Роман с музой истории

Да, тот самый, у которого гоголевский Хлестаков, войдя в раж, в присутствии дам пытался отнять авторство романа, всколыхнувшего всю тогдашнюю Россию - «Юрия Милославского, или Русские в 1612 году». Странное дело, но в Москве Загоскин сразу почувствовал себя словно дома: он к ней стремился, и она его как будто ждала. А что же литература? Как раз в то время, как был он назначен в управление театрами, вышел роман «Юрий Милославский». Василий Жуковский высоко о нем отозвался тотчас, Пушкин, не утерпев, также высоко его оценил, газеты чуть не задохнулись в восторге. А Загоскин всего через два года выдал новую вещь - «Рославлев, или Русские в 1812 году». Опять успех, хотя и не столь громогласный. Но «отцом русского исторического романа» Загоскина уже называли. Книги, привлекавшие читателей, следовали одна за другой, и пусть они не имели того же успеха, все равно русскую литературную казну Загоскин, несомненно, пополнил. И уж совсем по-новому открылся Михаил Николаевич в книге, которая стала вершинной вехой в жанре бытового очерка о жизни древней столицы. Книга называлась «Москва и москвичи». Да-да, Владимир Гиляровский, покоренный книгой Загоскина, через много лет позаимствовал это название. Теперь уже считают, что это Гиляровский изначально написал книгу с таким названием, ан нет, Загоскин. Но какую замечательную, просто восхитительную интригу закрутил Загоскин вокруг этой книги своей... Книга вышла с подзаголовком «Записки Богдана Ильича Бельского», и публика нисколько не сомневалась, что это неведомый ей прежде писатель, которого нашел, открыл издатель - Загоскин. Все гадали: как же это такой человек прежде не открывался? Москвичи спорили долго и непримиримо, сравнивали детали, тонкости биографий Богдана Ильича и Михаила Николаевича, выискивая схожести и противоречия, пока не выяснили, что бабушка Загоскина, царствие ей небесное, урожденная Бельская! Но не бабушка же написала «Москва и москвичи»! А что сам Загоскин? Категорически от своего авторства открещивается! Ладно... В конце концов прижали писателя, заставили в учиненной интриге признаться. Последнее пристанище Михаил Николаевич нашел на высоком берегу Москвы-реки, в Новодевичьем монастыре, тихом и высокочтимом месте города, который он любил бесконечно.