Авторы путеводителя по психическим расстройствам рассказывают о своей книге

Чердак: Сколько раз вы хотели бросить книгу пока писали? Даша: Каждый месяц точно... Да, наверное, каждую неделю. Тоша пореже — он человек со стальными нервами, а я просто просыпалась утром и думала: «Нет. Все. Больше не надо». Чердак: В каком режиме вы работали и сколько времени ушло на книгу? Даша: Мы писали книгу год. Планировали за полгода, но получилось гораздо дольше. Некоторые главы создавались за неделю, а на некоторые уходило по 2 месяца — это сильно зависело от настроения, и от того, насколько нам было близко расстройство, о котором рассказывалось в главе. Писать я старалась каждый день, но такой работой сложно заниматься много часов подряд, потому что мозг взрывается от научных статей и надо отдыхать. Тоша: Даша работает редактором на парт-тайме, а я бизнес-аналитиком на фуллтайме и поэтому я писал на выходных. Точнее, одни выходные писал, а вторые чаще не выдерживал потому что 14-дневная рабочая неделя — это уже перебор. Хотя кроме выходных часто приходилось еще по вечерам добивать что-нибудь. Чердак: Что смогло пересилить такой непростой график и настроения? Даша: Какое-то чувство доблести, что ли. Все-таки мы брались за проект, который казался нам полезным для других людей и вот эта мысль — что мы можем кому-то помочь — нас грела. Потом, самолюбие у нас все-таки тоже есть: если уж взялись что-то делать, то надо это делать до конца. Чердак: Для кого эта книга и кому она может помочь? Даша: В каком-то смысле она может быть гайдом для людей с психическим расстройствами. Как понять что с тобой произошло? Что делать? Когда идти в ПНД (психоневрологический диспансер — прим. «Чердака»), а когда к частному доктору? Как искать психотерапевта? Как сказать родственникам и на работе? Мы старались ответить на эти вопросы и, самое главное, показать, что не нужно впадать в ступор. Нужно относиться к своему заболеванию как к обычной болезни — аллергии, астме или диабету. Это сильно помогает и снимает часть нервотрепки. Когда ты понимаешь, что это у тебя в голове что-то в плане биохимии перещелкнуло и теперь влияет на самочувствие и восприятие, а не то что ты сам по себе ничтожество и тебя ждет катастрофа, начинаешь гораздо лучше адаптироваться к своему состоянию. А при расстройстве, на мой взгляд, это самое сложное — не скатиться в депрессивное самообвинение. Но и не стоит воспринимать болезнь как универсальную индульгенцию: «У меня плохо получается, потому что у меня депрессия, отстаньте от меня все». Чердак: Почему вы начали писать книгу? Даша: Мы с Тошей старые друзья. Когда я заболела депрессией, я стала пытаться ее как-то лечить — ходить по терапевтам, психиатрам, пить таблеточки. А потом через какое-то время Тоша тоже обнаружил у себя симптомы, и у нас возник такой кружок по интересам. Мы стали обсуждать как это все устроено: что происходит с нейромедитаторами, как выпиливать неприятные мысли, интересовались другими расстройствами и вообще психологией и психиатрией. Потом я в «Теориях и Практиках» делала серию материалов «Как писать нон-фикшн» — говорила с Асей Казанцевой, Николаем Кононовым и другими известными людьми и подумала «А почему бы нам не написать книгу самим?». Тема любимая есть источники найдем, консультантов найдем. Это весело, в конце концов. Тоша: Я в какой-то момент понял, что в обществе есть запрос узнать побольше о психиатрии. Помню, я читал текст в каком-то уважаемом интернет-журнале, где авторы всерьез советовали людям лечиться глицином. Это очень дурной тон и совершенно не работающее лекарство. В комментариях разгорелась дискуссия, я стал давать ссылки на исследования, а потом почувствовал, что это вообще неблагодарное дело — я расписываюсь, а меня прочитает максимум несколько десятков человек. И тогда я понял, что мне есть что сказать, и что если это можно сделать более доступным способом, то это того стоит. Даша: Если ты в России, и у тебя появляется психическое расстройство, ты сразу оказываешься в вакууме — у нас не принято жаловаться на подобные проблемы. То есть у нас очень принято жаловаться на жизнь, но если что-то не так именно с головой — сиди и молчи. Есть масса качественных англоязычных сайтов, куда человек с тем или иным расстройством может придти за информацией и советом, но в Рунете большая часть текстов по этой теме — какая-то дикая поп-психология. Есть несколько хороших блогеров-психиатров, но этого мало, очень мало. У нас это табуированная тема, и мы решили показать, что люди с расстройствами — это