрализованные государства могут вначале делать резкие рывки. Они очень нужны в военные времена. Но вся человеческая история, весь опыт больших систем показывает, что такие сверхжесткие структуры неустойчивы и в них годами накапливаются ошибки и процветает негативный человеческий отбор. Каждое следующее поколение лидеров и элиты хуже и мельче предыдущего. В таких командных системах слишком мало свободы, поиска, инноваций, слишком замедленна динамика после взрыва энергии в первые годы. "Пережать" общество - такая же тяжелая ошибка, как и ввергнуть его в хаос, анархию. Сверхцентрализация времен Николая I, закончившаяся экономическим и военным отставанием России и поражением в Крымской войне (1856), распад Российской империи (1917) и СССР (1991) хорошо показывают это. Есть "золотая середина" между личной свободой и необходимостью, между частным и общим, и когда она нарушается в ту или другую сторону - общество, государство неизбежно проигрывают в конкуренции.

Многие сегодня не согласны с этой позицией. Для них соединить все наверху в "один кулак" - символ порядка, могущества и ясности. Что ж, мы все - разные. Каждый имеет право на свою точку зрения. Но есть еще один факт: всемирная история, социальный дарвинизм отбирают только те общества, которые способны лучше выживать. Они не обращают внимания на то, что думает каждый из нас.