Леся Рябцева: «Подумываю, не вернуться ли на «Эхо Москвы»

Год назад имя помощницы, а позже заместительницы главного редактора «Эха Москвы» Леси Рябцевой было у всех на устах: НТВ называло ее «королевой скандалов», «Новая газета» — предателем и агрессивным невеждой, ведущие «Эха Москвы» уходили из эфиров и строчили в блогах гневные посты, комментаторы комментировали, хейтеры ненавидели, вишенкой на торте стало увольнение сооснователя и первого главреда «Эха» Сергея Корзуна. И пока «Сноб» расспрашивал Лесю, откуда растут ноги у слухов о ее романе с 60-летним главным редактором, а «Афиша» подмечала ее умение сочетать Prada с одеждой российских брендов, рейтинги и посещаемость сайте «Эха» росли так, как не росли никогда, а сам главный редактор «Эха», выведший своего анфан террибль в люди, хитро улыбался в усы. Вдруг все это разлетелось. Леся Рябцева ушла из «Эха Москвы», анонсировала собственный «русский Buzzfeed», а потом пропала. Как многим казалось, навсегда. Потом Леся вернулась на радио «Комосомолки», потом поработала начальником предвыборного штаба Ксении Соколовой, баллотировавшейся в Госдуму от Партии роста, но большого камбэка не вышло. Или пока не вышло? Grazia встретилась с Лесей, чтобы расспросить ее об этом лично и заодно узнать, жалеет ли она о своем скандальном прошлом. Расскажи о своих новых проектах? Судя по инстаграму, ты сейчас не в СМИ работаешь? Я выбирала место, где могла бы быть востребованной, потому что я неоднозначный человек — и в работе тоже. Я пробовала себя в медиа, в корпорациях и в итоге остановилась на стартапе. Во-первых, это очень необычный для меня опыт, а во-вторых, команда, с которой я работаю, — очень крутая. И «ДЕбошь» и «Свалка» — очень необычные проекты. Помимо того, что они коммерческие, они пропагандируют очень важную историю — учат относиться к вещам проще. Вещи — это вещи, их можно разбить и сломать; у нас, как правило, с этим трудно. Это твои друзья запустили? Нет, я узнала о проекте и ребятах случайно — примерно год назад, через знакомых. Я тогда еще на «Эхе» работала, думала позвать их на эфир. И когда после выборов у меня не осталось медийных проектов, я вспомнила про них. Сейчас я не воспринимаю наше сотрудничество как работу — когда рассказываю о проекте своим друзьям, они удивляются: надо же, это точно твоя история. Это же про тебя! А что случилось с программой на радио «Комсомольская правда»? С «Комсомольской правдой» мы разошлись из-за выборов. Они предположили, что у нас может быть конфликт интересов, что я буду с помощью их эфиров продвигать своего кандидата. Это странно, потому что я могла и до выборов с помощью эфиров продвигать что угодно, включая себя, но я так не делала. Впрочем, я могу их понять — мы расстались без обид. Получается, что медийных проектов в ближайшем будущем не предвидится? Медийные проекты будут, хотя о некоторых я пока не могу и не хочу говорить. От многих проектов я отказывалась, многие — в процессе обсуждения. Есть идеи с «Лайфом» и «Комсомольской правдой», но, если честно, я себя пока некомфортно чувствую в паблике и не совсем пришла в себя после выгорания. И еще я с Венедиктовым, как это ни странно, придумываю новую передачу для «Эха» и, возможно, том или ином формате туда вернусь. Пока я еще не понимаю, буду ли работать в бэке, как продюсер, или все-таки буду ведущей этой программы... Я очень не хочу рутины в очередной раз. Потому что тот же самый «Лайф», когда мы с ними общались, хочет регулярных эфиров. Чтобы я каждую неделю, например, шоу вела. Для меня это гиперсложно, и я знаю, что буду чудовищно уставать. Если надо что-то делать через «не хочу», когда работа превращается в ремесло, мне становится очень скучно. Я начинаю беситься. Мне нужна постоянная движуха, смена декораций и я хочу придумать формат, который мне не надоест. Который будет постоянен в своем непостоянстве. И, кажется, для «Эха» я придумала кое-что классное, и концептуально и принципиально Венедиктов не против. Осталось дооформить идею. Вы с Венедиктовым по-прежнему общаетесь? Да, с мая. До этого мы полгода друг друга игнорировали и отмораживались, при этом я знаю, что он за моей жизнью следил. Хотя сама я старалась его отовсюду удалить и заблочить — очень уж много «Эха» было в моей жизни. Все изменилось, когда он прислал мне поздравление