В России господствует культура изнасилования
Громкая история Дианы Шурыгиной и, в первую очередь, реакция на нее общества меня "зацепила". Настолько, что я даже попросила своих клиентов-мужчин высказать мнение. И здесь обнаружилась любопытная закономерность. Те, у кого есть дочери, говорили, что еще несколько лет однозначно обвиняли бы девушку в опасной легкомысленности, зато сейчас – представляя на ее месте своих девочек, – однозначно встают на ее сторону. Те, у кого дочерей нет, сочувствовали осужденному за изнасилование Дианы парню и подозревали, что за этой историей скрывается ловкая манипуляция. Думая об этих реакциях, я вспомнила и о недавнем скандальном флэшмобе #Янебоюсьсказать. Он точно так же разделил общество надвое: на клан, исповедующий условное "не захочет – не вскочит", против лагеря, твердящего, что "женщина в любой момент имеет право сказать "нет". Мне сложно рассуждать об истории Дианы Шурыгиной – сведения слишком противоречивы, и я не рискну расставлять однозначные оценки. Но подобные случаи – известные или нет, – происходят удручающе регулярно, и столь же постоянна реакция на них. Две модели без полутонов: либо невинная простушка, однозначные подлецы и закономерное мщение, как в фильме "Ворошиловский стрелок", либо циничная искусительница, Далила, отрезающая волосы спящему Самсону, и наказание невиновного, как в фильмах "Сплетня" или "Дикие штучки". "Изнасилование" - эмоционально заряженное понятие, за которым прячется сразу многое: страх, возбуждение, черная родовая память о самцах, метящих территорию, и о войсках, берущих город и утверждающих право на завоеванных женщин. За ним – извечное низведение живой дышащей мыслящей и чувствующей личности до неодушевленного предмета, предназначенного для мгновенного удовлетворения по прихоти сиюмоментной "хотелки". Я не буду оригинальной, но повторю: в нашем обществе действительно по-прежнему господствует так называемая культура изнасилования – система представлений, согласно которой насильник всегда прав, а жертва всегда виновата. Феминизм у нас так и не занял устойчивых позиций. Когда-то, у себя на родине, он был выражением протеста именно против восприятия женщины как объекта насилия, не имеющего права на уважение и сочувствие. С течением времени маятник качнулся, и благородное желание защитить породило те самые ловкие женские манипуляции, в которых теперь обвиняют жертв, вроде Дианы Шурыгиной. Отсюда – корпоративные правила, требующие наличия камер и присутствия медсестер при врачебном осмотре, настаивающие на открытой двери кабинета преподавателя, где он консультирует студенток. Отсюда – циничные и уже весьма распространенные случаи: "А вот я сейчас разорву блузку и закричу – и привет! Ну, поставим зачет, профессор, или как?". Сегодня на "загнивающем Западе" феминизм достиг такого масштаба, что может позволить себе даже осознанные провокации: мол, вот, смотри, грубый мужлан, я нарочно иду мимо тебя в короткой юбке, и только попробуй хотя бы посмотреть в мою сторону! А в нашей реальности эту самую короткую юбку поминают все кому не лень, по старинке обвиняя жертву в подлом расчетливом воздействии на неокрепшую психику слабого, не умеющего себя сдерживать мужчины. Это вполне объяснимо, пусть говорить об этом и грустно. Жизнь нынче пошла сложная и противоречивая, и больше всего мы боимся оказаться в обществе без правил. А если правила мы себе придумаем, оно как-то и легче – взял да и обвинил ту, которая их нарушила и закономерно поплатилась. Кроме того, мы по-прежнему существуем в пространстве общинных ценностей. А у них есть издержки: кто вынес из избы сор, тот и виноват. Отсюда и эти поджатые губки: мол, тебе же, дуре, давали деньги, так чего ты заявление писать пошла? Отсюда и обвинения в предательстве, в "сломанной жизни мальчиков" и тыканье пальцем в опозоренную парию, которая, по неписанным законам, должна носа из дому не высовывать. Ну, дегтем дверь не мажут, и за то спасибо, чай, не в отсталые времена живем – у нас для этого соцсети есть. И именно соцсети – обсуждения, пародии, комментарии, – формируют взгляд на жертву как на палача. В точности по крыловской басне: "Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать". В жертву тычут пальцем. Разбирают по косточкам. И не жалеют, нет уж. Падающего – толкни. Сама виновата. А виновата ли? Ну, давайте сейчас исключим из обсуждения изнасилования, так скажем, явно по случаю – на темной улице, в глухом районе, когда женщина, что называется, оказалась не в то время не в том месте (хотя и тут найдутся обвинители: "чего это ты в 11 вечера возвращалась на электричке с работы? Как это не могла не сдать отчет? А чего такую работу нашла, чтоб в Москву ездить?"), и сосредоточимся на изнасилованиях в компании. В туалете ночного клуба. В дальней комнате квартиры-"вписки". В доме случайных знакомых. После опрометчивого принятия предложения "подвезти". Что делает в подобных случаях девушку жертвой? Почему она оказывается там, где оказалась? Из-за чего в какой-то момент ей отказывает здоровый инстинкт опасности? Чего, как говорят мудрые прокуроры, "напрашивалась"? Как психолог, я бы сказала, во многом здесь играет роль материнская модель – то, что эта девушка знала и видела в детстве, тот сценарий, на который ориентировалась. Скажем, если ее мать делала ставку на тело как способ достижения желаемого. Или вела таинственную двойную жизнь, деля себя между мужем и любовником. Или, так тоже бывает, держала дочь в строгости, всячески ограждая от знаний о сексе и отношениях (подобное случается и когда девочка растет без матери). Что бы там ни было – излишняя романтичность, телесная раскованность или бесшабашность – ни одна из жертв до последнего не предполагает, что с ней можно обойтись вот так. Вы, может быть, скажете: ну, бросьте, как сейчас можно о чем-то не знать? Это в эпоху-то соцсетей, где насильники порой даже сами выкладывают видео с сотнями лайков! А я отвечу, что обилие информации вовсе не гарантирует правильных осознанных реакций. Скорее, наоборот. Например, и девочка, и мальчик вполне могут и вовсе прийти в возбуждение от прочитанного-просмотренного – и испытать интерес и желание принять участие в такой рискованной затее. А еще и девочка, и мальчик могут решить, что "так – можно". Или – и это самое печальное – и девочка, и мальчик могут искренне посчитать, что уж с ними-то такого никогда случиться не может, потому что плохое всегда случается с кем-то другим. И здесь мы приходим к необходимости каких-то выводов. Что, не бывает, что девушка, желая расслабиться и не быть белой вороной, перебирает с алкоголем, и становится легкой добычей беспринципных стервятников? Что, не бывает, что богатого мальчика, после вполне добровольного секса, начинают шантажировать обвинением в изнасиловании? Бывает и то, и другое. И, к сожалению, будет происходить, как бы мы ни философствовали о прискорбном состоянии умов. Все, что можно тут рекомендовать, – это соблюдать максимальную осторожность и изначально предполагать худшее. Девушкам – помнить о том, что даже самый обаятельный мужчина может обернуться волком, и лучше не оказываться в ситуации, когда для этого у него будет возможность. А мужчинам – помнить о том, что даже самая горячая и бескорыстно сексуальная девушка может превратиться в акулу, и не стоит давать ей такого повода. Неприятно, да? Досадно? Рушит естественные, свободные и страстные отношения? Ну, так еще неприятней стать жертвой изнасилования или оговора – и разрушить жизнь.
