В «Мастерской Петра Фоменко» поставили новую пьесу Оли Мухиной
В «Мастерской Петра Фоменко» Евгений Каменькович поставил поэтическую мистерию в двух сериях. Так определен жанр новой пьесы Оли Мухиной «4 дня в 25 кадре», написанной специально для этого театра, где ее любят и понимают.
Оля Мухина — для кого-то как Кира Муратова для Александра Розенбаума. Однажды он увидел на «Кинотавре» ее фильм и публично высказался: хорошо бы ей полечиться. Он же в прошлом врач. Кира Муратова не дрогнула, ответила, что с удовольствием полежала бы в дорогой клинике, набралась бы там здоровья. Фантазия увела ее в неведомый и дивный мир.
Оля Мухина в далекие и прекрасные времена, когда ее «Таню-Таню» поставили в 1996-м в «Мастерской Петра Фоменко», тоже получила порцию резких оценок. И теперь кто-то считает ее пьесу безумной. Все мы в абсурдном мире в той или иной степени безумцы.
Первое, что видит зритель, пришедший на «4 дня в 25 кадре», — табличка «Зябликово» с изображением птицы. Звучит как Бибирево в «Тане-Тане», как что-то смутное. В Бибиреве у Мухиной был большой сад, где каждый день хорошая погода, птицы поют. Женщины там танцуют и смеются, а некто Охлобыстин любит их всей душой.
Зябликово окажется элитной психбольницей. Сценограф Евгения Шутина «высадила» в центре сцены клумбу с пышными и мертвыми цветами, напомнившую образцовый крематорий новейших времен с редкими растениями, криками птиц для умиротворения провожающих усопшего в последний путь.
Зрители попадают на «волшебную гору», в приют израненных душ, живущих в воображаемой субстанции, как в романе Томаса Манна. Пациенты в основном молоды и возвышенны, занимаются йогой, арт-терапией, ловят рыбу в клумбах, собирают в них грибы.
Сумасшедший красавец (Борис Яновский, обративший на себя внимание еще в ГИТИСе на курсе Каменьковича и Крымова), носящий имя и отчасти образ советского артиста Бориса Бабочкина, — весьма неглупый и романтично настроенный молодой человек. Родители отправили его, как кинематографического холопа, на перевоспитание в надежде излечить зависимость от гаджетов.
Маму Бабочкина зовут Таня (Серафима Огарева). Опять Таня-Таня. Она носит шляпку из прозрачных крыльев и повторяет фразу: «Все меня хотят». Такое у нее навязчивое состояние, которого не миновать пациенту психбольницы. Ее сын Борис тоже произнесет эти слова применительно к себе. Он одержим девушкой по имени Ирина, практически блоковской незнакомкой.
Отец Бориса (Амбарцум Кабанян) — красавец-нарцисс с впечатляющей фамилией Подлецов. У этой семейной четы повышенный эротизм. Супруги охвачены перманентной негой. У Подлецова вспыхнет роман с его бывшей, экзальтированной барышней (Елизавета Бойко), продающей мороженое. Она — тоже Таня. Кем может быть сын бабочки и нарцисса? Только снежинкой, как принято теперь называть некоторых представителей поколения двадцатилетних.
Есть здесь Ольга Леопардовна в леопардовом костюме, почти Книппер-Чехова и «простая русская баба с непростой кредитной историей» (Галину Кашковскую не узнать, но в программке написано, что она). Эта дама отвечает за кибербезопасность. Есть чемпионка по гимнастике Ада (Роза Шмуклер), одна из трех сестер, в которых все мы заблудились, если оперировать фразой Оли Мухиной. Есть мастер спорта по гребле Рая (Мария Геращенко). Разные женщины в поисках мужчин.
Следит за порядком охранник Магомед Магомедович (Игорь Войнаровский) с кавказским акцентом. На пациента он тоже тянет. По авансцене периодически проезжает на скорости некто в горизонтальном положении. Оказывается, это крокодил.
Экран, который дан нам как увеличительное стекло, ничего не прибавляет, только мешает, но воспринимается как насмешка над сонмом спектаклей, эксплуатирующих один прием.
В новой пьесе Оли Мухиной нет прежней легкости бытия, в ней другой обертон. Да и прежние поклонницы Оли Мухиной давно стали некогда мифическими женщинами за сорок. В «Тане-Тане» есть незабываемая фраза: «Кто впустил в дом женщин за сорок». Они сами вошли и смотрят на мир другими глазами.