Писателям очень важно почувствовать свое присутствие в истории

5 октября жюри крупнейшей российской литературной премии «Русский Букер» назвало имена авторов, чьи произведения вошли в так называемый короткий список. И выбор этот вызвал недоумение, ведь в число финалистов не попали «тяжеловесы» — Людмила Улицкая и Евгений Водолазкин, зато вошли авторы, чьи книги далеки от жанровой принадлежности к роману. За разъяснением ситуации мы обратились к экспертам — членам букеровского жюри и критикам.Накануне оглашения короткого списка Букеровской премии известный критик Игорь Шайтанов, вот уже 20 лет занимающий пост литературного секретаря «Русского Букера», ответил на вопросы обозревателя «ВМ». На вопрос, сколько книг ему ежегодно приходится читать, Игорь Шайтанов разводит руками: не пересчитать, ведь в одном только длинном списке «Русского Букера» в этом году оказалось 24 произведения. В минувшую среду жюри выбрало из них шесть книг, попавших в так называемый короткий список. — Короткий список есть, по сути, подведение литературных итогов года: вот они — те книги, которые стоит прочитать. Однако ограничиваются ли лишь ими эти самые итоги? — Наверняка не ограничиваются. Даже так: не ограничиваются точно, потому что, к примеру, «Русский Букер» — это романы, «Большая книга» — скорее нон-фикшн. А за их пределами лежат еще новеллистика, повести, поэзия — то есть жанры, для которых существуют свои собственные премии. — То есть вы — в ответе исключительно за романы. — Можно сказать и так. Но, опять же, и здесь возникают вопросы критиков: мол, почему вы не наградили то или иное достойное произведение?! Почему не наградили? Да потому, что невозможно охватить все! И да, какие-то достойные книги могут, к сожалению, остаться за границами нашего внимания. — Например? — Например, у «Русского Букера» такая история произошла даже не с отдельным романом, а с целым автором — Алексеем Ивановым. Ситуация была грустная: около десяти лет назад букеровское жюри не пропустило в длинный список его роман «Сердце Пармы». В результате Иванов совершенно справедливо обиделся. — Жюри как-то аргументировало такое свое решение? — Жюри сочло, что «Сердце Пармы» — массовая, а не серьезная литература. Я же думаю, что жюри просто оказалось непроницательным. Ведь очень важно заметить в произведениях массового жанра — фэнтези, детективах, триллерах и так далее — элементы серьезности. Именно это, кстати, — один из путей обновления литературы, по крайней мере в последние два века. Обратите внимание: с жанром детектива в родстве романы Диккенса, Бальзака, Достоевского. — Давайте, чтобы было понятно, проясним вот что: чем отличается развлекательный детектив от серьезного романа? — Все просто: в детективе все дополнительные мотивировки возникают как этакие капустные листы. Они отбрасываются по ходу развития сюжета для того, чтобы в итоге добраться до кочерыжки, то есть понять, кто кого убил. В серьезном же романе с детективной интригой ничего лишнего попросту не бывает — вспомните, например, «Преступление и наказание» Достоевского или роман «Дознаватель» Маргариты Хемлин, действие которого разворачивается на потрясающе выписанном историческом фоне массовых арестов, расстрелов, предательств... — Итак, мы говорим исключительно о литературе серьезной. Но и она год от года слегка видоизменяется. Вы можете както охарактеризовать литпроцесс этого сезона? — Он был... хорошим. В этом сезоне вышло большое количество действительно сильных романов. Что же до литературных особенностей, все отчетливей становится тенденция смыкания романа с нон-фикшн. Во многих произведениях присутствуют биографии, автобиографии, фрагменты дневников и писем.Взять, к примеру, роман Леонида Юзефовича «Зимняя дорога», «Мальчика, идущего за дикой уткой» Ираклия Квирикадзе или «Лестницу Якова» Людмилы Улицкой. Все эти книги — яркий пример мимикрии, где роман ловко прячется за документалистикой, точнее — рождается из нее. Это — раз. Два: в современных книгах все ярче видно желание авторов рефлектировать прошлое (причем прошлое и ближайшее, и лежащее на расстоянии в несколько поколений), оно увидено лично-семейным взглядом. Это заметно во многих произведениях, вошедших в букеровский длинный список: у все тех же Улицкой и Квирикадзе, в «Авиаторе» Евгения Водолазкина… — Что это: сознательный уход от реального времени или попытка перейти на эзопов язык? — Родоначальник исторического романа — сэр Вальтер Скотт — любил повторять, что в своих книгах он обращается к прошлому, чтобы лучше понять настоящее. Думаю, что это верный ответ и на ваш вопрос. Однако, в отличие от Скотта, нынешние авторы хотят еще и подчеркнуть свое личное присутствие в истории. Недаром их литературные герои проживают невероятно долгие жизни. В общем, все это очень хорошо соотносится с известной фразой Гегеля: «Время — это мы