Солянка по-московски

Кажется, что это — жуткая несправедливость: относиться к еде снисходительно, как к чему-то само собой разумеющемуся, о чем и говорить не стоит. Стоит, да еще как! Особенно — если воспринимать эту самую еду как некие островки, на которых держатся наши воспоминания. Причем держатся весьма крепко...С подругой моей бабушки, скульптором Мариной Эшба, все было непросто. Марина, говорят, была человечищем, но мне тут сказать совершенно нечего. Я тут, извините, немного не в теме, потому что в те времена специализировался на другом. Например, на мамалыге. Марина готовила великую мамалыгу. Как раз такую, что я люблю. В меру густую. Без меры ароматную. С копченым сыром. И потом — вот это была настоящая песня! — на тарелочке выносилась хрустящая корочка от этой самой мамалыги, достававшаяся тем, кто еще не разошелся по домам. А я расходиться не любил. Еще помню торт. Большой торт... Значит, так (это чтобы вам было легче представить): квартира и огромный балкон со столом, за которым собрались гости, и страшный гвалт, потому что юбилей у Марининого мужа, и я уже совершенно не хочу есть, потому что только что слопал две порции мамалыги, и мне немного скучно, потому что мне лет восемь, и хожу туда-сюда, из комнаты в комнату, из кухни на балкон, с балкона на кухню. Я фланирую по этому маршруту несколько раз, пока не делаю резкую остановку. Я вижу торт. Огромный торт. Прекрасно пахнущий торт диаметром около полуметра, на поверхности которого Марина Эшба изюмом мастерски выложила профиль своего супруга. Ягодка к ягодке, ягодка к ягодке… Я взял один изюм. И съел. Я подумал, что ведь никто не заметит, если я съем каждую четвертую изюминку. И каждую третью. И каждую вторую... И — ну вы поняли. Мне было скучно. А потом стало хорошо. А потом кто-то из женщин вынес торт к гостям. А потом… Больше всех, кстати, веселился юбиляр. И Марина веселилась. Хотя мне, конечно, было стыдно. И бабушка за меня покраснела… Детство! Помню, как другая бабушка водила меня обедать в (простите великодушно!) «Метрополь», где была дивно ароматная солянка по-московски. Помню маринованную корюшку у моей тети, живущей в Питере. Помню, как, впервые оказавшись за границей, ел в Канаде блины с кленовым сиропом. Как, приехав знакомиться с родственниками своей жены в дагестанский аул Кубачи, ел даргинский хинкал, запивая его крепким бульоном из сушеной колбасы. Еда оставляет зарубки на душе и сердце куда глубже, чем многое другое. Она — как вечная игра в ассоциации с собственной жизнью... Социологи говорят: этой осенью Москва возглавила рейтинг самых популярных направлений гастрономического туризма в России. Представляете, сколько теперь в нашем городе родится приятных ассоциаций! Мне вот даже представить страшно. Мнение колумниста может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»