Не вспоминай про убитых: роман «Ненастье» в финале «Большой книги»

В списке финалистов «Большой книги» — одиннадцать авторов, среди них — и лауреаты прошлых лет. С увлечением читала я роман «Ненастье» Алексея Иванова в 640 страниц и в течение двух недель пребывала в напряженной атмосфере, в горячем огне прошлых лет. В Афгане, вблизи смертельной опасности, Сергей Лихолетов, спасая себя и солдат в часы мощной атаки «духов», вынужден быть беспрекословным, соответствовать своей роли прапорщика. Он старше и по возрасту, и по чину. Герман, еще не обстрелянный солдат, по-своему оценивает своеобразие внешности прапорщика, отражающей характер: «Светозащитные очки придавали Сергею непроницаемый и самоуверенный вид оккупанта и коммандоса». Но, стоило снять очки, и оказалось «лицо у него простое и наглое, как у вора или бабника». Суровое обобщение. Суров писатель. Но все-таки человеческая проницательность коммандоса заслуживает уважения солдат. Герман слышит от него толковое разъяснение, от кого в прошлом отбивались афганские «духи»: «От английской армии: англичане из Индии через Пакистан шли, как раз где мы… Афган никто не завоевал, даже Македонский, — сурово сказал Серега». Алексей Иванов награждает своих персонажей аналитическим осознанием событий, острыми и точными обобщениями: «Непобедимость Афганистана придавала войне настроение мрачной и величественной обреченности, и это настроение превращало агрессоров, советских воинов, в пострадавших». Нашим парням не хотелось ощущать себя агрессорами — они же не по своей воле сюда пришли. Язык Иванова точен и остёр. Хороши ослепительно яркие пейзажи незнакомых мест. Не покидает ощущение личного восприятия окрестностей, где вынуждены прятаться уцелевшие. И даже в этих условиях Герман оказался способен к образному восприятию природы. «Вдали, в высоком створе ущелья, в густой синеве медузами всплывали расколотые трещинами ледяные конусы Гиндукуша». А такого мощного неба Герман не видел никогда. Его восприятие афганской природы выдает прирожденный живописный неразгаданный дар. Он уже четыре месяца служил, а Сергей, теперь его командир, — четвертый год. Он делится с молодым солдатом усвоенной мудростью боксера Мохаммеда Али: «На ринге порхай как бабочка и жаль как змея». Собственный совет Сергея тоже хорош, поскольку это опыт воина: «Будь чуткий как белка и бесчувственный как носорог». При чтении романа не покидает ощущение реального присутствия в действии самого Алексея Иванова, столь лично, эмоционально-прочувственно живет даже сама природа этих мест: сияние неба, какое-то особенное, и всякий раз новое восприятие Гиндукуша. В драматической ночи два солдата жестко и решительно собрались преодолеть опасность быть убитыми «духами», рванулись дойти до моста. И божественная гора вновь показана глазами наблюдательного Германа. Над горой, «в косой проекции горела бессонно-фосфорическая гряда Гиндукуша». «Афганцы» в России Обстановка бытия конца девяностых сказалась в характере одного персонажа романа. «Он жил как все: все делали бабло — и он тоже. Без выстрелов, без устрашения — искал общий язык с тем, от кого хотел что-то поиметь». В торгашеское время человек научился гордиться собой, что может обобрать и упавших гигантов. Перед иными «афганцами», как идеал, маячила цель: «Стать Лихолетовым больше Лихолетова». Даже майор Шебетовский, возглавляющий выдворение «афганцев» из захваченной многоэтажки, уже рассматривает «Коминтерн» вариантом доходной деятельности. Лихолетова он не переиграл, хотя и отправил в СИЗО. Лихолетов по натуре ярче, характером горячее. У него на первом месте совсем другое: «понты, гонор и самолюбие». Судьба его трагична. Иванов предпочитает приблизиться в романе к правде жизни, обостряя свою наблюдательность и доверие к обыденному. И находит свое место в нем, свои обязанности по отношению к изученной им жизни. Он ее талантливый и азартный участник, влюбленный в богатейшую и прекрасную природу Урала, в Пермский край, не раз воспетый им в огромных томах. Я с удовольствием читала и читаю эти книги, восторгаюсь прекрасным знанием природы и богатства этих мест. Рада, что разделяю его восторг Пермским краем: в студенчестве ходила по этим местам в качестве