Аэрофобия: что это вообще такое и как с этим бороться

Не помню, когда первый раз я задумался о том, что эта громадина с крыльями может рухнуть. Вспоминается рассказ сестры, как однажды они в полете попали в грозовую тучу... Случайно схваченный по телевизору фрагмент фильма «Пункт назначения» — тот самый, где на взлете взрывается самолет... Папин рассказ, как он сажал борт с загоревшимся двигателем (да, мой отец — летчик). Смешаем это все, добавим с десяток нервных телерепортажей об авиакатастрофах — и вот я уже стою перед неприметной дверью с табличкой «Летаем без страха» на окраине терминала «Е» аэропорта Шереметьево. За пару недель до этого в новостях прошло сообщение: в главном аэропорту страны открылся экспресс-центр помощи аэрофобам «Летаем без страха» («Авиапсихолог с помощью уникальных методик и современного оборудования облегчит состояние пассажира и поможет справиться с паникой перед полетом»). Редакция, ехидно улыбаясь, заявила: «Все, хорош терпеть твои закидоны. Собирайся и поезжай». Стучусь, открываю дверь. Половину небольшого кабинета занимает салон авиалайнера в разрезе. Сиденья с ремнями, иллюминаторы с пейзажем — все на месте. На одном из сидений скучает женщина: забралась с ногами в кресло, задумчиво смотрит в «окно». – Добрый день! — сообщил я о своем присутствии. Женщина перевела взгляд с иллюминатора на меня. – Добрый день. Что у вас? –Ну... я боюсь летать...(в смысле — «что у вас»? Картошку я предлагаю по госцене, возьмете?) – Знаете, ко мне сейчас должен прийти клиент... — женщина обеспокоенно посмотрела на часы. — А впрочем, немного времени у нас есть. Что вас беспокоит, в двух словах? Я уселся в широкое кресло напротив «салона самолета» и задумался. Разве не всех беспокоит одно и то же? Что у этой штуковины какая-нибудь деталь треснет в воздухе, и, истошно вопя, мы будем нестись к земле несколько минут, которые покажутся вечностью, от перегрузок у меня лопнет что-нибудь важное в организме, и в страданиях я умру. Как это — в двух словах? –Меня беспокоит, что самолет упадет. И мне кажется, все это грозит мне мучительной смертью. Мы с женщиной несколько секунд смотрим друг другу в глаза, затем она берет со столика игрушечную модель пассажирского авиалайнера. – Сейчас я вам объясню, почему самолет никак не может упасть. Помните физику? Помните, что такое подъемная сила? Я чувствую себя мальчишкой, которому мамина подруга объяс­няет, что никаких монстров под кроватью нет. – Когда самолет набирает скорость на взлете, под крыльями и фюзеляжем появляется подъемная сила, которая не дает ему упасть. И упасть он никак не может, пока у него есть что? Ско-орость. А если вдруг во время полета скорости по какой-то фантастической причине стало не хватать, он всегда может набрать ее, опустив нос и какое-то время планируя вниз, — женщина наклонила игрушечный самолетик, — понимаете? В подобном разъяснительном ключе мы продолжали общаться еще около 20 минут.* Успокоила ли меня наша беседа? Возможно. Но я сильно сомневаюсь, что это поможет мне справиться с моей аэрофобией. Я полагаю, моя аэрофобия съест эти разъяснения на завтрак. *от редакции: Занятие с психологом длится 30–60 минут, и оно абсолютно бесплатно. Правда, если хочешь посидеть в макете самолета (что, как говорят специалисты центра, поможет тебе сначала активировать свои страхи, а затем справиться с ними, не залезая в реальный самолет), тебе лучше не появляться в Центре неожиданно, как Зуев, а записаться заранее. И тебе не повезло, если твой рейс пришелся на выходной день. По выходным кабинет в Шереметьево не работает. «Важно понимать, действительно ли у тебя фобия, или ты просто боишься летать, — так позже рассуждала про мой поход практический психолог Каминат Касимова. — Предполетная тревога — это нормально. Ведь самолет для тебя суть непривычная среда, к тому же ты никак не контролируешь происходящее. Дефицит