Рифмолёт в позолоте сдаётся на милость

Он придумал много слов, включая слово «бездарь». Это его заслуга. За бездаря многое можно простить... О существовании Игоря Северянина я узнал в детстве, когда научился читать и прочёл о нём – не в книге, а на камне. В Усть-Нарве, где я проводил каждое лето у родственников. На камне на двух языках было написано: «Здесь жил русский поэт Игорь Северянин» («Арфеет ветер – далеет Нарва, // Синеет море, златеет тишь...»). Игорь Северянин (Лотарев) прожил в Эстонии много лет. Там похоронена его мать. Там – в Таллине - похоронен он сам. А обвенчался он с Фелиссой Круут в Тарту - 21 декабря 1921 года.В СССР он долгое время оказаться не мог, но часть нынешней Псковской области тогда входила в состав Эстонии. Так что доехать до русских земель, входивших в состав независимой Эстонии, ему было не сложно. Раз он ездил в Париж, то и до Печор мог доехать («То затерявшийся в расщелине, // То взвившийся на бугорок, // Весь утопает в пышной зелени // Старинный русский городок»).О первой поездке в Печоры (это было в 1929 году) Игорь Северянин написал в своих воспоминаниях так: «Когда в июле этого года я гостил две недели на даче у эстонского поэта Генрика Виснапу в 12-ти верстах от Юрьева на берегах Эмбаха, пианист Всеволод Гамалея, встретясь со мною на улицах города, предложил устроить, совместно с ним, вечер стихов и музыки в Печорах, хорошо знакомых ему по прошлому лету, когда он с семьей жил там на даче. – «Ничего не имею против» - заметил я: - Мне самому давно уже хотелось побывать в этом древнем городе. Что же касается вечера, то не скрою от Вас, меня очень удивляет одно обстоятельство: вот уже вскоре исполнится двенадцать лет моего пребывания в Эстонии, и, однако, печеряне до сих пор ни разу не удосужились пригласить меня почитать свои стихи. Не знаю, чему бы это приписать, тем более что край издревле русский, преимущественно заселенный русскими, и кому бы казалось, как не русским, следовало дорожить и интересоваться своим поэтом. Кроме того, в Печорах, как я наслышан, бывают периодически съезды учителей окрестных школ, следовательно, и интеллигенция имеется на лицо. Во всяком случае, я проедусь туда с удовольствием».И Северянин проехался. Хотя с погодой ему не повезло («…Оба дня шёл беспрерывный дождь, и поэтому города и монастыря мы почти не видели, успели побывать только у всенощной, которую одухотворенно служил отец Иоанн вкупе с другим духовенством...»). И всё же ездил туда Северянин не на экскурсию, а выступать. Выступление, на его взгляд, прошло успешно, о чём он потом написал поэтессе Ирине Борман (она упоминается в изданной в Нарве книге Михаила Петрова «Дон-Жуанский список Игоря-Северянина»). «..Я дал концерт в Печорах, б(ывший) город Псковской губ(ернии)... Погода была отчаянная: холод, дождь, буря. Собралось же почти 2/3 зала, и успех был большой», - написал Игорь Северянин.Для Северянина всегда было важно не просто сочинять стихи, но и выступать. Футуристы были одними из первых русских эстрадных звёзд, часто эпатируя публику и развлекая газетчиков.Псковское выступление Северянина произошло за 14 лет до печорского. Шла война, но в России изо всех сил изображали мирную жизнь. 18 апреля 1915 года Северянин провёл в Пушкинском доме (театра драмы) «поэзовечер», о котором почему-то – с подачи газеты «Псковская жизнь» - пишут, что он прошёл неудачно. В действительности, это была журналистская ирония. Раз не случилось скандала, значит «поэзовечер» не удался («Никаких «эксцентричностей», столь обычных для футуристов, не было... Жаждавшие увидеть размалеванную физиономию или желтую кофту были глубоко разочарованы»).