не обязательно какие-то безумные психи, которые сидят в Кащенко и галлюцинируют бесконечно, что многие из них такие же милые и приятные люди, как мы с вами. Чердак: Когда вы решили где и как будете публиковать книгу? Даша: Мы сразу решили предложить книгу издательству, чтобы не в воздух писать, а знать, что она будет востребована. Я связалась с Ириной Гусинской, замглавреда «Альпины Паблишер» — это хорошее издательство, я его запомнила по интересным отрывкам из книг, которые мы публиковали на «Теориях и практиках». Издательство приняло заявку, мы заключили договор и начали писать, а Ирина очень нам помогала на протяжении всего процесса. В те моменты, когда хотелось все бросить, она всегда нас поддерживала и говорила, что мы молодцы. Чердак: В западном нон-фикшн авторы часто говорят о своем личном опыте. Вы так не делаете. Почему? Даша: Мы не очень хотели себя выпячивать, и, честно говоря, это не тот опыт, который приятно вспоминать. Мы сказали читателям, что мы сами пациенты — чтобы людям было понятно, почему мы загорелись этой темой, не будучи профильными специалистами. Но это не значит, что мы такие крутые, пережили депрессию и очень хотим рассказать историю своей боли, побед и преодолений. Тоша: Нельзя сказать, что это был бы интересный рассказ. Когда ты пишешь дневник о том, как переболел простудой прошлой зимой, наверное, для тебя это интересно, но в целом художественная ценность этого низкая. Так же и тут — когда стараешься донести менее эмоциональную и более рациональную идею, личность, мне кажется, не важна. Даша: У нас в начале каждой главы есть типовые истории, основанные на суммарном опыте разных реальных людей, в том числе и нашем. Но это лишь способ на живом примере показать симптоматику и передать состояние человека, болеющего психическим расстройством, чтобы читатель представить себя на его месте, понять и посочувствовать. Мы показываем какого-нибудь Алексея с тревожным расстройством, и по нему сразу видно — каково это просыпаться каждое утро и чувствовать, что с тобой что-то не так. Тоша: Есть всякие яркие художественные примеры с людьми, которые, скажем, перевернули пол-дома в поисках инопланетян, но это очень сильно отличается от обычной симптоматики и выходит за рамки обычного кейса. А мы хотели передать обыденность психиатрических болезней и показать, что в реальной жизни они не так сильно заметны. Чердак: В книге вы приводите много примеров из американской поп-культуры, и ничего из российской. Почему? Даша: У нас почти нет поп-культуры, и нет такой истории культурного осмысления психических расстройств. Поэтому мы брали примеры из «Теории Большого взрыва», «Доктора Хауса», «Шерлока», «Звездных войн» — чего-то, знакомого и понятного аудитории, на которую мы рассчитывали. Зарубежные психологи и психиатры очень любят обсуждать таких героев и устраивают целые научные дебаты о том, например, какой диагноз был у Джокера или Бэтмена. Тоша: Да, в этом не было какой-то позы или позиции. Просто западная культура гораздо глубже взаимодействует с психиатрией и психологией Чердак: Но при этом книга может быть инструкцией к действию и в российских реалиях? Даша: Да, в какой-то степени. Мы объясняем, как отличить психотерапевта с дипломом психфака от психотерапевта с медицинским дипломом, а их обоих — от непонятного дядьки без диплома. Рассказываем о том, что психоанализ с точки зрения доказательной медицины не очень себя зарекомендовал, а когнитивно-бихевиориальная терапия показала хорошие результаты. Мы не агитируем за конкретные медикаменты и методы лечения, но объясняем, по какой логике они разрабатывались. Да, конечно, лечение психических расстройств у нас — это лотерея. Найти хорошего психиатра сложно, найти хорошего психотерапевта еще сложнее. Многие люди, которые позиционируют себя как психотерапевты, предлагают странные методики с уклоном в эзотерику, а врачи могут использовать устаревшие препараты. Есть, конечно, прекрасные специалисты, но не факт, что на них удастся выйти сразу. Мы рассказали о том, как принято лечить расстройства в цивилизованном мире — почитав об этом, пациент по крайней мере может поинтересоваться у лечащего врача, почему ему дают лекарство с недоказанным действием или выбрать наиболее эффективный метод психотерапии для своего расстройства. Чердак: Если он еще может это сделать без посторонней помощи Даша: Мы специально брали такие заболевания и на таких стадиях, когда человек еще более-менее неплохо адаптирован в социуме и выглядит «нормальным». Те же биполярники или шизофреники