История войн: в ожидании российского Фукидида

Владислав Зубок профессор Лондонской школы экономики и политических наук Тема "война и общество” никогда не была легкой, и была по плечу немногим. Первая "правда о войне" написана 2500 лет назад афинским полководцем и образованным человеком Фукидидом. Собственно, если бы его не было, мы бы знали о великой войне между греками только то, что Афины проиграли и победила Спарта. Когда уходят свидетели и вместе с ними уходит память, то кто расскажет нам о войне? В случае с войной греков роль правды могла играть "История" Фукидида, хотя вполне могли существовать его оппоненты, которые на афинской агоре злословили, что Фукидид, хоть и сам из Афин, злостно фальсифицировал "нашу войну" и опорочил честь и достоинство павших афинян. С победившей Спартой проще. Там историков просто не было. Прошло немного времени, и спартанцам стало худо, а всю Грецию, и не только ее захватили лихие конники из Македонии. Но мы никогда не узнаем, что и как спартанцы судили и рядили по поводу их дорогостоящей победы над Афинами, которая не принесла им долгосрочных дивидендов. Нет историков - нет проблем. Впрочем, позднее в той же Греции появился царь Пирр, который неплохо повоевал в Италии, но позднее потерпел полное фиаско. Современники назвали его победы "пирровыми". Литераторы в роли историков В смысле отношения к истории своих войн, побед и поражений Россия находится где-то между Афинами и Спартой. С историками войны - вечный дефицит, но роль истории давно и прочно взяли на себя литература и искусство. Русская литература дала нам две традиции освещения военной темы. Первая связана с темой правды о войне. Эта тема блистательно началась "Словом о Полку Игореве" в XII веке, и продолжена в XIV "Задонщиной" - о Мамаевом побоище и победе русских. Вторая традиция, возникшая в правление Петра I (а может быть и раньше) - прославление побед русского оружия. Это Ломоносов, Тредиаковский и другие литераторы XVIII века, и в известной степени даже Пушкин в "Полтаве". В середине XIX века великая русская литература совершила прорыв. Лев Толстой стал русским Фукидидом, а его роман "Война и мир" - эталоном понимания и освещения войны для русского общества. Сто лет спустя во время Великой Отечественной войны Василий Гроссман, журналист "Красной звезды", возил с собой "Войну и мир", и его роман "Жизнь и судьба" - переосмысление толстовского подхода к войне. Этот подход жил в повестях Виктора Некрасова, у Константина Симонова и Александра Твардовского, в "прозе лейтенантов", прошедших войну, в военной прозе Виктора Астафьева. Тот же подход - у многих советских кинематографистов, от Барнета и Калатозова до Чухрая и Столпера, Ростоцкого и Германа. Из рядов советских военных Фукидид не вышел (Тухачевский, Триандафиллов и Свечин могли бы им стать, но были репрессированы Сталиным). Георгий Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" близок к этой роли, но правда о самой страшной и великой войне в мировой истории оказалась неподъемна для опального маршала. Симонов брал интервью у Жукова и мечтал написать на склоне лет книгу о войне, чтобы по-толстовски соединить в ней правду маршала и правду солдата. Но не успел, умер. "Импортный продукт" С историками войны, как уже говорилось выше, в России проблема. Это можно понять до XYIII века, когда русская культура вместо исторических и философских сочинений рождала "былины". Но ситуация не очень-то изменилась и сегодня, триста лет после того, как историки были завезены Петром из германских земель и насаждены в России вроде картофеля или кукурузы. Иногда кажется, что историки войны в России так и остались "импортным продуктом" - не очень устойчивым к российским морозам и не освоившим российскую почву. Попробуйте сегодня найти новые яркие исторические книги о войне, вышедшие в России! Исключение из правила - книги авиационного инженера Марка Солонина, который никогда не был в когорте профессиональных историков. В "историческом цехе" вокруг темы Великой Отечественной войны продолжает царить странный вакуум - по контрасту с шумной риторикой на государственном уровне и в масс-медиа. И дело касается не только Второй Мировой. Где книги (если не считать узкопрофессиональных, написанных для нескольких сот специалистов), написанные к столетию Первой мировой войны? Кто последний в России написал об Отечественной войне 1812 года и Зарубежном походе русской армии 1813 года? Приходится признать, что история России в ее войнах, как и до XYIII века, продолжает создаваться западными наблюдателями и исследователями. Книжные магазины Москвы в последние годы заполнены переводами, часто небрежными, зарубежных историков, военных и дипломатов. Если бы не они, то просто было бы нечего читать. Тем не менее, если оставить за скобками перевод, то среди этих книг есть замечательные образцы толстовского подхода к истории, которые теперь возвращаются в Россию в зарубежном, импортном исполнении. Британский историк Доминик Ливен и француженка Мари-Пьер Рей написали отличные книги о России в войнах 1812-13 годах. Американец Джошуа Сэнберн в прошлом году издал компактную историю России в 1914-17 годах. Про Великую Отечественную можно сказать то же самое. Томас Гланц написал больше книг про Восточный фронт, чем кто-либо из российских историков войны. Читают ли сейчас Твардовского? В некоторых из этих книг - разумеется, не во всех - читатель находит то, чего крайне мало в российских исторических книжках о войне - человек на фоне войны, люди на войне. Там нет искусственного разделения между "научным" и "человеческим", "вождями" и "винтиками". И еще - там нет государственного пафоса, который мешает разглядеть главное. Почему таких книг не пишут в России? Мы имеем дело с каким-то фатальным дефектом российской культуры. Когда книг нет, это значит - их никто не хочет написать. Сейчас, когда я пишу этот блог, передо мной лежит книга Родрика Брейтвейта "Москва 1941 год", изданная в 2006 году на английском языке. Это хорошая книга и во многом удивительно русская: в ней звучат голоса сотен свидетелей, в ней факты великой литературы о войне сверяются с фактами архивных документов. Из нее, например, я узнал, что в 1941 году роман "Война и мир" передавался целиком по московскому радио - все тридцать частей, и даже эпилог. Бывший посол Великобритании в СССР и в России, сэр Родрик пишет с грустью в конце своей книги, что даже в Москве молодые люди уже не читают Симонова и Твардовского. Читают ли они Фукидида? "Войну и Мир" и Гроссмана? Думаю, что Брейтвейт ошибается - читают и эти книги, читают и мемуары о войне, которые появляются маленькими тиражами, рыщут по интернету в поисках правды о войне, продолжают допытываться о том, что это было такое - великая и страшная война 1941-45 годов, и чего стоила народу Победа. Может быть, из этих молодых и выйдет новый "быстрый разумом" Фукидид?