К тому времени никакого особенного эпатажа в выступлениях Северянина быть не могло. Или вернее сказать, что он по-прежнему сочинял вычурные стихи и изобретал слова, то есть «размалёвывал» не физиономию, а стихи. Его кредо долгие годы было такое: «Ведь я лирический ироник: ирония - вот мой канон». Северянин сочинял свои стихи так, чтобы они выглядели несерьёзно. Маскировался. Это была яркая маска. Он писал о себе: «Он тем хорош, что он совсем не то, что думает о нем толпа пустая». Поэт работал для «пустой толпы», иначе «королём поэтов» не станешь.Чтобы выделиться из толпы других поэтов и быть замеченным толпой читателей, Северянин должен был впечататься в мозг. Чем именно запомниться – очевидно и без специальных пояснений. Но Северянин всё в стихотворении «Банальность» на всякий случай пояснил: «Когда твердят, что солнце - красно, // Что море - сине, что весна // Всегда зелёная - мне ясно, // Что пошлая звучит струна…». Ему казалось, что эту «пошлость» можно обойти, если описывать всё наоборот: «И тем ясней, что солнце - сине, // Что море - красно, что весна - // Почти коричнева!.. - так ныне // Я убеждаюсь у окна…».Но начинал Игорь Северянин прямолинейно (как и закончил). Он был сыном военного в отставке, жил на Дальнем Востоке в трагическое время русско-японской войны, и сочинял «патриотические» стихи без двусмысленностей и коричневого моря («В ту пору я большим был патриотом // И верил в мощь любимой мной эскадры»). И стихи у него были соответствующие: «Бой при Чемульпо», «Гибель «Рюрика», «Подвиг «Новика», «Взрыв «Енисея», «Потопление «Севастополя», «Захват «Решительного», «Конец «Петропавловска»… Такими стихами в то время невозможно было прославиться. То ли дело - «Ананасы в шампанском». Это вам не «Потопление «Севастополя».«Северянин коллекционировал парадоксы, основывая на них своё творчество. («...С какою скорбью я забуду свое мученье!»). Автобиографию написал тоже в стихах. Но прежнего признания в эмиграции у него не было, хотя он оказался довольно плодовит и на месте не сидел.«И лишь поэт, безвозрастный ребенок, // Юродивый, блаженный и пророк, // Чья мысль свята, чей слух прозрачно-тонок, // Кто знает путь в заоблачный чертог». Ребёнку и юродивому позволено намного больше, чем взрослому серьёзному человеку.Второй раз в Печоры Игорь Северянин приедет не осенью, а весной – 4 мая 1935 года, выступив перед публикой в зале «Кайтселиит». В это время его уже трудно было назвать «ироником». Он читал «Я чувствую, близится судное время», «Бывают дни – я ненавижу свою Отчизну»… («Бывают дни: я ненавижу // Свою отчизну - мать свою. // Бывают дни: ее нет ближе, // Всем существом ее пою… // Я - русский сам, и что я знаю? // Я падаю. Я в небо рвусь. // Я сам себя не понимаю, // А сам я - вылитая Русь!»). И судное время действительно настанет. К концу жизни Игорь Северянин созреет до такой степени, что превратиться в типичного советского поэта-агитатора. Это ему будет тем проще сделать, что немцы уступили зону своего влияния Советскому Союзу, и Эстония вошла в состав СССР. Северянин это бурно приветствовал. Даже чересчур бурно. По этой причине сейчас Игорь Северянин – герой газеты «Завтра», сталинист и громогласный русофил («Родиться Русским - слишком мало, // Чтоб русские иметь права…").И в этом не никакой натяжки. Северянин - советский поэт. Он отбросил почти все свои формальные приёмы и превратился в прямолинейного сочинителя стихов на заданную актуальную тему, которые можно было безбоязненно публиковать в газетах типа «Советская деревня» и «Красная новь». Чем он и занимался. Северянин всегда был довольно циничен и со вкусом у него были большие проблемы. Но, как ни странно, одно другое дополняло. Всегда можно было подумать, что это он не всерьёз. Многие его читатели ценили его за тонкую издёвку – даже в том случае, если он не издевался. И вот когда Эстонию втолкнули в состав СССР Северянин выдал целый цикл стихотворений, назвав их «Сталинский грезофарс», что уже звучало двусмысленно. Однако Северянин вряд ли это чувствовал. Похоже, Сталина и Ленина он прославлял, не подразумевая иронии. Во всяком случае, так кажется, если почитать его письма, в которых он высказывается в том же духе.