Что в головах? О книгах для подростков, пятёрках-тройках и жизни на острове
Челябинская писательница и драматург Анастасия Малейко - лауреат Международной детской литературной премии имени В. П. Крапивина за книгу «Моя мама любит художника». Премию она получала из рук самого Крапивина. Главный герой её книги - девочка-подросток, но сама автор не согласна делить произведения на детские и взрослые. Присматриваю за птенцом Эльдар, Гизатуллин, «АиФ-Челябинск»: За рубежом серии книг о подростках пользуются большим успехом. Почему у нас нет такого же феномена, а только единичные примеры? Анастасия Малейко: Думаю, как раз сейчас у нас с литературой о подростках всё не так плохо. Издательства переводят отличных зарубежных авторов, издают наших. В прошлом году я была на московской книжной ярмарке «Нон-фикшн» и наблюдала огромные очереди у стендов с подростковыми книгами. Покупали стопками! Кроме того, есть несколько литературных премий для тех, кто пишет для этого возраста. То есть всё работает. Другое дело, что сильных зарубежных книг на неудобные, неуютные темы всегда было гораздо больше, чем у нас. Помню, как пару лет назад прочитала впервые все части бестселлера британской писательницы Сью Таунсенд «Дневник Адриана Моула». В нём 13-летний мальчишка пишет о запутавшихся родителях, их романах, о маленьком социальном пособии - обо всём, о чём не каждый взрослый напишет, не то что подросток. И всё это с такой свободой, лёгкостью, юмором! А ведь первые две книги Таунсенд вышли в 1982-м и 1984 году. Не думаю, что у нас в 80-е кто-то осмеливался так писать для подростков, а уж тем более печатать. А бестселлеры Ульфа Старка, Гэри Шмидта, Марка Хэддона? Кто читал, тот знает: это то, что хочется взять тайком у своего ребёнка и прочитать за ночь. Там нет чёткой возрастной границы: и у подростка, и у взрослого по сути одни и те же проблемы, одна и та же метафизика. - А спрашивают ли у вас читатели-подростки совета в трудной ситуации? - Нет. Более того, современные подростки скорее спросят совета в Интернете, чем у близких или у кого-либо - время такое. В этом и опасность, и огромная возможность. Их интересует технология, практика. Спрашивают меня, как написать книгу, когда написать, по сколько часов в день пишу, где беру вдохновение. Кроме того, чтобы спросить совета, нужно открыться, а они народ закрытый - сужу по своему сыну, которому скоро исполнится 14. - Вы однажды признались, что в своё время можно было учиться и хуже. Считаете, что из детей не надо делать отличников? Сами следуете этому правилу в общении с сыном? - Учиться в смысле «исполнять», «запоминать», «усваивать» можно и хуже. Огромные объёмы информации превращаются в ненужные свалки, а простые вещи мы часто не в состоянии понять и справиться с ними. В школе, к сожалению, редко задают вопросы: «Что делать в этом мире?», «Как зарабатывать на жизнь?», «Что делать, если сначала любишь, а потом разлюбил?..». Научиться видеть - ясно, чётко, без усилий - гораздо важнее и сложнее многих школьных предметов. В «Хазарском словаре» Милорада Павича есть прекрасные строки: «...Запомни раз и навсегда - ты работаешь, потому что не умеешь жить. Если бы ты умела жить, то не работала бы и никакая наука для тебя бы не существовала. Но все учили нас только работать, и никто - жить...» До сих пор учусь жить и сына стараюсь научить. У нас отношения, скорее, дружеские, чем традиционные «мать-сын». Я, как старшая сестра, присматриваю за взрослеющим птенцом - кормлю, выгоняю из-за компьютера, помогаю с уроками. В смысле оценок он уже ушёл от меня далеко. Я была почти отличницей, он - на грани троечника. Умный, всё понимающий, но совсем не амбициозный. Жду, пока чем-нибудь по-настоящему загорится. Лиличка и Лолита - Какие книги помогли вам в юном возрасте? Это универсальные советы или есть в них специфика того времени? - Книги не помогают, скорее, оставляют след. Всё-таки художественная литература - территория игры, а не реальности. Она создана для наслаждения и потрясения. Но - как и искусство - не для пользы. Это раньше, на школьных уроках литературы нас спрашивали: чему учит нас произведение и его герои? Мой персональный ответ: ничему не учит, но там можно найти важные коды, шифры «про жизнь» и «про себя». Какие книги я помню? Из детства - практически ничего, хотя были там, как у всех, и Дюма, и приключения, и фантастика. Из филологического