с днем рождения. И я поняла, что лед тронулся, мы можем общаться нормально; сначала как друзья, потом, когда оба окончательно успокоились и поняли, что никакого конфликта интересов у нас нет, то и как профессионалы, как коллеги. Сейчас в декабре у него будет день рождения — он меня на него пригласил. Вас эта дружба с Венедиктовым не удивляет? Не сложно дружить с человеком гораздо старше вам? Меня никогда не смущала дружба теми, кто старше меня. Более того, Венедиктов — не единственный мой старший друг. Я, наверное, одна из немногих в медийном пространстве, кто пропагандирует, что возраст — это последнее, за что можно уважать человека. Странно чтить человека только за то, что он не умер, скажем, в шестьдесят, не находите? И мне было бы грустно-печально, если бы меня уважали только за мой возраст. Или наоборот, не уважали. Что, впрочем, многие делали — я же для всех была «мелкой выскочкой». Так что возраст — не принципиальная история: я многому учусь, например, у своего младшего брата, который для своих восемнадцати дико мудр. Понятно же, что человек может быть дерьмом и в двенадцать, и в шестьдесят. А с редакцией «Эха» как отношения? Можно сказать, что редакцией «Эха» у меня отношения не сложились. Они и сейчас не со всеми складываются. Но там были ребята, которые со мной работали, были симпатичные мне журналисты, которым я помогала делать проекты, — с ними я общаюсь до сих пор. Я тут ходила на день рождения «Эха», и те, кого я сама хотела там увидеть, были мне рады: мы обнимались, хлопали друг друга по спине. А те, кто был на меня обижен, кого я сконфузила и кто мне, может быть, завидовал —относятся ко мне так же плохо. Они были очень удивлены, аж яд по клыкам тек. Типа, «что ты здесь делаешь?», «кто тебя сюда позвал?». Да Веник и позвал. Он меня иногда ругает, что я мало хожу туда, куда он меня зовет. Так, а что случилось с твоим собственным проектом авторских блогов? Кажется, он должен был запуститься на платформе ЖЖ. У Livejournal случилось две параллельные истории: они перезапускали главную страницу и думали, как бы так поднять посещаемость за счет авторских медиа. И, в общем, не выгорело ничего: на личный домен перенесли только меня и Варламова, и то я там уже ничего не делаю. То есть, сначала условия изменились со стороны ЖЖ, а потом мне и самой стало не очень интересно заниматься этим проектом. Я не знала, как это делать на платформе ЖЖ, и у меня это не очень хорошо получилось, так что продолжать было неинтересно. И, наверное, мне стоило взять больший отпуск после увольнения и не начинать ничего нового, пока я не пришла в себя. Я же тогда решила, пока еще был какой-то внутренний драйв, сделать что-то, чтобы доказать себе и окружающим, что я все могу — это было ошибкой. А как вы познакомились с Ксенией Соколовой? Ты же была начальником ее предвыборного штаба. С Ксенией Соколовой мы познакомились, когда она брала у меня интервью для «Сноба». Это была наша первая встреча, но к тому моменту Ксения уже была обо мне наслышана: мы вращались в одной тусовке, она близко дружит с Эдуардом Багировым, с которым я тогда жила. После интервью так получилось, что мы еще несколько раз пересекались на «семейных» тусовках, она приглашала меня на день рождения... А когда решила взять на работу, то советовалась с Венедиктовым. Вы до сих пор работаете вместе? С Соколовой — нет. Мы должны были работать вместе над Esquire, но Ксения теперь не главный редактор, не сложилось. Сергей Минаев в Esquire не звал? От Минаева мне предложений о работе не поступало, а если бы и поступило, я бы не согласилась. Я с ним хорошо знакома. Не любишь работать со знакомыми? Не в этом дело. А если в общем говорить, то мне очень важны комфортные отношения в коллективе. Да ладно? Лесе Рябцевой важно дружить с коллегами? Одно дело коллеги, другое — команда. Я — командный игрок, пусть и лидер. Один ты уйдешь быстро, но недалеко — это и работы, и отношений касается. Я знаю, о чем говорю: я была одна, пока происходила вся это буча на «Эхе». Полтора года я была тотально одинока, но зато очень успешна, знаменита и богата (улыбается). Так что если бы меня звали, скажем, в Esquire навести шороху и шуму, реорганизацию устроить, уволить всех и предложили бы при этом хорошие деньги — мне пришлось бы выбирать: или быть «плохой» Лесей и