данных — одна из причин тревоги, так что информационная обработка пациента действительно может сильно помочь делу. А вот фобия — это состояние навязчивого патологического, необратимо обостряющегося страха. У человека проявляются разные физиологические реакции (покраснение, бледность, тремор, усиленные потоотделение и сердцебиение, одышка) вплоть до панических атак. В этом случае ты можешь выучить все про подъемную силу назубок, да хоть сдать экзамен по аэродинамике, — и все равно это будет как мертвому припарка». Словно прочитав на моем лице сомнения, специалист центра оживилась: – Вы можете записаться на наши курсы. В программу входит и психологический тренинг, и настоящий авиаперелет под контролем специалистов... Да, разговоры разговорами, а мне нужно что-то посерьезнее. Тем более что сайт курсов обещает и «посещение тренажера Airbus 320, на котором вы научитесь различать действительность и фантазии». Мне казалось, что последнему меня научила еще моя бывшая. Но проверить не мешает. [NEXT_PAGE]Я лечу, ты летишь[/NEXT_PAGE] Три часа дня, пятница. В аудитории авиационного учебного центра на севере Москвы собрались девять человек — полная группа. Пара хмурых бизнесменов в рубашках, улыбчивая девушка модельных пропорций, беспокойная бизнесвумен, чья-то обеспеченная жена в украшениях — я будто на собрании ТСЖ в элитном жилом комплексе. «Я только двух вещей боюсь — самолетов и прокуратуры, — доверительно сообщил мне один из бизнесменов, сидевший по соседству. — Вообще, когда выпью, нормально летаю. Но все-таки понять хочу, в чем тут дело». Наша скупая беседа прервалась, когда в аудиторию влетел Алексей Герваш («Пилот, авиационный психолог, специалист с мировым именем...»). Прямо с порога специалист перешел к делу: – В ближайшие несколько часов я объясню вам, почему бояться авиа­перелетов сегодня — величайшая глупость. Годами страдавшая от глупости аудитория обратилась в слух. Преподаватель выдержал театральную паузу и продолжил: – Вы скажете мне: самолеты разбиваются. Да, друзья, бывает. Но это случается крайне редко, и самолет по-прежнему остается самым безопасным средством передвижения. Назовите мне хоть один процесс нашей жизнедеятельности, который абсолютно безопасен. Вы можете поскользнуться на улице и упасть головой на бордюр, или подавиться за ужином, или на вас может рухнуть крыша торгового центра, в который вы отправились за покупками. Запомните: в самолете за вашу жизнь отвечает множество систем и профессионалов. Где еще вы найдете такой уровень безопасности?* *от редакции: Вот конкретные цифры: в России за 2012 год в ДТП погибло 27 991 человек (данные ГИБДД РФ). За тот же период авиакатастрофы, в которых участвовал­и самолеты отечественных авиакомпаний, унесли жизни 93 человек (по данным консультативно-аналитического агентства «Безопасность полетов»). Получается, ездить на машине в нашей стране в 300 раз опаснее, чем летать на самолете. –Главная проблема аэрофобов — неспособность задействовать, как я это называю, high-level thinking (мышление высокого уровня — прим. MH) или, другими словами, взглянуть на свои страхи здраво, — продолжал Алексей. — Вот вы чего боитесь? Аудитория загалдела: – Старые самолеты развалятся! Двигатели сломаются! Попадем в турбулентность! Преподаватель терпеливо выписал все на доску, отряхнул руки и лучезарно улыбнулся: – Неужели вы думаете, что руководители крупных авиакомпаний могли бы спать спокойно по ночам, если бы знали, что один из их лайнеров вот-вот развалится, унеся с собой десятки или сотни жизней? – Ну не знаю. Все мы тут коммерсанты и иногда делаем то, за что надеемся не попасть на нары, — буркнул мой сосед. – Ну вот смотрите. Средний возраст авиапарка компании «Трансаэро» — 15 лет. Как, к примеру, и у американской Delta. Опасно ли летать на таких самолетах? За 22 года существования «Трансаэро» на ее рейсах не погиб ни один