Михаил Веллер: «Сказать правду — объявляется расизмом и фашизмом»
Веллер ошеломляет, вторгаясь в гущу сегодняшних горячих проблем и приглашая размышлять над ними вместе. Его новая книга «Накануне неизвестно чего» захватывает смелостью обобщений. Наш зоркий современник, философ и аналитик, обобщая противоречивые и угрожающие факты современности, осмысливает явления мирового масштаба. А как иначе: боль и тревога писателя — это судьба России при Путине. — Миша, а почему вы когда-то из родного Ленинграда переехали в Таллин? — Тогда, в 1979-м, моя первая книга рассказов не могла выйти нигде в пределах Советского Союза — обвиняли в формализме и эстетической диверсии. А там был шанс. И в Таллине я на 20 лет застрял. Там издал первые книги, женился, вступил в Союз писателей СССР. А когда распался СССР и Россия стала свободна, жизнь за границей потеряла смысл, и стал я постепенно перебираться в Москву. Жить было негде! Если продать мою квартирку в Таллине, то на нее в Ленинграде можно было купить собачью будку, а в Москве — коробку для кошки. В Москве кочевал по знакомым, а потом меня приютил друг дорогой Дима Быков: я долго жил в квартире его мамы, за что ей низкий поклон. — Непредсказуемый Веллер, в интервью вы никогда не упоминали о рецензиях и интервью за рубежом, в «Вечернем Нью-Йорке», скажем. Когда вы осчастливили американских журналистов? — Большинства интервью я не помню, а о большинстве рецензий не знаю. Когда в 95-м или 96-м году вышли во Франции мои «Легенды Невского проспекта», был насчет меня разворот то ли в «Монд», то ли в «Либерасьон», и мои французские друзья слегка обиделись, что я не был потрясен. Читать о себе самом бессмысленно и непродуктивно. Мне запал в память ответ блистательного Виктора Борисовича Шкловского на вопрос одного журналиста накануне его 80-летия: «Как вам удается сохранить в ваши годы такую ясность ума, такую четкость изложения?» И патриарх Шкловский, бывший скандалист, формалист, боевик, эсер, отчеканил: «Никогда не читайте ничего, что про вас пишут! Потому что, если вы поверите хорошему, написанному про вас, вам придется поверить и плохому, что напишут эти паршивцы. А это укорачивает жизнь». Судить себя надо самому и по высшему счету. — Вы много где бывали в Америке? — Проходили литературные вечера и встречи с читателями в Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго, Сан-Франциско, даже на родине «Харлей-Дэвидсона» — в Милуоки: ежегодные парады старых мотоциклов там потрясающие! Дважды выступал с докладами на всемирных конференциях International Big History Assotiation — в Мичигане и в Калифорнии. С нашими программистами в Кремниевой долине очень интересно разговаривать, специфические и очень интересные ребята. Когда выступаешь именно для американской аудитории, впечатление особое: практически вся интеллигенция — убежденные социалисты-либералы. Это они сейчас рвут на себе волосы, убитые поражением Хиллари Клинтон. Они убеждены: все люди — братья, все надо делить поровну, все границы открыть, все группы в правах уравнять. И приходят в неистовство, когда говоришь, что по факту они идеологически обслуживают интересы транснациональных корпораций, которые разоряют свои страны, подгребая все добро под себя. — Скажите, чем им был интересен русский писатель? Что они хотели от вас услышать? — Что-нибудь свеженькое, лучше экзотическое, о литературе и философии: как там у русских с пониманием мира и искусства? — Миша, вы еще застали наших писателей классиков. С кем из них вы общались? Ведь это же большое везение и удовольствие! — Тихо горжусь, что пил пиво с великим Аркадием Стругацким. Высокая честь, когда Борис Стругацкий угощает тебя на своей кухне кофе, собственноручно им сваренным. Он варил кофе круто, тогда еще курил. — И дым ваших сигарет соединялся!.. — Можно долго вспоминать старую гвардию… Удивительным праздником было 75-летие Василия Аксенова и одновременно 70-летие Беллы Ахмадулиной на их родине, в Казани. Торжество организовал мэр. Шаймиев дал прием в президентской резиденции. Присутствовал узкий круг: первый из шестидесятников Анатолий Гладилин прилетел из Парижа, были Саша