Игорь Северянин последнего периода жизни весь выражен в строках: «Взвивается красное знамя // Душою свободных времен. // Ведь все, во что верилось нами, // Свершилось, как сбывшийся сон. // Мы слышим в восторженном гуле // Трех новых взволнованных стран: // - Мы к стану рабочих примкнули, // Примкнули мы к стану крестьян. // Наш дух навсегда овесенен. // Мы верим в любви торжество. // Бессмертный да здравствует Ленин // И Сталин - преемник его!» Он превратился в поэта Джамбула Джабаева, который позволяет себе словечки типа «овесенен» как доказательство что он всё-таки не Джамбул. У него и раньше имелась склонность к сочинению гимнов (Северянин в 1917 году сочинил «Гимн российской республики»): «Мы русские республиканцы, - // Отсталым народам пример! // Пусть флагов пылают румянцы! // Сверкает в руках револьвер! // Победа! Победа! Победа!... // Над каждым в России царем! // Победа - расплата за деда! // Да радуемся, да живем!».Превратившись в советского поэта, Игорь Северянин написал поэту и переводчику Георгию Шенгели: «…я очень рад, что мы с Вами теперь граждане одной страны. Я знал давно, что так будет, я верил в это твердо. И я рад, что произошло это при моей жизни… Капиталистический строй чуть совсем не убил во мне поэта: последние годы я почти ничего не создал, ибо стихов никто не читал. На поэтов здесь (и вообще в Европе) смотрели как на шутов и бездельников, обрекая их на унижение и голод. Давным-давно нужно было вернуться домой, тем более что я никогда врагом народа не был, да и не мог быть, так как я сам бедный поэт, пролетарий, и в моих стихах Вы найдете много строк протеста, возмущения и ненависти к законам и обычаям старой и выжившей из ума Европы...»«Шестнадцатиреспубличный Союз, // Опередивший все края вселенной, // Олимп воистину свободных муз, // Пою тебя душою вдохновенной! // Ведь коммунизм воистину нетленен, // И просияет красная звезда // Не только там, где похоронен Ленин, // А всюду и везде, и навсегда». Мне кажется, что в «Шестнадцатиреспубличном Союзе» (почти шестнадцатирублёвом) подлинного Игоря Северянина больше, чем в какой-нибудь «Превыкрутасной штучке», в которой он когда-то пенился иронией: «Профессор Юрий Никанорыч, - Мечтатель, девственник, минорыч, // Своей Иронии жених…». Или когда он писал о "мороженом из сирени".В прямых высказываниях, как в «Красной стране», Игорь Северянин не скрывается, а говорит прямым текстом: «Стройной стройкой строена // Красная страна,// Глубоко освоена // Разумом она». Читать невозможно, хотя некоторые даже наизусть учат. Наконец-то он стал самим собой. Больше жить было незачем. И он умер. Зато он умер в охваченной войной Красной стране победившего Сталина. Грезофарс в действии.Растаявшее мороженое из увядшей сирени. Запятнанные мороженым колени поэта. Лепестки из уснувших стихотворений Разлетаются по сторонам света. На портрете что-то не так в поэте, И света всё меньше – туча большая. Несётся на призрачном кабриолете, Пределы приличия нарушая, Какой-то напыщенный меченый гонщик. Рифмолёт в позолоте сдаётся на милость. Золотого пера один только росчерк - И сразу вокруг всё изменилось. Отменит король новый визит. Рифма сорвётся в места в карьер. Кабриолет затормозит. Бесплатный сыр выдали в СССР.