Эволюция юмора: как человечество научилось шутить

Юмор и смех — неотъемлемые части нашей жизни. По качеству и уровню шуток вы можете понять, что перед вами «свой человек». Забавное падение может надолго рассмешить вас и ваших друзей, разрядить обстановку, дать повод для обсуждений и бесед. А обмен мемами и вовсе может стать связующим звеном в ваших отношениях. Но откуда у людей вообще взялась такая любовь к смешному? Разбираемся, приложила ли тут руку эволюция.

Почему мы шутим и смеемся?

Любовь к смешному отмечается у самых ранних обществ. Сам жанр комедии в близком к сегодняшнему виде зародился в Древней Греции, обрел форму и первые законы. Но еще до работ Сократа, Платона и других философов, зафиксировавших особенности жанра в письменных источниках, человек обожал как следует посмеяться. Шутки древности не слишком отличались от того, что мы можем услышать сегодня: были шутки о себе, друзьях, евнухах, калеках, деспотичных родителях.

Долгое время юмор и понимание смешного были для человеческого разума чем-то вроде магии. Мало кто понимал, почему наш мозг выдает реакцию смеха, когда другой человек поскальзывается на льду и падает, размахивая руками. Или почему мы хохочем после чьей-нибудь неловкой оговорки. Спиритуалисты и вовсе называли чувство юмора «даром богов», и только в конце XIX — начале XX века ученые начали анализировать факторы, которые формируют восприятие смешного обществом.

На сегодняшний день изучением юмора занимаются философы, антропологи, социологи, психологи и биологи-эволюционисты. Основные теории юмора, которых на сегодняшний день насчитывается больше пяти, были сформулированы именно с точки зрения социального фона, влияющего на восприятие смешного. Вот некоторые из них:

Теория облегчения

В рамках этой теории принято считать, что смех — это механизм, с помощью которого снижается психологическое напряжение, вызванное страхами или тревогой. Смех и веселье, согласно теории облегчения, являются результатом этого высвобождения нервной энергии. Юмор, согласно этой теории, используется в основном для преодоления социокультурных запретов и выявления подавленных желаний. И в какой-то степени это звучит правдоподобно, ведь если у нас есть силы посмеяться над своими ошибками и провалами, у нас есть силы это пережить.

Теория превосходства

Теория превосходства восходит к Платону и Аристотелю, а также к «Левиафану» Томаса Гоббса. Общая идея состоит в том, что человек смеется над несчастьями других, потому что эти несчастья утверждают превосходство человека на фоне недостатков других. Согласно Аристотелю, мы смеемся над низшими или уродливыми людьми, потому что испытываем радость от ощущения своего превосходства над ними. Чувство превосходства обычно основано либо на неадекватности группы, либо на отклонении от нормы в обществе. Этой теорией можно объяснить огромное количество шуток о различиях между представителями полов, об эзотериках или меньшинствах. Не всегда юмор в этой плоскости сводится к злорадству, но если вспомнить период формирования американского стендапа в том виде, в котором мы знаем его сейчас, именно теория превосходства может показаться основополагающей.

Теория несоответствия

Теория несоответствия утверждает, что юмор воспринимается в момент осознания несоответствия между понятием, вовлеченным в определенную ситуацию, и реальными объектами, которые, как считается, находятся в некотором отношении к понятию. Таким образом, смех — это ответная реакция на осознание несоответствия, парадокса, которые окружают нас всю жизнь. Кант объяснял смех над юмором реакцией на «абсурд». Сначала у нас есть ожидание мира, но затем это ожидание разочаровывается или «исчезает в ничто». Наша реакция на юмор состоит в «игре мыслями». В своей работе «Критика способности суждения» Кант рассказал три анекдота, чтобы объяснить свою теорию. Хотя Кант является теоретиком несоответствия, в его описании также есть элементы теорий облегчения и превосходства. Кант считал, что поддразнивание допустимо, если оно происходит в правильной обстановке и не причиняет вреда человеку, которого дразнят.

Признаки каждой из трех теорий можно встретить в любом комедийном произведении. Мы смеемся над забавно упавшим человеком, на которого сверху свалился шкаф, груда чемоданов и мирно спящий младенец, а про себя думаем: «Как хорошо, что это не со мной». Мы смеемся над абсурдностью ситуации, когда человек попадает из плохой ситуации в еще худшую и с каждым витком сюжета лучше не становится.