Кабаков, Женя Попов, кумир народа и мэра Андрей Макаревич, блестящий поэт Миша Генделев и ваш покорный слуга. — Угощения Шаймиева были пышными? — На приеме — перед каждым чашка чая и блюдце с пирожными. Шаймиев к ним не притронулся — и свита не посмела. (Пир в бане состоялся вечером.) Для начала беседы Шаймиев вдруг обратился ко мне — с вопросом по существу книги «Все о жизни»; у меня чуть рот не открылся от удивления. За час он ни с кем ничего в разговоре не перепутал — во старая школа! Референты референтами, но и память у старика! — За рубежом вас много переводили? — Сначала-то первую мою книгу перевели на эстонский, армянский и бурятский. Польский с болгарским и французский с итальянским были уже потом. Когда невесть откуда пришли переводы на исландский и датский, я подумал, что не все в жизни так плохо. В 2005-м, кажется, Россия была почетным гостем на Пекинской книжной ярмарке, и я оказался там едва ли не единственным с книжкой на китайском — «Звягина» они перевели. — Говоря о славе — вам случалось услышать какое-нибудь ошарашивающее высказывание о себе, во что трудно поверить? — О да! В 90-е годы газета «Sankt-Peterburg Times» на английском написала, что я всю жизнь мечтал быть американцем, ради этого взял псевдоним Веллер, а мой кумир — Стивен Кинг. Это было лучшее интервью со мной! Друзья еще долго издевались. — Ну а более приятные неожиданности случались? — Как-то профессор славистики из Норвегии прислала копию своей докторской диссертации по моей новеллистике, причем специально для меня перевела текст на русский. Звала в гости в свой университет в Бергене, лекции прочесть, и жалею, что до сих пор не собрался. Говорят, изумительный город на фьорде. — Вы уже просто классик современности! Филологи и переводчики не за каждую книгу хватаются. — Чем более проза стилистически сложна, богато интонирована и тонка эмоционально — тем труднее и хуже книга воспринимается носителем другого языка: нюансы нивелируются, смак и суть стиля пропадают. Переводчики и издатели падают на сюжет, характеры, бытописание, лобовые идеи. Чем проще и доходчивее текст — тем охотнее его переводят: переводчик даже обогащает оригинал. Престиж и качество западной литературы разительно отличаются от того, что было полвека назад. — А на французский вас кто переводил? — Труднее всего — это «Легенды Невского проспекта» переводила русская эмигрантка в третьем поколении Марина Сергеевна Шацкая, аристократка старой русской школы. При первой встрече я бестактно ляпнул: «Это нетрудный текст, просто облегченный разговорный язык». Она ответила, что всегда ценила петербургский юмор, открыла книжку наугад и, ткнув в первое попавшееся предложение, предложила подумать, как эти намеки, иронию и ассоциации перевести на другой язык. Я вспотел и понял, что это непереводимо. — Вы лауреат Международного диалектического симпозиума в Афинах, выступали с докладами на всемирных и всероссийских философских форумах. Ваша философия энергоэволюционизма востребована за рубежом? — Мировые успехи современной «профессионально-университетской» философии таковы, что десятки ее направлений занимаются сами собой. А главных течений два: это экономическая идеология Ролза или историческая идеология Поппера — либо же это видение мира физиками: Пригожиным, Пенроузом, Хокингом. Мне представилась возможность сделать доклад даже в Тринити-колледже Кембриджа — там держал кафедру сам Ньютон, выше уже некуда. Следует признаться, что русскую философию никто за рубежом никогда не воспринимал всерьез. Преодолевать инерцию непросто. А от признания теории до признания ее всемирно-исторического значения — дистанция неслабая, чего уж там. — В новой книге вы касаетесь истории распада СССР, анализируете причины. В архивах работали? — Все, что открыто доступу, давно опубликовано — особенно в нашу эру Интернета. А другие архивы остаются засекречены с самого 1917 года — сто лет! Или вообще давно уничтожены. И дело заключается в том, чтобы осознать что-то новое, сложив и проанализировав известные факты. Скажем, в сентябре 1918-го Феликс Эдмундович Дзержинский, рыцарь революции и глава ЧК, вдруг уезжает на месяц