при мягком течении болезни или в «светлые» периоды могут быть вполне адекватны. Наша книга именно для таких людей — условно их можно назвать городскими невротиками — у которых есть заметные проблемы с психическим здоровьем, но которые еще могут дойти до врача и заняться собой. Чердак: А почему именно городских? Город рождает какие-то особые неврозы? Даша: Очень сложно и, наверное, даже невозможно подсчитать, сколько невротиков в деревне, а сколько — в городской среде. Но все-таки жизнь в большом городе полна стресса. Люди в мегаполисе более конкурентные, они следят за достижениями соседей и друзей, у них обостряется перфекционизм, тревожность и многие «баги» сильно выпячиваются. Стресс способен «запускать» и генетически обусловленные расстройства. С другой стороны, у жителей большого города более высокие требования внутреннему комфорту и качеству жизни — поэтому какие-то расстройства, на которые в деревне просто не обратят внимания, могут сильно испортить жизнь «белому воротничку». Да, перед ним не стоят остро вопросы выживания, но ему надо нормально работать, а он не может, например, потому что у него дефицит внимания или, например, депрессия. Чердак: Вы не боитесь городских ипохондриков, которые примут все на свой счет и начнут лечиться от несуществующих болезней? Даша: Мы в книге постарались максимально четко объяснить нашу позицию: дорогие читатели, в любой непонятной ситуации идите к специалисту. Не надо ставить диагнозы себе или другим людям. Пока мы писали, мы сами находили у себя все расстройства по очереди, притом, что мы-то про свои реальные «баги» хорошо иформированы. Но важно понимать, что не стоит полагаться на такие ощущения — существует четкая система диагностики и специалисты, к которым можно обратиться. Тоша: Ипохондрику не нужен особый повод, чтобы поставить себе лишний диагноз. Поэтому вряд ли одна лишняя книга сильно изменит эту картину. Чердак: А вы сами после работы над книгой стали лучше распознавать болезни у знакомых или не знакомых людей? Тоша: Я стал лучше распознавать заболевания еще до книги. Собственно, это было одной из причин ее написания — понимаешь, что психиатрически нездоровых людей сильно больше, чем кажется непосвященному человеку. Даша: Но тут очень важно удержаться от иллюзии всеведения и не порываться ставить всем диагнозы по аватаркам — да, понимание симптомов помогает распознавать яркие случаи, но это не означает, что у нас с Антоном появилась способность точно диагностировать любых знакомых. Самый большой плюс таких знаний — в том, что ты начинаешь намного реже считать неприятных людей плохими и намного чаще — довольно несчастными ребятами с проблемами, которых они сами или не понимают или еще не научились с ними бороться, и в которых они, в общем-то, не виноваты. У меня есть несколько близких знакомых с психическими расстройствами, и это очень обаятельные, интересные люди, приятные гости на любой вечеринке. То, что я знаю нюансы их душевной организации, помогает избежать неловкости в общении или помочь в трудный период, но, в целом, нам есть, о чем поговорить и без этого. Источник: Всемирная организация здравоохранения Чердак: Как вы работали вместе? Тоша: Этот вопрос должен быть где-то рядом с тем, «как часто вы хотели все это бросить». Даша: «Как вы били друг друга» и так далее. Да, мы с Тошей жили по разным графикам и мне все время казалось, что мы ничего не успеваем, все ужасно и мы должны стахановскими методами срочно писать кубометры текста. Я постоянно дергала Тошу, все было достаточно нервно, но в конце концов мы умудрились не поссориться и нормально вместе отработать. Тоша: Наработали на вторую книгу — остросюжетный триллер под названием «Как написать книгу с лучшим другом и не поссориться». Чердак: У вас было какое-то разделение задач? Даша: Да. Тоша занимается data science и нам очень пригодился его опыт работы с научными статьями. Он очень дотошный, ему было интересно писать про лекарства, про исследования. А мои художественно-популяризаторские способности пригодились для типовых историй, для сочинения наглядных аналогий и метафор того, что происходит в голове заболевшего человека, для поисков красивых примеров и бесконечной шлифовки формулировок. Получилось, что наши способности и навыки дали кумулятивный эффект: Тоша чаще брал на себя поиск данных, а я придумывала, как их понятно и образно представить. Но это не означает, что деление было жестким: я тоже много работала с научными статьями, а Тоша, в свою очередь, придумывал яркие примеры и искал байки к каким-то