человек. Delta входит в список самых безопасных авиакомпаний Северной Америки! Позже этот тезис мне прокомментировал пилот Сергей Иванов, 20 лет летавший самолетами «Аэрофлота»: «За всю свою карьеру я ни разу не узнавал, сколько лет самолету, на котором мне предстоит лететь. Незачем. Ведь изношенные детали заменяют, самолет постоянно проверяют, и сколько ему лет — год или пятнадцать — абсолютно все равно». Выходит, в этом Герваш прав. –Что касается двигателей, — неумолимо продолжал наш преподаватель, — то современный самолет способен без проблем лететь и на одном. Шанс, что откажут оба, — минимален, один на несколько десятков тысяч. А если это все-таки произойдет, с крейсерской высоты в 10 км самолет способен планировать в течение 40–60 минут. Этого времени хватит, чтобы добраться до какого-нибудь аэродрома. С учетом этого построены все маршруты в мире, в том числе — и межконтинентальные. Почему, как думаете, вы летите в Штаты через Исландию и Канаду? За окном темнело. Наш преподаватель рисовал на доске горячие и холодные молекулы (что такое «воздушные ямы», и почему самолет в полете трясет?), демонстрировал ролики на «ютубе», в которых самолеты садились с одним крылом, жонглировал статистикой и время от времени травил анекдоты. Девушка с пропорциями модели справа от меня тренировала свою роспись — исписала уже несколько листов. Наверное, недавно сменила фамилию. Все устали и хотели домой. Наконец, Герваш, дорисовав очередную схему, вздохнул и опустился на стул: – Ну что, кто-то тут еще боится летать? – Да! — гаркнула тихая блондинка, просидевшая весь день за первой партой. Все остальные замешкались. Тут мы вновь дадим слово психологу Каминат Касимовой: «Когда проблема коренится в нашем бессознательном, взывать к логике — пустое занятие. К примеру, знаешь, есть такая антофобия — боязнь цветов. Если человек не имбецил, он прекрасно понимает, что гибискус его не съест, а лютики против него ничего не замышляют. Но сделать он с собой ничего не может. Непродолжительные групповые курсы вряд ли вообще кого-либо способны избавить от настоящей фобии. Здесь необходима кропотливая психотерапевтическая работа». В гардеробе я столкнулся с той самой блондинкой: – Ну как вам? – Знаете, недавно мне приснился страшный сон, — у девушки вдруг заблестели глаза. — Авиакатастрофа, люди погибли... Я сходила к священнику, и он мне сказал, что иногда мы видим то, что произойдет. А потом по новостям этот самолет показали — ну тот боинг, который в ноябре в Казани разбился. [NEXT_PAGE]С чем угодно можно справиться[/NEXT_PAGE] Суббота, полдень. В ангаре на Кутузовском проспекте нас встречает Герваш в форме пилота. Перед нами на гидравлических ногах — конструкция, напоминающая одновременно НЛО и торт «Чародейка». Это и есть авиатренажер, который призван избавить меня от фантазий — он только снаружи такой, а внутри полностью дублирует кабину авиалайнера. Забираемся внутрь. За узкими окнами виртуального самолета — зимняя ночь в аэропорту Цюриха, точнее, ее трехмерное изображение. Алексей набирает что-то на бортовом компьютере: «Взлетаем!» Самолет разгоняется и задирает нос. Я инстинктивно хватаюсь за ручку кресла. Несколько минут мы «летим». Вся посудина, как полагается, гудит, кренится и шатается в нужный момент, словом, полное погружение. «А сейчас я покажу вам, на что способен современный самолет стоимостью 300 миллионов долларов...» Наш преподаватель то выключает двигатели, то кренит «лайнер» под пугающими углами, то пытается пустить его «в штопор» — и Airbus каждый раз уверенно справляется с ситуацией. «На реальном самолете, если ты пытаешься задрать нос настолько, чтобы потерять всю скорость, ручка бьет тебя током, — комментирует Герваш, — все сильнее и сильнее, пока ты ее не бросишь, а автопилот возьмет все под контроль. Защита от дурака!» Это, конечно, здорово. Но это же только тренажер, верно? А будь у