Писатели рассказали о горестях и радостях своего детства
Альманахи зачастую - как американские горки: один рассказ резко возносит до предельного удовольствия и наслаждения, другой - столь же молниеносно низвергает, чуть ли не до отвращения. Редко, когда составителям удается прокатить читателя на прекрасном круизном лайнере, чтобы одно удовольствие, красивости и никакого брюзжания о потраченных напрасно деньгах. Составителям сборника "Трава была зеленее, или писатели о своем детстве", только что вышедшего в издательстве "Эксмо", удалось. Он получился разношерстным по авторам и ровным по качеству текстов. От того и прекрасным. Где вы видели под одной обложкой Машу Трауб и Андрея Битова? А еще Сергея Шаргунова и Марию Метлицкую, Романа Сенчина и Татьяну Веденскую, Андрея Рубанова и Дину Рубину. Мы словно подглядываем в чужие окна, проникая через них к каждому писателю в самое светлое и, возможно, сокровенное время - детство. Впрочем, далеко не все рассказы - время, проведенное в неге. "Голод" Платона Беседина - жутковатая и натуралистическая история детства его деда, после которой автору невыносимо стыдно за свой поступок. На презентации один из составителей книги - Ирина Горюнова - честно призналась, что подбирала авторов по принципу дружбы. Это, замечу, очень по-детски, в хорошем смысле этого слова. "Я предлагала всем знакомым поучаствовать. Условие - не придуманный, а абсолютно реальный рассказ из своего детства", - уверила в правдивости историй Горюнова. "- Глоб! - Это у меня школьная кликуха такая - Глоб, Глобус. - В футбол будешь? Мы с бэшками, - пацанами из параллельного класса "б", - забились сыграть", - читаю я первые строчки из рассказа Романа Сенчина "У окна". Смотрю на смурного Сенчина, не нахожу в нем ничего от глобуса и решаю уточнить, от чего это его именно так прозвали. Но, увы, Роман и сам не помнит, говорит, то ли коротко подстригся, то ли географию на "отлично" знал, но при этом добавляет - школу не любил, любил читать исторические книги, географию, но как это все преподавалась в школе, ему не нравилось. "Рассказ мне давался довольно тяжело, я даже отказался сначала, - продолжает Сенчин. - В нем больше про отрочество. Писать рассказ или повесть о детстве - я для этого еще не созрел. Мне легче писать о моем сверстнике". В "У окна" Сенчин остается верным стилю своей прозы - мрачной и беспросветной. Все мы родом из детства. Мы узнаем, что уже тогда, в 14 лет, Роман много думал о жизни великих - рассказ испещрен строчками Есенина и Высоцкого - и мучительно не мог исправить свое четырехстишие... Много здесь и о дружбе. Александр Дорофеев в рассказе "Гусик" вспоминает детского писателя Юрия Коваля - ему тридцать, Дорофееву где-то десять. Коваль пишет ему письма и настоятельно рекомендует следовать его заветам. Не счастье ли в наставниках иметь настоящего писателя? Юрий Нечипоренко - рассказ "Друг мой Толька" - словно бы намекает нам, что не важно, кем мы стали, как изменились, остались ли друзьями, ходим ли друг к другу в гости на чай с плюшками или и вовсе не знаем, как сложилась судьба друзей. Главное - запомнить моменты, которые сделали нас такими, какие мы есть сейчас. Его рассказ о друге, который подарил ему целый мир! И не важно, что их пути разошлись. Мир - остался. В сборнике есть и история из детства обозревателя "РГ" Сусанны Альпериной - "Звездный мальчик". Он о страхе, который не отпускает ее после первого посещения театра: куда ни глянь - и за окном, и под кроватью - страшный Звездный мальчик. Местами щемящий рассказ, когда девочка мечется одна по улице, когда думает, что страх улетучится, как только мама переоденет ее в пижаму и прижмет к себе. Сусанна говорит, что в детстве мечтала стать писателем или певицей. А стала - журналистом. И, кстати сказать, если пишет про театр, никакие призраки ее больше не преследуют, вроде… Анастасия Строкина, самая юная участница сборника и, между прочим, новоиспеченный лауреат конкурса "Новая детская книга", для сборника предложила очень трогательный и атмосферный рассказ "Первое прощание": "Нужно запомнить, затвердить, зарисовать в голове, как яркая мягкая морошка зреет над землей, как мухомор выставил напоказ свою красноту, как нежен мох и как радуются деревья тому, что ветер, наконец, утих. Я сказала Волку: "Мы завтра уезжаем. Насовсем". "Как же так? - спросил он. - А с кем я буду слушать реку? А с кем я пойду в норвежский лес? А с кем я буду любить северное сияние?". "Мы теперь будем порознь. Теперь будем одни". История - отрывок из ее повести, посвященной родному краю - Заполярью. "Это прощание с детством. С военным городком, из которого мне пришлось уехать. Я родилась в стране, которой больше не существует, в городе, который считается мертвым", - с тихой грустью призналась Настя. Бог д’Артаньян, миллиард пятерок, лестница любви, один день из жизни Танечки, душа баклажана, первый бой тимуровцев и другие истории. Всего в сборнике 47 авторов. Не спешите читать его с первого рассказа, лучше вразнобой, с серединки, несмотря на то, что открывает его сам Андрей Битов. Он, к слову, пошел очень хитрым путем - предстает перед читателем как "годовалый пушкинист": ему 13 и за год до этого он впервые "более-менее осилил Пушкинское собрание сочинений", рассказ о своем детстве Битов перемежает рассуждениями об Александре Сергеевиче. И начинает свое повествование с потрясающей фразы: "Кто бы ни был человек, даже Пушкин, первым текстом его будет "Детство", даже если и не написано". Кто-то сказал: "Детство - состояние, в которое нельзя вернуться, но впасть - можно". Этот сборник - отличное средство для желающих вновь испытать это чудесное состояние. Кстати Ко всем прочим прелестям сборник "Трава была зеленее, или писатели о своем детстве" призван обратить внимание на проблемы детей в современном мире, помочь сиротам и отказникам, поэтому большинство его авторов передали свои гонорары в один из благотворительных фондов, созданных для решения проблемы сиротства в России.
