Без жалости к читателю: почему "Русский Букер" ошибся в выборе романа года
Наш "Букер" — своего рода франшиза знаменитой британской литературной премии. Он вручается с 1992 года и с финансовой точки зрения (победитель получает 1,5 млн рублей) находится на втором месте в рейтинге книжных наград: выше только "Большая книга" с 3 миллионами. У "Букера" довольно четкая цель — он определяет лучший русскоязычный роман года. То есть жюри своим выбором дает понять, каким должен быть современный русский роман. Врученный вечером 1 декабря "Букер"-2016 отвечает на этот вопрос следующим образом. Во-первых, толстым: в "Крепости" 600 страниц. Во-вторых, не про Москву: действие происходит в вымышленном Деревске, в котором внимательный читатель узнает Торжок, и его окрестностях. В-третьих, одновременно и о современности и историческим: действие книги происходит в наше время, но героя посещают видения из XIII века о монгольских ханах. В-четвертых, это роман о неудачнике: на первой же странице главного героя увольняют с работы и от него уходит жена. В-пятых, это роман о фанатике в лучшем смысле слова: археолог Мальцов безумно влюблен в свою работу и старинную крепость города Деревск. В-шестых, это роман о профессии, отчасти даже производственный: Алешковский историк по образованию, участвовал в раскопках и про археологию с историей пишет со знанием дела. В-седьмых, это роман о противостоянии человека и системы: против Мальцова и власть, и крупные деньги. Напоминает фильм Андрея Звягинцева "Левиафан"? Да, всем напоминает. В-восьмых, роман должен быть написан без малейшей жалости к читателю. Тут сложноподчиненные предложения переплетаются друг с другом в сложный клубок, а, чтобы читателю мало не показалось, автор использует не самые распространенные в современном русском языке выражения: "Нищета фистуляла утиными шажками в кожаных поршнях, от ношения которых пятки растаптывались вширь, как неподкованные копыта, а вросшие в дикое мясо ногти толщиной в пятак люди приучались терпеть до последнего, пока хромота не заставляла расщедриться на полушку для мучителя-лекаря, что вырывал ногти в темной каморке на базаре с громким хеканьем малыми копытными щипцами". В тексте тесно от метафор: "Ее щеки покраснели, маленькие груди, похожие на два граната, выпирали из майки, как войско, готовое сорваться в атаку. Она откидывала лезшую в глаза прядь одним резким движением, как конь, в нетерпении бьющий копытом". И, наконец, в-девятых, это роман, в котором все либо белое — собственно Мальцов, либо черное — по сути все остальные, которые или жулики, или карьеристы, или не понимают. Вот так выглядит русская проза образца 2016 года по версии "Русского Букера". К счастью она не вся такая. Наверное, с точки зрения далекого от премиальных дел читателя, фаворитом из шорт-листа выглядел не "Крепость" Алешковского, а документальный роман Леонида Юзефовича "Зимняя дорога", который рассказывает о последнем эпизоде гражданской войны в России и о двух его героях, белом генерале Пепеляеве и анархисте Строде. Или, скажем, казались неплохими шансы у изысканной саги Сухбата Афлатуни (псевдоним прозаика Евгения Абдуллаева) "Поклонение волхвов". Но это с точки зрения читателя. Если же оценивать шансы на "Букера" изнутри, то здесь работает другая арифметика. Важно, например, сколько раз автор попадал в шорт-лист. Скажете, что это не очень честно? Ну так в жюри тоже сидят люди. Бывает, что у каждого свой фаворит, и, переругавшись, члены жюри выбирают того, кто давно стоит в очереди. Для Алешковского это уже четвертая попытка. Обычный бог любит троицу, букеровский бог предпочитает цифру четыре. Если резюмировать, то "Крепость" — тяжеловесная, старомодная, наивная, безыскусная, но честная проза без намека на эксперимент или хоть какую-нибудь литературную инновацию. За автора, который давно шел к награде, можно только порадоваться. Но у премий есть одна печальная особенность: людям нравится их получать и у книги-лауреата могут появится клоны, а у автора — подражатели. От прекрасного будущего, в котором все пишут "Крепости", становится грустно.