при этом делать свою работу хорошо, или быть хорошей Лесей и делать свою работу плохо. Но такого предложения не поступило и выбирать не пришлось. Это переоценка ценностей такая наступила? Переоценка ценностей у меня наступила давно. Собственно, я потому и ушла с «Эха», что она началась. Мне не хотелось продолжать делать то, что я делала, и быть частью того, что происходило. Я поменялась. Знаешь, я перед увольнением месяц провела в Индии и там осознала, что живу странной жизнью. Вернулась в Москву с мыслью «Ну, а что дальше?». И потом поняла, что половина из того, чем я жила, было надумано, наиграно и было частью образа, который мне слепили. Мне потребовалось время, чтобы разобраться, где тут на самом деле я. Но я не жалею, что ушла, потому что год после «Эха» был самым продуктивным годом в моей жизни, богатым на взлеты и падения, на уроки от жизни, и я стала намного спокойнее — что важно уже лично мне. Даже через месяц после увольнения у меня все болело, я постоянно плакала, мне было очень плохо, потому что я долго выжигала саму себя. Многие предрекали, что ты повзрослеешь и тебе станет стыдно за все, что происходило. Ну как, стыдно? Жалеешь? Нет, мне не стыдно — это же была я! И странно спрашивать о сожалениях человека, который забит с ног до головы. Я никогда не жалею о том, что делаю, потому что я делаю все искренне. Сейчас я не знаю, как я поступала бы тогда, — скорее всего, по-другому, потому что сейчас я другой человек. Но в тот момент я считала, что права. Что это искренне, честно, правильно. Так что жалеть тут не о чем. Работа на «Эхе» — это был дикий, нереальный кайф и, мне кажется, все получали удовольствие от происходящего. Всем нужен был такой глоток воздуха. И я думаю, я сделаю еще что-нибудь эдакое — только теперь на другом уровне и на других скоростях. Расскажи о ваших религиозных практиках. Это тоже искренне? Не поза? Вайшнавизм в моей жизни уже два года. Это не поза, это серьезно — период фанатичного неофитства у меня уже прошел. Интересно, что я шла к нему до того, как познакомилась с вайшнавами: я хотела бросить курить, мне не хотелось пить на вечеринках, я стала вегетарианкой и мне не нравились те отношения, которые я строила. И в итоге я съездила в Индию и узнала, как наладить свою жизнь. Я поняла, что хочу сделать ее более осознанной. Понимать, кто я, почему я здесь нахожусь и зачем живу. Добиться этого помогает отказ от мяса — потому что это напрасное насилие, которого можно было избежать, — от токсических историй, вроде алкоголя и наркотиков, от азартных игр — потому что не надо испытывать судьбу — и отказ от секса без любви и отношений. Год назад я отказалась от всего этого полностью и мне это помогло. Сложно было? Я не хочу проповедовать, но даже отказ от вредных привычек — это история про осознанность. Вот, например, как я бросала курить: сначала я спросила себя — зачем я курю? Чтобы успокоиться. Тогда почему бы просто не нервничать? Или зачем я пью? — Чтобы раскрепоститься. А почему бы не проработать свои комплексы? Или почему мне не нравится секс? — Потому что мне неприятно, когда меня воспринимают просто как тело. Я не хочу заниматься сексом с человеком, который не волнуется о моем состоянии, о моем духовном прогрессе. Да и надоедает секс, в конце концов. А ты не считаешь себя феминисткой? Я против категоричности, деления мира на черное и белое. Я не против феминизма, но я и не против мужчин. Но феминистки не против мужчин! Ну, если мы говорим про классическую историю, то да, я феминистка. Но у нас в России у этого слова скорее негативные коннотации. Хотя тут был случай, когда я выложила в инстаграм фото небритых подмышек — какой поднялся крик. Мужчины писали мне, что это отвратительно, хотя, казалось бы, какое им дело до моих подмышек? Почему они рассказывают мне, как должно выглядеть мое тело? А ты бреешь подмышки? Обычно я хожу на восковую эпиляцию. И это был как раз тот день, когда я собиралась на процедуру. Но зачем кому-то об этом знать и зачем вообще обсуждать мою гигиену? Хорошо, не будем. Поговорим о моде. Как ты относишься к российским дизайнерам, например? Я обожаю локальные бренды. Одни из моих фаворитов — ребята, которые делают джинсы Plan B. За этим брендом стоит брутальный парень, который ездит на «харлее», ушел из большого бизнеса и открыл