в… Швейцарию! Официальная причина: проведать больную жену! Да Советская республика задушена кольцом фронтов, революция в опасности, война, голод, напряжение всех сил — какая больная жена?! А это он золото партии распихивает по банковским сейфам на случай конца советской власти!.. Большевики железной и окровавленной рукой собрали воедино Российскую империю, развалившуюся на национальные окраины сразу после Февральской революции 1917 года. Под лозунгом счастья трудящихся и диктатуры пролетариата была установлена жесточайшая деспотия одной Партии и великого Вождя. Мировая революция не получилась. В результате Второй мировой войны Советский Союз подчинил себе треть Европы — но не всю. Народ был нищ — но страна вооружена до зубов самым современным образом. И, однако, в 1957–1970 годах Россия в форме Советского Союза достигла исторического пика своего могущества! Первый спутник, первый космонавт, первый аппарат на Луне и первые снимки ее обратной стороны, Братская ГЭС и Асуанская плотина, наши ракеты на Кубе и корабли в Индонезии — сверхдержава! Нобелевские премии по физике, лучшее в мире школьное образование, профессура — материальная и престижная элита общества! Но социалистическая экономика провалилась, директора и партсекретари осатанели от жадности, идеологические наручники для мозга осточертели всем — и вот мы здесь, господа! Пожалуйте к разбитому корыту, моя старуха, уплыла золотая рыбка за сине море… Законы подъема государства и его угасания, как происходило всегда в истории, — вот что необходимо понимать и учитывать, чтобы избежать катастрофы. Психология личности, экономика общества и политика государства — вот самое сложное в мире единство, требующее постижения. Мы переживаем одни трудности, Запад — другие, а оптимизма нет нигде. — Сможем ли мы выйти из этого положения, хватит ли у людей мотивации изменить мир? — Сегодняшние европейские ценности фактически базируются на отрицании ценностей традиционных — семьи, трудолюбия, патриотизма. Их следствия в сегодняшней Европе — демографическое угасание коренных народов, снижение мотивации к труду, неспособность к самозащите. Сказать правду — объявляется расизмом, фашизмом и прочее. Цивилизация самоуничтожается. И соблюдаемые «ценности», ведущие к исчезновению твоей культуры, народа, страны, — это не ценности, это какие-то установки врагов-уничтожителей! Так и постсоветская творческая интеллигенция не понимала, что, проповедуя свободу рыночного человека, идеологически обслуживала нарождающуюся олигархию, загребающую все добро страны. Но инстинкт жизни и самосохранения силен в отдельном человеке и в народе! И в этом отношении победа Трампа на выборах — эпохальное событие: может быть, этот разрушительный процесс удастся остановить. Здравый смысл, правда и справедливость еще могут победить. — Вы и в выступлениях, и в книгах склонны пророчествовать. А на ваш взгляд, кого можно считать пророком? — Пророк — это человек, понимающий и чувствующий больше окружающих. Понимая историческую тенденцию, можно предсказать ее развитие. Гарантирую вам радикальное уменьшение численности человечества в ближайшие сто лет — бешено преобразовывать все окружающее будут машины. Гарантирую расслоение людей на интеллектуальную элиту и потребительскую массу. Гарантирую, что человечество не самоуничтожится в ядерной войне или любой другой катастрофе — Вселенная не для того его создала. Гарантирую, что наши далекие потомки, постчеловечество, взорвут нашу Вселенную, использовав всю ее энергию из всей ее материи, и тем произведут новый Большой Взрыв и начало нового цикла существования Вселенной. В теледискуссиях писатель говорит с огненной страстью: успеть бы полно и доказательно высказать свою мысль. Иных слушателей раздражают энергия и быстрота его публицистических суждений. Много знает мудрый Веллер. Мыслит, спорит very well. Каждый том его — бестселлер, увлекателен и смел. В хитрой вечной круговерти целый мир увидел он! Всех толкают в бездну смерти власть и Цезари времен. Но философ безоружен! По-немецки он — волна, многозвучна и вольна, потому он людям нужен. Близ могучего костра Жизнь опасна. Мысль остра.