главам. Чердак: Как вы взаимодействовали с редакцией? Были какие-то промежуточные точки отсчета? Даша: Промежуточные дедлайны определяла Ирина Гусинская — наш редактор от издательства, мы сдавали ей книгу по главе, а она оставляла комментарии и делилась впечатлениями. Ира — очень умный и справедливый человек с прекрасным вкусом, она выпустила немало хороших книг, и ее одобрение было для нас мощной поддержкой: было понятно, что если мы начнем лажать, она честно об этом скажет. В любом случае, организовать такую работу было сложно, тем более что мои менеджерские навыки до этого оставляли желать лучшего. Помогало то, что мы сразу придумали для книги достаточно жесткую структуру, чтобы мысль не растекалась — очень не люблю привычку американских авторовнон-фикшна разжевывать один тезис на пятьдесят страниц. Часто я рисовала себе зонтичные схемы на флипчартах — на какие подглавки будет разбита глава, и как разные темы будут связаны между собой. А вообще самое страшное было не это, а то, что я понимала, что когда-нибудь книга будет дописана, и я уже ничего не смогу в ней исправить. Это, наверное, типичная паранойя человека из онлайн-медиа: привыкаешь, что в крайнем случае можно что-то сделать с уже опубликованным текстом, а здесь уже не вырубишь топором, книга начинает жить своей независимой жизнью. Это довольно жутко — но с другой стороны очень увлекательно. Чердак: А как давалась работа с научными статьями? Не было некомфортно в новой среде? Тоша: Это часть моей основной работы — я постоянно читаю исследования и пытаюсь понять, чему можно доверять, а чему нет. Где закономерность, а где случайность, как построено исследование, какая выборка и так далее. Конечно, тут мы читали работы в совершенно другой области, но для меня это был новый опыт скорее количественно, чем качественно. Я давно читал на Pubmed статьи по нейробиологии и психологии, но, конечно, не привык это делать в таких объемах: регулярно по статье в день, а потом еще и объединять это в единую концепцию с учетом того, что у двух ученых часто три разных мнения. Для меня челлендж был именно в этом — научиться быстро делать то, что я раньше умел делать медленно и исключительно для своего развлечения. Даша: Мне пришлось многому учиться, но для текстов на «Теориях и Практиках» я тоже использовала научные публикации. Так что я понимала принцип работы с источниками, основная сложность была в объемах: пришлось перелопатить и сопоставить много разных исследований. Чердак: Как было построено ваше взаимодействие с научным редактором книги? Даша: У нас была двухступенчатая система научной редактуры. Сначала мы сами разбирались со статьями и книгами, а спорные моменты уточняли у наших знакомых — психиатров, нейробиолога и фармацевта. А то, что получилось в итоге, проверял научный редактор, известный психиатр и блогер Павел Бесчастнов. Мы сами его выбрали — нам было важно, чтобы наш научред имел опыт популяризации и понимал, где уместно упрощать сложные истории для читателя. Чердак: Были исследования, которые вы или редакторы выкидывали за недостоверностью результатов? Даша: Мы даже на последних этапах литредактуры что-то выпиливали. Некоторые исследования рассчитанны на громкий эффект в медиа. Их часто там цитируют, но в научной среде не очень уважают. Тоша: Хрестоматийный пример — одна из дичайше зацитированных статей о связи вакцинации и аутизма. Все ссылки на нее, скорее, информационный хайп: «Посмотрите, наших детей аутистами делают». В научной же среде эта статья признана неверной и отозвана из журнала. Даша: Если бы мы захотели просто подшить красивые сноски к нашим тезисам, то могли бы найти исследования, подтверждающие что угодно. Тоша: В науке есть целый жанр: p-value hunting — это когда люди пишут статью просто для публикации, а не из желания сделать что-то полезное. Такие статьи всегда хорошо видны и мы их старались не брать. Кроме того, часть публикаций спонсируют производители лекарств — они обычно нужны для того, чтобы доказать действие лекарства в клинических испытаниях или сравнить между собой уже вышедшие на рынок лекарства. Такие статьи я тоже старался игнорировать. Чердак: Тогда вопрос о популярных психологических мифах — связаны ли как-то психические расстройства и творческие способности или нет? Тоша: Давай, Даша. Это твоя любимая тема Даша: Тут не хочется делать однозначных громких заявлений. Во все времена хватало талантливых людей, которые вели себя безумно, чтобы произвести впечатление, как Сальвадор Дали, водивший на поводке муравьеда. Они могли