сами». — Удивительно при этом вот что: большинство авторов рефлектируют одно и то же время — эпоху сталинизма. — Это же понятно! Если вы включите телевизионные ток-шоу, то услышите, как одной из претензий к нашей современности и к нам самим является то, что мы так до конца и не отрефлектировали сталинское прошлое. А потому оно до сих пор остается в нас. «Из наследников Сталина Сталина вынести», — призывал когда-то поэт Евгений Евтушенко. Многие писатели считают, что наследие Иосифа Виссарионовича все еще живо. Отсюда и их постоянные попытки возвращения в ту эпоху. — Более того: все романы на эту тему кочуют из списков одной премии в списки другой. С тематикой мы уже разобрались. Что же до одних и тех же фамилий... А сколько, вы думаете, пишется хороших серьезных романов в год? Около десятка. Вот этот десяток и гуляет от одной премии к другой. Уверяю вас, члены жюри были бы рады, если выбор был куда более широк, но... С этим ничего не поделаешь. — Вспомните, какая из номинировавшихся на «Букер» книг вызвала самые жаркие споры? — Что там споры! Грандиозный скандал разгорелся, когда победителем «Русского Букера» оказалась Елена Колядина с ее романом «Цветочный крест». Говорили, что мы наградили бог знает что — с кучей ошибок и нестыковок, что на этом наша премия вообще умерла, но... Вот что я вам скажу: да, Колядина не справилась с формой, но ее книга была невероятно искренней, человечной, страстной. А это дорогого стоит. И еще: при всем своем несовершенстве Елена угадала литературное направление, по которому, спустя несколько лет, прошел, к примеру, Евгений Водолазкин, также поместивший своего героя в пространство русской старины и использовавший язык той эпохи, но в отличие от Колядиной профессионально владеющий этим языком. — Знаете, что приходит на ум? Мысль о том, что, помещая своих персонажей хоть в 1930-е годы, хоть в Средневековье, писатели не дают шанс появиться на свет новому литературному герою — этакой, извините, объединяющей скрепе современности. — Да, героя, воплощающего национальную идею, сейчас нет, хотя некоторые, например Захар Прилепин, пытаются его разыскать. Почему так происходит? Думаю, дело в том, что нынешнее общество сильно дифференцировано. Поэтому на сегодняшний день главная функция литературы заключается не в том, чтобы этого героя найти, что попросту невозможно, а в том, чтобы объяснить современному читателю, что вот это многоголосье, существующее и в романах, и в обществе, есть естественное состояние дел. Его нужно принять и научиться в нем жить. О том, справедлив ли выбор букеровского жюри и не противоречит ли он самой премиальной политике, мы попросили высказаться специалистов. «АВИАТОР» ДО КОРОТКОГО СПИСКА ПРОСТО НЕ ДОЛЕТЕЛ... МНЕНИЕ «ЗА» Алиса Ганиева, писатель, литературный критик, член жюри «Русского Букера» 2016 года Мне странен выбор жюри. Точнее, его «не выбор» в короткий список Улицкой и Водолазкина, написавших очень интересные книги. Объяснить это я могу только вот чем: оба этих автора уже обласканы литературными премиями. И, возможно, было решено, что с них хватит, мол, «больше одной в одни руки не даем». Справедливо ли это? Нет, конечно, потому что данные соображения — внелитературные. А в идеале учитываться должно совершенно не это, а художественные достоинства произведения. Мне кажется, не нужно жалеть премий для талантов! Во всем этом мне видится единственный плюс: до сей поры малоизвестные авторы, попавшие в короткий список, теперь стали хоть немного популярнее. В этом плане мне радостно, что теперь заговорили о Евгении Абдуллаеве (он же — Сухбат Афлатуни), написавшем «Поклонение волхвов», и Петре Алешковском. Однако повторю еще раз: задача литературных премий — не заниматься раскруткой имен, а отмечать наиболее удачные произведения сезона, какой бы «бэкграунд» не стоял за спиной у написавших их людей. В противном случае путаница в голове случается у всех. И у критиков, вынужденных объяснять такой странный выбор. И у читателей, не понимающих, почему фавориты «пролетают мимо кассы». И у самих писателей, которым не ясно, по каким критериям их оценивают. В этом плане мне очень нравится политика британского «Букера», награждающего некоторых писателей по два раза, если они, точнее их книги, того достойны. Мы, увы, до этого, кажется, не доживем. Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы» СПРАВКА Игорь Шайтанов родился 7 августа 1947 года в Вологде. Советский и российский критик, литературовед, доктор филологических наук (1989), профессор, заведующий кафедрой сравнительной истории литератур историко-филологического факультета РГГУ. Автор исследований по вопросам истории английской литературы, русской литературы XIX и XX веков. Всемирно известный шекспировед. Главный редактор журнала «Вопросы литературы». Бессменный литературный секретарь премии «Русский Букер».