Довольно долго основные теории юмора характеризовались социальными и культурными факторами, и только совсем недавно выяснилось, что это не совсем так. Одним из важнейших вкладов в изучение нашего понимания смешного внесло компьютерное моделирование. В 1992 году Игорь Суслов смоделировал нейросеть, которая должна была искать несоответствия — парадоксы. Процесс обработки информации очень напоминал работу психики при обработке шутки: происходило выявление несоответствия, ложный фрагмент вызывал кратковременный сбой и последующее его удаление из системы. Однако к хорошо известной роли двусмысленности добавляется существенно новый ингредиент — роль времени. В биологических системах чувство юмора неизбежно развивается в процессе эволюции, поскольку его биологическая функция состоит в ускорении передачи переработанной информации в сознание и в более эффективном использовании ресурсов мозга. Реализация этого алгоритма в нейронных сетях естественным образом оправдывала гипотезу Спенсера о механизме смеха: удаление ложной версии соответствует обнулению какой-то части нейронной сети, и избыточная энергия нейронов выбрасывается в моторную кору, возбуждая мышечные сокращения — смех.

Теория на равных рассматривает юмористический эффект, создаваемый языковыми средствами (словесный юмор), а также визуальными (карикатура, клоунское представление) или щекоткой. Теория объясняет естественные различия в восприимчивости людей к юмору, отсутствие юмористического эффекта от банальной шутки, роль интонации в рассказывании анекдотов, нервный смех и т. д. Согласно этой теории, юмор имеет чисто биологическое происхождение, тогда как его социальные функции возникли позже.

Юмор в природе

Каким образом смех стал важной частью жизни представителей вида Homo sapiens, до сих пор остается загадкой. Поисками ответа в этой области занимаются не только представители гуманитарных наук, но и биологи. Когда стало ясно, что для понимания нашей любви к смеху и юмору недостаточно знания смыслов и алгоритмов, по которым работает восприятие юмора, ученые решили поискать подсказки в мире животных: может, природа дала человеку смех с какой-то эволюционной целью? Не для того же, чтобы мы в час ночи пересылали друг другу видео с лучшими моментами из «Шоу Бенни Хилла» и вырезки из стендап-выступлений с историями о бывших.

И действительно, этологи нашли несколько видов млекопитающих, которые могут в рамках игры или социального взаимодействия «смешить» друг друга. На частоте ультразвука могут смеяться крысы, смех издают дельфины, а веселить себя и друг друга умеет практически любое социальное животное. Но наибольший интерес для нас представляют высшие приматы: шимпанзе, орангутанги и гориллы. Они могут щекотать друг друга, пародировать поведение других особей и издавать вполне человекоподобные звуки смеха.

Биолог Уильям Фрай в работе 1994 года датирует «рудиментарные элементы современного юмора» 6,5 миллионами лет назад — тогда, предположительно, по земле ходил общий предок Homo sapiens и шимпанзе. Однако оказывается, что Фрай непреднамеренно упустил из виду последнего общего предка человека и орангутангов, которому около 14 миллионов лет. Это означает, что рудиментарным источникам смеха может быть не менее 14 миллионов лет.

Некоторые исследователи приматов были поражены распространенностью дразнящего поведения у содержащихся в неволе обезьян, особенно у шимпанзе. Если сравнивать наблюдения исследователей приматов в неволе с работами Джейн Гудолл, изучавшей высших приматов в естественной среде, то можно заметить, что представители вида в неволе чаще развлекают друг друга различными видами поддразнивания и шуток. Поддразнивание чаще всего инициируется молодежью в форме игры. Например, молодые шимпанзе могут бросать грязь, бить палками или прыгать на старших. Часто пожилые шимпанзе реагируют игриво, например щекочут детеныша или имитируют погоню. Де Ваал полагает, что поддразнивание «служит для сбора информации о социальной среде и изучения власти». Бутовская и Козинцев называют такое поддразнивание «квазиагрессией» — это новое поведение млекопитающих, находящееся между агрессией и миролюбием. Необходимость легко интегрировать эти два взаимоисключающих поведенческих состояния, возможно, могла бы привести к конгруэнтным и неконгруэнтным элементам юмора.

В отличие от любого другого животного, кажется, что только люди в полной мере обладают когнитивными способностями, необходимыми для юмора. Использование богатых сложных символов в рамках универсальной синтаксической структуры в сочетании с мощной рабочей памятью неизменно приводит к запутанным концепциям — шуткам, которые мы передаем друг другу и предлагаем дешифровать. Эта способность — быстро манипулировать многогранными символами для еще более сложных концептуализаций — может быть существенной отличительной чертой Homo sapiens.