Как писатели встречали московскую зиму. Хроника морозов 1827-1925
Соцсети и СМИ ломятся от метеорологических сводок и их обсуждений — пишут, что это самая холодная зима XXI века, а в последний раз минусовой рождественский рекорд был побит аж в 1881 году. Мы решили не расстраиваться и не ждать от погоды лучшего, и нашли специально для вас упоминания суровой зимней погоды в дневниках и письмах писателей прошлых столетий. Кто как не русский писатель сможет с достоинством пережить любой холод? Берите пример. Сергей Аксаков Декабрь 1827 Автор «Аленького цветочка» в своих воспоминаниях дает нам понять, что во-первых, 30-градусные морозы и в XIX веке не были редкостью, а во-вторых, заболеть можно было точно так же просто, как и сейчас. Представьте, каких усилий стоило писателю выздороветь около 200 лет назад. «Когда я вышел провожать доктора в другую комнату, он сурово сказал мне: «Теперь штука поважнее; он очень простудился и получил воспаление в печени; с этим делом я слажу, но оно будет иметь сильное влияние на весь его организм, а до теплой погоды еще далеко» … «Тут я узнал, что вчера в квартире у Бакунина было очень жарко, что Писарев читал свой водевиль, очень устал, сильно вспотел и мокрый, в тридцатиградусный мороз, в ваточной шинели, воротился домой; у него сейчас оказалась лихорадка с острою болью в боку и трудностию дыханья.» Николай Гоголь 2 декабря 1850 Хорошо известна переписка Гоголя с поэтом и критиком П. А. Плетневым, с которым его свел Жуковский. Эти письма полны откровений и сердечности, они раскрывают для нас писателя с совершенно иной стороны. Со своим другом Гоголь поделился и, на первый взгляд, бытовым переживанием холодной зимы 1850-го года: «Последняя зима, проведенная мною в Москве, далась мне знать сильно. Думал было, что укрепился и запасся здоровьем на юге надолго, но не тут-то было. Зима третьего года кое-как перекочкалась, но прошлого едва-едва вынеслась» — в этих строках несложно узнать и ощущения современного жителя Москвы, который так же ждет, когда зима наконец «перекочкается». Теофиль Готье Зимой 1858 года французский писатель отправился в Россию на поиски приключений. Он посетил Санкт-Петербург и Москву, о чем вскоре написал книгу «Путешествие в Россию». Впечатление оказалось незабываемым — он увидел роскошные дворцы, широкие проспекты, офицеров, извозчиков и барышень в тулупах. Но главным спутником и гидом Готье на момент приезда был русский мороз. О нем мы находим упоминание на каждой третьей странице его путевых заметок. «Во Франции я без церемоний опустил бы окно, но в России это скорее всего было бы смертельной неосторожностью: мороз, всегда поджидающий свою жертву, протянул бы в вагон чудовищную лапу северного медведя и ударил бы меня своими когтями. На улице можно еще с ним бороться как с врагом жестоким, но в общем благодушным в своей строптивости. Но не впускайте его к себе в дом, не приоткрывайте ему ни окон, ни дверей, ибо тогда он вступает в беспощадный бой с теплом, забрасывает его своими ледяными стрелами и, получив такую стрелу, вам будет крайне трудно излечиться». Иван Бунин 20 декабря 1886 года Интересно воспоминание Бунина, в котором он описывают тот уют, царящий в теплом доме, пока за окном стоят морозы и «на дворе бушует метель». Ничего не изменилось и здесь — каждому современному жителю города знакомо это прекрасное зимнее настроение. «Лампа горит на столе слабым тихим светом. Ледяные белые узоры на окнах отливают разноцветными блестящими огоньками. Тихо. Только завывает метель да мурлыкает какую-то песенку Маша. Прислушиваешься к этим напевам и невольно отдаешься во власть долгого зимнего вечера. Лень шевельнуться, лень мыслить. А на дворе все так же бушует метель. Тихо и однообразно проходит время. по-прежнему лампа горит слабым светом. Если в комнате совершенно стихает, слышно, как горит и тихонько сипит керосин. Долог зимний вечер. Скучно. Всю ночь будет бушевать метель и к рассвету нанесет высокий снежный сугроб». Константин Бальмонт Среди многочисленных воспоминаний поэтов и свидетелей Серебряного Века, мемуары Константина Бальмонта занимают особое место — во многом, благодаря их невероятной поэтичности. В эту поэзию, написанную прозой, можно сказать, случайно (если в поэзии бывает что-то случайное) втиснулось описание московской зимы. И хотя отрывок «Где мой дом?» посвящен Марине Цветаевой, зимняя атмосфера играет в нем большую роль: Это было в Москве в 1920 году, в один из тусклых зимних дней. И небо и земля были с утра затянуты всеразлитой дымкой, той странной и жуткой белесоватостью, которая чем-то напоминает жуть бельма, лишающего человеческий глаз нашего лучшего дара — способности видеть" - так начинается воспоминание Бальмонта. По ходу повествования он всячески сгущает леденящую атмосферу, но потом коротко оговаривается: «А все-таки мороз красив». Михаил Булгаков 1922−1925 О погодных условиях Михаил Афанасьевич в своих записях упоминает скупо и отрывисто. После чтений нескольких страниц становится ясно, что зима для писателя скорее фактор, чем источник для вдохновения. Типичный пример: «Сильный мороз. Отопление действует, но слабо. И ночью холодно». Один раз он приводит в своем дневнике довольно холодную мистическую историю: «Забавный случай: у меня не было денег на трамвай, а потому я решил из „Гудка“ пойти пешком. Пошел по набережной Москвы-реки. Полулуние в тумане. Почему-то середина Москвы-реки не замерзла, а на прибрежном снеге и льду сидят вороны. В Замоскворечье огни. Проходя мимо Кремля, поравнявшись с угловой башней, я глянул вверх, приостановился, стал смотреть на Кремль и только что подумал, „доколе, Господи“, — как серая фигура с портфелем вынырнула сзади меня и оглядела. Потом прицепилась. Пропустил ее вперед, и около четверти часа мы шли, сцепившись. Он плевал с парапета, и я. Удалось уйти у постамента Александру». Иногда в его лаконичности чувствуется особая напряженность, граничащая со скрытой трагедией. «Сегодня по новому стилю 23-е, значит, завтра Сочельник. У Храма Христа продаются зеленые елки. … Для меня всегда наслаждение видеть Кремль. Утешил меня Кремль. Он мутноватый. Сейчас зимний день. Он всегда мне мил.»