магазин крафтовых джинсов. Недавно я купила себе рюкзак «Якорь» — они тоже классные. Могу накупить вязаных штук у девочек-рукодельниц в инстаграме — там бывают очень классные шапки и платья. А в общем любимые бренды какие? Мне нравится Uniqlo. Практично, функционально, недорого. Раньше я была помешана на брендах, в основном luxury. Но со временем стала проще к этому относиться, часть вещей без сожаления выкинула. Глупо покупать одежду просто потому, что она дорого стоит. Снова выходим на историю про осознанное потребление. Да, я вообще за простоту. И при всем при этом я люблю шопинг — это для меня источник вдохновения. Хотя сейчас я вообще стараюсь на шмотки много денег не тратить. На что тогда тратишь? Ни на что. У меня сократилось количество проектов и, естественно, упал уровень доходов. Это сказывается на моих тратах — они тоже становятся более функциональными: маникюр-педикюр, на стрижку вот потратила. Купила соль для волос Davines. Я без нее вообще жить не могу. Забавно: недавно прочитала, что в моде быть ухоженной и ненакрашенной. Вот я в таком состоянии уже давно живу. Вообще не красишься? Почти нет. И при этом это не значит, что у меня нет косметики. Что в косметичке самое любимое? Тени для бровей. Я их отращивала недавно и поняла, какая это великолепная вещь. С ними брови сразу кажутся гуще и пушистее. А еще я без ума от серебряных хайлайтеров и вообще всего серебряного — это у меня от увлечения Энди Уорхолом. Серьезно? Да! Я помешана на Энди Уорхоле. Я увлеклась им несколько лет назад, читала его мемуары и вообще все, связанное с «Фабрикой». Я без ума от поп-арта, ездила в Tate Modern на выставку Лихтенштейна — хотя он был его конкурентом, но неважно — и поняла, что пусть это звучит странно, но Уорхол — мой кумир. Жаль, что у меня нет женщины-кумира — нет такой, которая нравилась бы мне во всем. Почему так вышло, ты не думала? Думала. Вот, например, Эмма Уотсон — она запустила офигенную акцию в поддержку чтения, занимается вопросами женщин в ООН, мне все это очень нравится, все это классно. Но при этом какие же отстойные роли в кино она выбирает! Или Анджелина Джоли, которая очень вдохновляет меня свой общественной деятельностью, — ее паттерн, как женщины, мне совершенно чужд. Я за гармонию: внешнее должно соответствовать внутреннему, а духовное — материальному. А как ты относишься к тому, что сама стала примером для девочек, которые теперь тоже не боятся быть собой? Так я к этому и стремилась. Я хотела показать, что можно не соответствовать тем образам, которые поп-культура или шоу-бизнес тебе навязывают. Для этого, например, я устроила «голую» фотосессию. Смысл затеи был в том, чтобы доказать: обнаженное тело — это красиво и не стыдно. Не очень убедительное доказательство. В таких «воодушевляющих» фотосессиях обычно снимаются девушки 42 размера с отличной фигурой, вот как ты. Как это должно переубедить более крупных женщин, которые стесняются своего живота или бедер, — ума не приложу. А я не знала, что у меня красивое тело! Мои мужчины годами выкармливали во мне комплексы. Мне говорили: «Ты, в общем, ничего, но вот здесь бы исправить, а здесь подкачаться. Здесь мне твоя задница нравится, а здесь — не очень». И я жила с уверенностью, будто со мной что-то не так. После фотосессии оказалось, что у меня нет никаких проблем с фигурой, но в моей-то голове они существовали! И я надеялась, что мой пример вдохновит других, что они поймут — с ними тоже все в порядке. Самой-то помогло? О, да. Я стала проще относится к себе уже в тот, момент, когда согласилась на фотосессию. А потом, когда фотограф выложил готовые снимки в сеть, я обрадовалась и удивилась. Ничоси, какая я, оказывается. Не волнуешься, что потом, когда станешь совсем серьезной и взрослой, эти снимки всплывут и скомпрометируют тебя, как Меланию Трамп? Меня иногда спрашивают — не чувствую ли я себя менее женственной из-за татуировок. Нет, с ними я не перестала быть девочкой. Так и тут — я не чувствую себя шлюхой. Снявшись обнаженной, я не стала хуже. А Мелания Трамп — она же все-таки стала Первой леди, верно? Так оно все и работает в жизни: собака лает — караван идет. Фото: Sophie Neemaign Стиль: Лусине Аветисян Мейк+волосы: Дарья Емельянова Продюсер: Оксана Шабанова Ассистент стилиста: Валерия Павлова Интервью: Катерина Нечкина