инструктора по туризму, а много лет спустя, целый месяц вместе с мужем провела на берегу Чусовой в деревне Слобода. И книги Иванова об этих роскошных и обжитых местах доставляют читателю радость не романтическую, а жизненно необходимую и доступную всем. Роман «Ненастье» Алексея Иванова начинается с описания авантюрного действия, подготовленного Германом Неволиным, водителем спецфургона с бронеотсеком, набитым мешками с миллионами. Но Иванов не детектив задумал. Главный герой, бывший афганец, по натуре не вор, не хапуга. Со времен своей афганской службы он никого не убил — и на войне не стрелял, служил шофером, Но долг свой — быть ответственным и честным — свято хранил. В Афгане ему в голову не могла прийти мысль, что бывшие воины в мирном Батуеве объединятся и наполнят свой банк миллионами, хитро и умело приобретенными. Азартный, отважный на Афганской войне Серега Лихолетов выразительно объясняет непрактичному парню: хитрость «афганской идеи» и организация «Коминтерн»: «Это землячество по войне… Зато тебя здесь свои не кинут». Серегина стратегия поразила воображение наивного Германа. Он не переставал восхищаться своим бывшим прапорщиком. Серега, отважный воин, острослов, любвеобильный мужик, покоритель женских сердец, увы, тоже оказался прекраснодушным романтиком идеи «Коминтерна». «Свои» оказались способны не только кинуть, но и убить. Германа уберегли от жестких и грязных дел его личные прирожденные качества. Но жизнь преподносила ему жесткие уроки. И он поплатился за свою наивную опрометчивость. Отнять в присутствии охраны, а потом по-деревенски спрятать мешки с миллионами — это же крутая ломка личности. И тут он впервые показал себя мужиком, проявил при этом редкую изобретательность, смелость и мужество. Его тактика изъятия деньжищ не причинила вреда охранникам. В опасной игре смущала бывшего солдата ненужная ему огромность денег. Но, отбиваясь от группы захвата, он проявил удивительную находчивость. Читатель осознает: этот мужчина был рожден не для краж. Алексей Иванов сложно выстроил композицию романа — в этой опасной игре действие развивается непоследовательно, а фрагментарными вспышками, прерывисто, в сложной авторской раскадровке. В строении композиции сказался немалый кинематографический опыт самого Алексея Иванова. Роман набит фактами. Но не факты здесь главное. Одаренному незаурядным воображением писателю, рожденному в 69-м году, удалось мысленно и душевно побывать на позициях в Афгане, ощутить ужас точного и неотступного обстрела афганских боевиков, пробудить в себе эмоции, ужас летящей с разных концов смерти, а в часы ночного затишья увидеть небесную красоту созвездий, переливы цвета на фантастическом величии Гиндукуша. И все эти видения, экспрессивные и говорящие зарисовки, сохранившиеся в памяти, поистине поэтические, словно продиктованные самой афганской природой. У читателя остается ощущение авторского присутствия в долине речки Хиндар. Там, в чужой стране, ужасали подробности фронтового бытия. Наших бойцов потрясли обелиски на захоронениях советских воинов и солдатам хотелось узнать подробности, кого же здесь поджарили «духи». Неопытный мальчишка, шофер Герман, испытывает незнакомые чувства: опытные солдаты к чужой боли оставались равнодушными; радость, что сам живой, была сильнее сострадания. Именно афганские драматические сцены ярче всего остаются в сознании. В этих видениях, в этих опасных единоборствах с «духами» проявляется личность прапорщика Лихолетова: он тогда отвечал за всех; «…гордыню тешило, что от него зависит жизнь бойцов… Его нервную систему словно переключили на высокое напряжение, и он не колеблется: инстинкт срабатывал быстрее сознания… «Действуй, а думать будешь после». Опасные схватки с «духами» воскрешены писателем с выразительным ощущением реального обстрелянного пространства. Или еще: схватка двух солдат, рвущихся бежать, спасаться в одиночку. И все это воспринимается читателем как живой, талантливо вырванный из жизни реальный случай. В этой схватке скрестились сильные темпераменты. Но один обеспокоен своим собственным спасением, а другой думаает обо всех солдатах, чудом уцелевших в чрезвычайных обстоятельствах. Серега Лихолетов — творческая удача