Айседора Дункан и ожившие полотна Малевича на выставке «Танец ХХ века»
В Еврейском музее и центре толерантности до 3 августа проходит выставка «Танец ХХ века». Балетные костюмы и видеозаписи танцевальных постановок соседствуют с полотнами Кандинского, Малевича, Матисса и работами других художников.
Новая выставка в Еврейском музее рассказывает, как менялись искусство танца и отношение к нему на протяжении всего прошлого века. При этом отобранные произведения искусства не сводятся к банальной иллюстрации балетных па. Многие из работ на первый взгляд не имеют к заявленной теме никакого отношения, будь то корневые скульптуры Михаила Матюшина, супрематические абстракции Малевича или темпера Франца Марка «Бычок». Их присутствие на выставке оправдано тем, что история танца неотделима от истории других видов искусства. Развиваясь синхронно, они проходили схожие этапы. Именно за этими параллелями и помогает проследить проект в Еврейском музее.
Михаил Матюшин, корневые скульптуры
По словам куратора Марии Гадас, подготовка выставки вышла далеко за рамки простого подбора произведений, сюжетно связанных с танцем. «Мы хотели, чтобы зритель ощутил себя частью этого процесса, попытался почувствовать собственные границы, свои физические возможности», — добавляет Гадас, чьи слова приведены в пресс-релизе выставки. Погружению в тему способствует застройка выставочного пространства: в каждом из 10 тематических залов присутствуют зеркала и стилизованные танцевальные станки. Кроме того, в экспозиции много видео- и аудиосопровождения, поэтому знакомиться с ней нужно в наушниках, которые выдают на входе.
Айседора Дункан — предвестник свободного танца
Рассказ о метаморфозах танца кураторы ведут на примере более чем 200 предметов: от уникальных танцевальных реликвий, вроде пуант звезды советского балета Галины Улановой, до шедевров мировой живописи, включая картины Анри Матисса или гравюру «Танец под музыку» по мотивам работы Никола Пуссена. И это только несколько экспонатов, с которыми зритель сталкивается в первом зале, служащем своего рода прологом к выставке. Пуанты Улановой с автографом балерины происходят из Музея Большого театра (он выступил партнёром проекта). Рядом на небольшом экране демонстрируется короткое (меньше минуты) видео с танцем Айседоры Дункан.
Фигура Дункан, которая стремилась через танец подарить человеческому телу максимальную свободу, стала центральной для всей первой части экспозиции. Отталкиваясь от античных образцов, она мечтала, чтобы язык танца был доступен всем без исключения, а говорящий на нём человек становился ближе к природе. Именно поэтому на выставке можно увидеть разработку древнегреческих сюжетов в живописи Валентина Серова (картина «Ифигения в Тавриде») или в акварелях Максимилиана Волошина. О возвращении человека к его естественному состоянию и близости с животным и растительным миром говорят корневые скульптуры Михаила Матюшина или «Бычок» Франца Марка. В сопроводительном тексте к этому разделу кураторы вспоминают, что Айседору Дункан не зря называли «бабушкой современного танца». «В этом искусстве она была самоучкой, но так преуспела, что создала особое направление — свободный танец», — добавляют кураторы.
Анри Матисс, «Балерина»
От танцев в стиле «Мулен Руж» до советских физкультурных парадов
Неоднократно посещавшая сначала императорскую, а затем и советскую Россию Айседора Дункан заметно повлияла на танцевальную культуру 1920-х годов. Посвящённый этому десятилетию раздел называется «Танцующие 1920-е». Одним из самых ярких героев этой части экспозиции стал Касьян Голейзовский, родившийся в конце XIX века в семье артистов Большого театра. Впоследствии на прославленной сцене шли его собственные экспериментальные постановки. Но особого упоминания на выставке заслужил танец «Гёрлс», созданный им в конце 1920-х. Голейзовский тогда работал над концертными программами в мюзик-холлах Москвы и Ленинграда и пытался адаптировать эстетику парижского кабаре «Мулен Руж» к советским реалиям. Впоследствии фрагмент постановки «Гёрлс» с вереницей молодых девушек, одетых в довольно откровенные по тем временам костюмы, даже включили в знаменитый фильм «Цирк» с Любовью Орловой. Но к началу 1930-х годов в СССР танцевальные эксперименты, вдохновлённые Айседорой Дункан и культом свободного тела, постепенно начали уступать место физкультурным парадам, которые требовали от человека не индивидуальности, а умения идти в ногу с остальными и не выбиваться из толпы.
Танец и абстрактное искусство
С искусством танца связаны и фигуры двух пионеров абстрактного искусства — Казимира Малевича и Василия Кандинского. Посетители выставки узнают историю постановки «Супрематического балета» Нины Коган, ученицы автора «Чёрного квадрата». На афише спектакля сообщалось, что танцы в нём отсутствуют за ненадобностью. Вместо этого зрителям предлагалось следить, как по сцене двигаются статисты со щитами, на которых изображены супрематические фигуры. Этот беспредметный спектакль был впервые показан в 1920 году. Неподалёку от архивных материалов, рассказывающих о «Супрематическом балете», можно увидеть картины самого Малевича.
Пресс-служба Еврейского музея и центра толерантности
О собственной театральной постановке мечтал и Василий Кандинский, который с 1921 года жил в Германии. По задумке художника спектакль «Жёлтый звук» должен был существовать на стыке живописи, музыки и танца. «Мы стоим перед необходимостью создания нового танца, танца будущего», — писал Кандинский в своём трактате «О духовном в искусстве». Подкреплением его слов служит полотно 1919 года под названием «Музыкальная увертюра. Фиолетовый клин», приехавшее в Москву из Тульского музея изобразительных искусств.
Василий Кандинский, «Беспредметное»
«Русские сезоны» Дягилева
Эскизы к танцевальным постановкам Михаила Ларионова и Наталии Гончаровой, Николая Рериха, Александры Экстер и других художников демонстрируются в разделе, посвящённом «Русским сезонам» Сергея Дягилева. В начале ХХ века эта антреприза покорила Париж и другие европейские столицы во многом благодаря красочности костюмов и декораций, над которыми работали главные русские художники-авангардисты.
Посетители выставки увидят рисунки Михаила Ларионова, созданные для одноактного балета «Полуночное солнце». В 1915 году эта постановка по мотивам оперы Николая Римского-Корсакова «Снегурочка» была показана дягилевской труппой в Женеве. Рядом экспонируются эскизы Наталии Гончаровой к так и не реализованному балету Леонида Мясина на тему Страстей Христовых. При создании своих оформительских набросков художница черпала вдохновение в древнерусской мозаике, фресках и иконах.
Вневременные темы
Рассказ о сломе танцевальной традиции во второй половине ХХ века начинается на выставке с небольшого раздела про японский танец буто. Если в классическом балете танцор устремляется в небо, то танцор буто, наоборот, тянется к земле, а весь его облик как бы пронизан трагическим настроением, вызванным последствиями Второй мировой войны. Этой атмосфере вторят мрачные полотна Георгия Щетинина и чёрно-белая абстракция Пьера-Сулажа.
Пьер Сулаж, «Картина 26 августа 1956 года»
Финальные разделы выставки, как и вводная часть, составлены из работ разных эпох: это произведения советских нонконформистов, резная деревянная скульптура из Мали, фото- и видеодокументация постановок современных хореографов Орхана Нахарина и Матса Эка. Все они подчёркивают вневременный характер идей и сюжетов, которыми пронизаны история танца и изобразительного искусства.
Рисунки Делакруа и костюмы Киркорова: главные московские выставки апреля