#Янебоюсьсказать как вскрытие кода нормированного насилия в России

Елена Рожденственская Профессор Высшей школы экономики Флешмоб #янебоюсьсказать приобрел большой общественный резонанс. Видимо, за счет двух основных факторов: вирусного распространения в сети и, что более существенно в перспективе содержательного обсуждения, - прорыва дискурса о скрытом неформальном насилии. Ведь поразило именно это, повседневность детей и взрослых (как выясняется, обоего пола), переполненная насилием сексуального характера. Мы привыкли делегировать власти монополию на насилие, смиряясь и оправдывая его в интересах поддержания социального порядка и укрощения хаоса. Более того, краем глаза или уха мы наблюдаем насилие, в том числе сексуализированное, в определенных закрытых институциональных контекстах, типа тюрьмы или армии, где термин "опускать" прочно связывает власть в иерархиях и сексуальность. Но проблема, вскрытая публичностью флешмоба, далека от этих суровых мест. Это вроде теплые пространства семьи, вроде защищенные пространства улиц, бассейнов, школы, магазина, кабинета врача, детского дома, наконец. Так что же не так в нашем "королевстве"? Прежде всего, немота, отсутствие возможности разговора на сексуальные темы даже среди родителей и детей. Флешмоб стартует, или отталкивается, от страха высказаться. Ведь прежде боялись сказать и поделиться, нося пережитое с детства. Казалось, мы преодолели в обществе то, что стало мемом " в СССР секса нет". Профильные НКО трудятся на ниве компенсации сексуальных травм более 20 лет. Но нет и, видимо, не может быть линейного прогресса в социальной жизни, мы вновь ретрадиционализируемся и маргинализируем темы секса, сексуальности, сексуального образования и проблем насилия. Вероятно, самое существенное, что вызывает резонанс, - это незащищенность девочек, девушек и женщин, но особенно детей при царствующем дискурсе детоцентризма. И каждая из этих категорий жертв имеет свой набор причин, которые надо принять во внимание. Девочки социализируются в дискурсивно обедненном нормативном климате, который не позволяет давать элементарные определения сексуальной сферы во избежание навязанного просвещения, а традиционные скрепы предписывают норму сохранения девственности, не обеспеченную безопасностью в повседневности. Девушки часто социализируются в смешанных субкультурах, где иерархически организованные молодежные группы объективируют их в интересах мальчиков, с вытекающими последствиями в виде сексуального либертинажа. Эгалитарные отношения в молодежных группах - преимущество среднеклассовые практики. Взрослые женщины, сталкиваясь с прямым и косвенным (через приставания и принуждение) сексуальным насилием , замыкают эту цепочку, нося в памяти тела с детства ощущение незащищенности, недоверия взрослым , отсутствие языка проговаривания, а затем и недоверие социальным институтам , призванным защищать. Не избежать вопроса, почему так все складывается? Почему тело с его ресурсами сексуальности не приобрело в нашей культуре статуса неприкосновенности? Осознаю риторичность этого вопроса ввиду фрагментарности нашей культуры - одновременного присутствия и немирного сосуществования традиционных пластов культуры и либерально-эмансипаторной культуры. Традиционность тащит в жизнь идеи принадлежности тела и сексуальности молодых поколений семье и клану, лишая женщину перспективы индивидуального распоряжения ими. При этом мужчины семьи или клана сегодня эту защиту девочке/девушке/женщине обеспечить не могут. Не беря во внимание Кавказ с практиками убийств по мотивам чести, вспомним наш апофеоз беззащитности - Кущевку. Чтобы мужчина вернул себе роль защитника в прежнем традиционном смысле, он должен быть независим от государства и его институтов, что является утопией. Но помимо традиционного дискурса в нашей культуре и истории было целых 70 лет мобилизованных на общественный труд женщин, причем с возрастающим цензом образования, что с неизбежностью порождало перераспределение власти в семье из-за экономической независимости и роста самосознания. Но вопрос в том, приобрели ли такие женщины вместе с независимостью и безопасное социальное пространство, где "нет" -это таки "нет", где нет места приставаниям на работе, а начальник и в мыслях не держит ничего плохого, выезжая вместе с сотрудницей в командировку. Флешмоб открыл перед нами целую галерею индивидуальных историй, объединенную общим культурным кодом нормированного насилия, в том числе и сексуального. Мы увидели эти истории глазами потерпевшей стороны, но, с очевидностью, есть и другая, как в любой коммуникации. И под этой другой стороной я не имею ввиду только мужчин, здесь есть и женщины с идеологией носительниц идеи чести и стыда, заставляющей умалчивать и покрывать "близких родственников", не выносить сор из избы, здесь и безусловно доминирующие мужчины, стремящиеся подчинить себе не только женщин, но и софти-мужчин. Общим итогом является незащищенность и объективированность женщин мужчинами, то есть бинарный гендерный порядок, выстроенный на подчинении и присвоении витальных ресурсов. Можно возразить, у нас ли только? Разумеется, нет. Но возможность сказать об этом публично через формат личной истории, не боясь, оказывается, открылась только сейчас.