писателя Иванова. Он разный: то стальной и безжалостный, готовый всадить пулю в самовольного нарушителя приказа, то откровенный мудрец, умеющий с иронией воспринимать все, что «в учебке» «политнасосы дули в уши». Наблюдательный и анализирующий Серега понял: «простым афганцам русские войска не нужны… Им ничего не надо от СССР: ни заводов, ни плотин, ни колхозов, ни тракторов…» В ночном одиночестве Серега и Герман, молодой солдат, новичок, почти не стрелявший в бою, покорены величественным пространством. В эти мгновения душа Германа испытывает наслаждение, значит, таился в нем неугаданный дар художника или мыслителя. «Такого мощного неба Герман не видел никогда». В молодом сердце вдруг проснулись до сих пор неведомые ему неведомые ощущения: в небесах «текли волны зеленого и красного пламени, невозможного над русскими перелесками». Автор, щедрый Алексей Иванов, наделил молчаливого 19-летнего Германа собственной наблюдательностью и чувством красоты. А вот у 25-летнего прапорщика Лихолетова другие задачи: «Убитых не жалей — жалей их матерей». И молодому солдату по-отечески советовал: «Не думай про убитых, не вспоминай, а то за собой уведут». Все эти внушения ему продиктовала необходимость — надо уцелеть на войне. В тех главах романа, где свои убивают своих, сюжет выстраивается подобно детективу. Житейские обстоятельства вынуждают автора перестраивать течение романа, где и так слишком часто в мирное время свистят пули и грохочут взрывы. Иванов, наш зоркий и смелый современник, пишет резко, не снижая сокрушающего напора энергии. Его персонажи круто извергают из себя матерные пули. Чуть измененные, они усиливают эмоциональный эффект. В схватках, в спорах персонажи не миндальничают — лупят в глаза матерные пули. Темпераментному жизнеописателю не запретишь отказаться от живой речи и ее ожогов. Авторские оценки звучат с энергией горячего выстрела: «Пьяный десантник страшнее танка», — слышим мы от Лихолетова. Или еще острее: «Где кончается ад, начинается Афган». Стилистика романа — его несомненное достоинство. Только у настоящего творца речь афористична. Иванов владеет искусством словесно-лингвистической изобретательности. Даже третьестепенные персоны говорят у А.И. выразительно, темпераментно. Хваткая баба с ребенком умело приватизировала подходящего мужика. А он не желает подчиняться чужой воле и чужому жизненному направлению. И слышит от добытчицы: «Какой-то ты неправильный, Неволин. У тебя, между прочим, семья, жена, ребенок. А ты жопу греешь на зарплате». По-человечески и эту недовольную особо понять можно: но крохи наших зарплат не для каменных палат. Абсолютно иная натура молчаливой жертвенницы Тани. С детства нелюбимая матерью и сестрой, почти безразличная отцу, она с юности подчиняла себя чужой воле. И потому Сергей Лихолетов был для Тани «словно королевич из сказки». Она понимала, какое горе приносят мужчины. «А радости не изведала никакой, будто радости и не бывает». На свою героиню Иванов смотрит с похожей позиции Лихолетова. Оставив эту девочку себе, Сергей был уверен, что «совершает благодеяние». Авторский текст прекрасен: «У него еще не бывало такой чистой и нежной близости с женщиной… Он даже не заметил, что она девственница». Авторская оценка справедлива: Таня «еще не перешла из детства в девичество… Лишь Серёге хватило тепла ее отогреть». Для Тани, оставленной без внимания в родной семье, был единственный вариант выжить. Сергей и Герман, хотя чувствовали внутреннее совпадение, по-разному оценивают свое место в жизни. Горячий Лихолетов не скрыл от солдата свое удовольствие: «Я же в душе генерал». В отчаянный момент противостояния с «духами» ему и пришлось быть высшим начальником. «А Немец еще там, под Гиндукушем, понял, что он в душе солдат». Не стратег, а рядовой исполнитель долга. В критическое мгновение Германа взбудоражила весть от Шамса, спасшегося солдата Равиля Шамсутдинова, из Индии. Этот поворот сюжета стал в романе неким веянием сказки. Живут там в каких-то местах и наши соотечественники. Само мироощущение жителей тех экзотических мест иное. И воспринимаешь его с праздничным мироощущением. Но это восточно-идеалистическое свечение Индии ничего не изменило в судьбе героя романа.