студенчества - «Невыносимая лёгкость бытия» Кундеры, «Герцог» Сола Беллоу, «Москва-Петушки» Ерофеева, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Мастер и Маргарита» и «Театральный роман» Булгакова, все романы Павича. Это то, что держится в сознании годами, не выветривается, вспыхивает новыми смыслами. А в зрелости медленно, но неизбежно понимаешь, что великая, грандиозная литература не заменит жизнь, надо проживать свою историю, - и только это становится важным. Начинаешь ценить тексты, выросшие из любой биографии - дневники, мемуары, письма. - Вы пишете и сценарии. Согласны ли с мнением, что писать сценарии выгоднее, чем художественную прозу и пьесы? - Я пока не столкнулась с выбором, что выгоднее. Пишу то, что пишется. Единственный мой сценарий - это переработанная первая пьеса, «Лиличка». Если говорить про деньги - конечно, выгоднее написать сценарий. И чтобы потом по нему сняли успешное кино. С другой стороны, сейчас очень много «сценарной литературы»: книги написаны таким образом, чтобы потом текст легко «пере- водился» в сценарий, то есть в сцены, в смену картинок. - Во время читки ваших пьес в одном из челябинских театров актёры много говорили о набоковских аллюзиях и даже о том, что вы создали образ Лолиты нашего времени... - Про «уральскую Лолиту» заметил наш театральный критик Владимир Спешков. Это яркая и точная ремарка. Речь идёт о читке-эскизе того самого моего единственного сценария «Один день из жизни Лилички». Хотя моя героиня, конечно, постарше набоковских нимфеток, ей 16. Её обвиняют в убийстве, и всё действие она рассказывает следователю о своей удивительной жизни и любви. Читку делал на фестивале «Дебаркадер» Камерный театр, режиссировал Олег Хапов. Получилось интересно. Миры в магазине - Вы как-то сказали, что хотели бы жить на маленьком острове. Большие города и толпы вас пугают? - Про остров - это белая зависть к Туве Янссон, создательнице муми-троллей, которая 35 лет владела островом Кловахарун в Финском заливе. Сейчас он снова необитаем, а летний домик Янссон и её подруги - художницы Тууликки Пиетиля посещают туристы. Я человек провинциальный, родилась в маленьком городе, где в любое место можно добраться пешком. Отсюда, наверное, мечта об острове - хотя бы в пространстве города. Чтобы было место, где всё близко, где много деревьев, мало людей и нет автомобилей. Обыкновенная мечта почти любого жителя промышленного города. Толпы - точно пугают, а вот небольшие очереди бывают интересны. Стоишь порой в мага- зине со своей «продуктовой корзиной», а впереди стоят другие. И в корзинах у них, как и в головах, совсем не то, что у тебя. У кого - яблоки и сосиски, у кого - мороженое и хлеб, у кого - коньяк с апельсинами. А если ещё по телефону человек говорит - всё, сталкиваешься с целым миром, чужим и неведомым, который на несколько минут соприкоснулся с твоим и сейчас навсегда исчезнет. Вот где повседневная проза и поэзия жизни! - Вы признались, что любите старые вещи. Но Челябинск - город, где к прошлому вообще долгое время относились пренебрежительно. Реально ли найти здесь вещи с длинной историей? - Говорят, вещи со столетней историей - это антиквариат, а с историей от 15 до 50 лет - винтаж. Так вот, у меня - винтаж. Люблю «спасать» выброшенные на помойку старые чемоданы, стулья, предметы быта чьей-то жизни. Вот передо мной чёрная сумка-клатч 1950-х годов Ростовской кожгалантерейной фабрики. Найдена во дворе моего дома - кто-то выбросил. Вот стоит большой советский торшер - специально искала, купила у одной старушки. Есть пара изящных старых стульев. Вещи с длинной историей есть везде, это не зависит от города. Конечно, в иных местах, скажем в Риме, эта история разлита всюду: в стенах, под ногами, в воздухе. Куда бы ты ни пошёл, встретишь историю, как минимум, в несколько столетий. Но и у нас в индустриальном пейзаже «под ногами» иногда случаются находки. Досье Анастасия Малейко. Родилась в 1977 году в городе Щучьем Курганской области. В 2000-м окончила филологический факультет ЧелГУ. Публиковалась в журналах «Искусство кино», «Современная драматургия». Пьеса «Техника номер восемь» поставлена в Красноярском крае. В 2013 году писательница удостоена Крапивинской премии. Её повесть «Моя мама любит художника» переведена на украинский и литовский языки. «АиФ-Челябинск» в социальных сетях: Twitter аккаунт; страница ВКонтакте; профиль на Facebook.
