Абхазские картинки: загадка старинной книги
Советский классик бывал в Абхазии часто, не только отдыхал, но работал здесь, жил на даче в Гудауте, любил побродить по сухумскому рынку, ловил в море ставриду, дружил с Дмитрием Гулиа, ну и, конечно, писал об Абхазии. Sputnik, Владимир Бегунов. Старый Сухум "Белое облачко проплывало над ним, он вгляделся, ему почудилось, что белые домики столицы убегают в розовое море. Он зажмурился… Как белое облачко в небе – так Сухум-Кале во вселенной». Так заканчивается рассказ Федина "Соук-Су" из абхазского цикла. Писатель впервые приехал в Абхазию в 1924 году. Он тогда только закончил свой самый известный роман "Города и годы", отдыхал, путешествовал по Кавказу. Впечатления об Абхазии выросли в две новеллы. Сухум Федина – город на перекрестке цивилизаций, смешение языков и национальностей, экзотичный восток с ломаной русской речью. "Время шло своим чередом, и Хасай думал: "Недаром я учился в Сухум-Кале, такая бочка, туда-сюда, десять червонцев потянет, одной работы сколько…" Но коли много работы – не грех и отдохнуть. Хасай прикрывал дверь и накалывал на гвоздик записочку: "Ажiдай голюбчик немножка" (фрагмент рассказа "Бочки"). Главный герой "Суок-су" – абхаз Измаил, решивший летом торговать холодной водой на сухумском рынке. В двадцатые годы это была востребованная работа. Торговцы набирали в бочонок холодную воду в источнике недалеко от храма и продавали ее кружками в солнцепек на рынке и набережной. Торговали водой в основном турки, абхазы считали такую работу ниже собственного достоинства. "Суок-Су" — холодная вода на ломаном турецком, крик уличного торговца. Начав торговать "Суок-Су", Измаил встречает осуждение и насмешки соотечественников. Как отомстить обидчикам, когда советская власть отменила кровную месть, и за одну угрозу смерти могут потащить в местный комитет? Хасай из "Бочек" – турок или перс. Национальность Федин не оговаривает, лишь указывает, что он не абхаз. Нелепый старик не знает, чем заняться, открывает лавку и не может решить, чем торговать. Потом передумывает с торговлей и опять встает в ступор: сделать бочку под вино или лестницу, чтобы оборвать виноград. "Хасай нанял абхаза, у которого нет своего сада, собирать виноград. Условие было простое: половина сбора – Хасаю, половина – абхазу. Тот собрал, что можно было достать с табуретки. Запас вволю вина, насушил, потом бросил. – А как же наверху? – спросил Хасай. – Мне больше не надо, – сказал абхаз. – Хочешь, пришлю мальчишек, пусть себе сломят голову. Но мальчишки не пришли: им было скучно лазить по крыше и деревьям, когда винограду было сколько хочешь на изгородях". Через одиннадцать лет писатель снова вернулся в Абхазию и дописал в абхазский цикл еще одну новеллу "Член делегации". Председателя табаксовхоза из Лыхны отправляют делегатом в Армению. Он всю дорогу учит речь, боится ее забыть, но на съезде забывают об абхазском делегате. Опальный художник Первые две новеллы вышли под общей обложкой в 1927 году с названием "Абхазские рассказы". Иллюстрации к книге делал ученик Петрова-Водкина, друг Шостаковича и Хармса, театральный художник и график Борис Эрбштейн. Сейчас эта книга – библиографическая редкость. В Национальной библиотеке Абхазии ее нет. Найти первое издание "Абхазских рассказов" удалось только на сайте Российской государственной детской библиотеки. Но увидеть иллюстрации Эрбштейна, как выяснилось, не судьба. В описании книги сказано, что сохранился единственный экземпляр и он доступен только для посетителей библиотеки. Сборник рассказов Константина Федина Чтобы понять, почему эта книга больше не переиздавалась с иллюстрациями этого художника, нужно обратиться к биографиям Эрбштейна и Федина. Судьба у Бориса Эрбштейна трагическая. Он учился в театральной студии Мейерхольда и параллельно занимался живописью. Создавал декорации спектаклей и иллюстрировал книги. В 1932 году арестован по 58-й статье "Контрреволюционная деятельность", пункт 10 "Призыв к свержению советской власти". Отделался ссылкой. Через четыре года разрешили вернуться в Ленинград. Эрбштейн снова работал в театре до следующего ареста в сентябре 1941 года. В этот раз та же статья, только пункт 6 "Шпионаж", приговор – десять лет лагерей. После двух лет на спецстройке в Сибири его перевели в живописный цех мебельной фабрики МВД (был и такой). Освободился художник в 1946 году, реабилитирован в 1958-ом. В 1964 году, оставшись без средств к существованию, он пытался оформить пенсию. Ему в ней отказали, и Борис Михайлович покончил с собой. В судьбе художника и скрывается загадка неизвестных ныне иллюстраций. Константин Федин был талантливым писателем, но личностные качества у него, скажем прямо, страдали. Он был человеком нерешительным, постоянно боялся ареста. Выступал против Солженицына, пальцем не пошевелил, чтобы помочь своему другу Пастернаку, хотя на момент его травли был уже крупным функционером и имел вес в СССР. Скорее всего, Федин постарался забыть, что первое издание "Абхазских рассказов" иллюстрировал опальный Эрбштейн. Больше новеллы с этими рисунками не издавались. Нам остается только разглядывать обложку и гадать, каким же Эрбштейн изобразил старый Сухум. Шакалы под окном Остается только добавить, что в 1970 году "Абхазские рассказы" вышли на абхазском языке в переводе Алексея Гогуа. Федин после войны зачастил в Абхазию. Он приезжал на восьмидесятилетний юбилей Дмитрия Гулиа. Сохранилось письмо писателя к старейшей работнице Ботанического сада Надежде Величко, с которой он подружился в Сухуме. Для нас оно представляет мало интереса. Гораздо любопытней его послание Горькому от 7 декабря 1924 года с впечатлениями от первого визита: "Это не страна, а какая-то пастила, и люди там, как карамель. И – конечно – это не Россия! Мы там даже не гости, а так, какие-то пассажиры: дышим, пока нас не стряхнул под откос возница. Я жил некоторое время в Гудаутах, где к моему дому в сумерки подбирались стаями шакалы и выли всю ночь напролет. Бродил по реке Келасури (под Сухумом) и был в гостях у честных абхазских разбойников, которые платят налоги на украденные табуны скота". В последние годы Федин об Абхазии не писал, хотя приезжал часто. Останавливался в Гудауте на даче писательницы Евдокии Никитиной или в ныне разрушенной гостинице "Абхазия" в Сухуме. Из книги Анзора Агумаа "Старый Сухум"