делать это как просто в порядке игры, так и для повышения своей популярности. У некоторых талантливых людей с психическими заболеваниями пик продуктивности приходился не на периоды обострения болезни, а на спокойные периоды — например, у Вирджинии Вулф с ее биполярным расстройством. Но все-таки есть достаточно много исследований, которые показывают связь именно биполярного расстройства и творческих способностей. То есть биполярники чаще встречаются среди творческих людей, чем в среднем по популяции. Тоша: Даша все правильно сказала. Во многих исследованиях ученые пытались установить связь между творчеством и расстройствами, но удалось это только с биполярниками. Они достоверно и значимо чаще проявляют креативность — выбирают творческие профессии и достигают в этом успеха. Даша: Плюс есть еще история, или скорей anecdotal evidence (англ. неподтвержденные данные) про то, что родственники многих известных гениев вроде Эйнштейна болели психическими расстройствами. Как будто есть какая-то генетическая связь между талантом и болезнью, но она не всегда проявляется и иногда может дать крен в сторону болезни, а иногда в сторону таланта. Поэтому на Западе теперь пользуется большой популярностью гипотеза нейроразнообразия о том, что психические расстройства могут приносить не только проблемы, но и преимущества в какой-то деятельности. Например, хладнокровие психопата может пригодиться в профессии хирурга или спасателя, а люди с синдромом дефицита внимания способны очень быстро перелопатить тонны информации. Источник: Всемирная организация здравоохранения Чердак: Какие психические расстройства сейчас самые распространенные? Тоша: Достаточно банальные — тревожное расстройство и депрессия. У ВОЗа есть такая статистика — потерянные в результате болезни человекогода. Для этого эксперты оценивают влияние болезни на трудоспособность — если, например, человек парализован то ставят коэффициент 0,9, а если начинает чихать — 0,01 — а потом умножают эти числа на количество заболевших людей и продолжительность болезни. Депрессия в этом списке по миру находится на третьем месте, а в некоторых регионах выходит и на первое. Даже СПИД или рак отнимают у человечества меньше продуктивного времени. Чердак: Хорошо, как тогда человеку не заболеть психическим расстройством. Понятно, что велика роль генов, но кроме них — что повышает вероятность заболеть? Даша: Стресс. Например, одно исследование показало, что есть группа генов, связанная с симптомами социопатии и активизирующаяся, только если человек пережил семейное насилие. То есть, определенные паттерны воспитания действительно могут добавить психологических сложностей в жизнь человека — но тут важна и природная предрасположенность. Потом, есть масса историй о том, как человек живет обычной жизнью, а потом его одновременно бросает девушка, он теряет работу, его родители разводятся — и вдруг он оказывается в ПНД. Сразу несколько больших событий сильно перегружают психику и все, что в ней дремало, может активизироваться. Тоша: Опасен и стресс в более широком смысле — не психологический, а банально физический. Если человек ведет нездоровый образ жизни, питается фастфудом, недополучает тех или иных витаминов, не высыпается или спит не систематически, не занимается спортом — весь этот стресс накапливается и при генетической предрасположенности рано или поздно попадается соломинка, которая спину верблюда ломает. Чердак: А насколько в силах человека вопреки генам, вопреки каким-то жизненным событиям или просто бытовым трудностям уйти от болезни силой воли? Контролировать свои мысли, которые как показывают последние исследования могут буквально менять структуру нашего мозга? Даша: Если бы мы могли по желанию не испытывать эмоций, да еще и блокировать любые иррациональные мысли силой воли — это бы отлично работало. Но мы не можем, а психические расстройства способствуют возникновению таких мысленных помех, которые сбивают привычную логику. Ты в целом адекватно воспринимаешь мир, но неправильно оцениваешь свои действия и шансы на успех. Тебе кажется, что скоро случится что-то страшное, что ты недостаточно хорош, что ты недостоин сочувствия, что надо работать больше, даже если сил уже нет. Когда эта мозговая жвачка заклинивает, то просто взять и перестать так думать не получится. Но есть специальные техники психотерапии. Например, в когнитивно-бихевиоральной ты ведешь дневничок, записываешь неприятные эмоции, токсичные мысли и ситуации, в которых они возникают, оцениваешь их объективность и рациональность, находишь