пилота за спиной салон, полный живых людей, а перед глазами — реальная возможность погибнуть? Cтал бы он так же беззаботно полагаться на автоматику? Так же безошибочно контролировать ее действия? Ну а если... а если... Черт. Кажется, я все еще аэрофоб. «А что я вам говорила! — продолжает гнуть свою линию психолог Касимова. — В основе настоящей аэрофобии всегда лежит страх погибнуть, но к нему могут добавляться и другие причины. К примеру, у меня был клиент, которого в детстве укачивало во время езды в машине. Однажды они с семьей поехали на праздник, все нарядные, а мальчика стошнило на одежду, за что ему влетело от матери. Ребенок получил психологическую травму и страх тошноты. Прошло много лет, он без особых проблем летал самолетами, пока однажды его рейс не угодил в сильную грозу. Самолет бросает из стороны в сторону, вокруг сверкает и громыхает, они никак не могут сесть и кружат над аэропортом. И без того страшно, а тут его от болтанки и перепадов давления еще и укачало. Детская травма помножилась на переживаемый в конкретный момент страх, и у человека развилась аэрофобия. Тут надо не про двигатели рассказывать, а детскую травму извлекать и лечить. А еще, бывает, страх летать проявляется у людей с проблемами вестибулярного аппарата»*. *от редакции: Выйди на балкон. Если тебе страшно и с открытыми, и с закрытыми глазами — это невротический страх высоты, и тебе нужна психологическая помощь. А если страшно только с открытыми глазами — это, вероятнее всего, проблемы с вестибуляркой. Тебе надо посоветоваться с неврологом. После занятия я поймал за пуговицу пресс-секретаря Центра Михаила Смирнова с целью выяснить, много ли людей выходят с курсов «исцеленными». «За год программу проходят 1000–1200 человек, — Михаил с готовностью забросал меня цифрами, — 99% демонстрируют улучшение. Но потом 8–10% сообщают, что аэрофобия вернулась». Что ж, наконец все сходится. Очевидно, эти непробиваемые 8% — настоящие медицинские аэрофобы. А те, кто вылечился, — просто пугливые люди, которым действительно можно помочь информационной накачкой. Кстати, по данным Национального института психического здоровья США, клинической аэрофобией в этой стране страдает 6,5% населения (в России подобный учет, увы, не ведется) — вполне похоже на статистику центра «Летаем без страха». «Что делать этим 8–10%, которым не помогли разъяснения? — готова прийти на помощь Каминат Касимова. — Справиться с серьезной аэрофобией в группе можно при условии, что это будет психотерапевтическая группа, а не тренинговая. То есть когда с человеком будут проводить индивидуальную работу в присутствии и при активном участии группы. И то потом придется кое-что доделывать тет-а-тет. Необходимо установить и проработать причины, приведшие человека к фобии, а потом провести десенсибилизацию — отучить от привычки бояться». На третий, завершающий, день курсов группе предстоял перелет из Москвы в Петербург и обратно под тщательным присмотром Алексея Герваша. Я не полетел — у меня на носу и так значились командировка и отпуск с авиаперелетами, зачем лишний раз испытывать нервы? Не полетела также блондинка-тихоня, девушка с пропорциями модели, кажется, кто-то еще. Они записались на дополнительные занятия. [TEST] С тех пор прошло полтора месяца. За это время у меня было шесть авиа­перелетов. И знаешь что? Я трясся, нервничал, потел и сжимал ручки кресла... пока в какой-то момент во мне не произошел перелом. Я выглянул в иллюминатор, куда обычно стараюсь не смотреть, и заметил, как красиво и беспечно проплывает под самолетом едва прикрытая облаками Земля. Я завороженно наблюдал за этим зрелищем, а затем завернулся в одеяло и заснул — кажется, первый раз в самолете. В курсах ли дело, или я вообще не был аэрофобом (ведь я боялся, но все-таки летал, а настоящий псих не заходит в самолет годами) — я не знаю. Но похоже, с чем угодно можно справиться.