контраргументы, читаешь их как мантру, и постепенно перестаешь воспринимать эти помехи в голове как что-то значимое. Тоша: Потом всегда непонятно, что первично — мысли или заболевание. Скажи любому человеку, что с ним выходят на связь из далекого космоса и заставляют искать в котировках акций тайный шифр иллюминатов. Здоровый человек понимает, что это бред, а человек с шизофренией абсолютно уверен, что прав. Мы исходим, из того что здравое мышление — это некая константа, которая всегда есть у человека, но на самом деле нет. Оно динамично, и при изменении нейробиологии равновесие теряется. Даша: Непонятно, что первично — бытие или сознание: у тебя вначале сбился обмен серотонина или сперва назойливые мысли пошли, а из-за их постоянного повторения уже что-то изменилось в нейронных путях. Но с другой стороны если ты, например, понимаешь, что у тебя не просто проблемы с настроением, но и паттерны поведения с близкими людьми какие-то не очень правильные, то лучше пойти к психотерапевту и попытаться в этом разобраться, а не искать спасения только в таблетках. Тоша: Кстати, есть еще такая взаимосвязь, что человек с некоторыми паттернами мышления больше стрессует и чаще попадает в стрессовые ситуации из-за чего у него срабатывает больше триггеров тех или иных психических заболеваний. Образ мысли приводит его в опасные для психики условия. Чердак: Есть какая-то профилактика психиатрических заболеваний? Даша: Я бы следила за родней и историей семьи. Например, если у тебя в роду есть биполярники, то марафонить по ночам с редбуллом не очень рекомендуется: первое, за чем стоит следить в такой ситуации — это качество и продолжительность сна. Если есть склонность к тревожности, можно начать изучать способы саморегуляции, не дожидаясь первой панической атаки. Если ты заранее знаешь, что у тебя большие, чем в среднем по населению, риски получить какое-нибудь расстройство, ты можешь заранее понять, как оно проявляется, чем провоцируется и скорректировать свою жизнь. Мне кажется, это самый эффективный способ профилактики. Ну и ЗОЖ, конечно. Тоша: Да, советы до ужаса банальны и ничего лучшего человечество пока не придумало. Заниматься физкультурой, высыпаться, правильно питаться, избегать стресса. Вообщем, рекомендации примерно такие же, как для раковых заболеваний, например. Чердак: А насколько сильно расстройства связаны с личностью человека? Можно ли излечиться и не оставить в болезни часть себя? Даша: Расстройства могут протекать на разных уровнях. Есть три типа: невротические (вроде тревожного или депрессии), психотические (сопровождающиеся бредом и галлюцинациями, как, например, в «Сиянии» Кубрика) — они несильно сцеплены с личностью. А есть расстройства личности, при которых человек чаще всего не выдает каких-то особенных киношных эффектов, но и труднее поддается лечению, особенно медикаментозному. Хотя во многих случаях может помочь психотерапия — но если человек сам готов меняться. Эти расстройства сильно связаны с самой личностью человека, его темпераментом, особенностями восприятия и поведения. Они глубже пускают корни в характер. С депрессией может свалиться самый солнечный человек, а тут все «баги» — это часть индивидуальных особенностей. Источник: Всемирная организация здравоохранения Чердак: Ваши симптомы депрессии не возвращались во время работы над книгой? Тоша: У меня не возвращались Даша: Возвращались несколько раз, в какие-то из этих периодов я просто давала себе отдых, но чаще старалась все равно продолжать что-то писать, хотя бы понемножку. Мне было важно не чувствовать себя бездельницей. Плюс было очень много тревоги на тему того, как люди воспримут книгу, насколько точно мы сможем передать научную составляющую. Иногда мне казалось, что все просто ужасно и никто не будет это читать, но я уговаривала себя, что это «помехи в голове», на которые не стоит обращать внимание. Меня очень поддерживал любимый муж и родные, кроме того, с самого начала шло много позитивного фидбека со стороны издательства, что убеждало, что книга нужна и все будет хорошо. Чердак: А теперь, когда все закончилось, нет постродовой депрессии? Даша: Такого нет. Но мы были немножко в шоке, когда обнаружили, что книга живет своей жизнью, ее читают и обсуждают незнакомые нам люди, некоторые пишут нам письма... Становится понятно, что ты уже ничего не контролируешь и твой текст, как повзрослевший ребенок, зажил своей жизнью. Это очень необычно. Но с другой стороны, такое чувство облегчения, что не надо ее больше писать. Чего-то прям очень приятно.