Лев Аннинский о Евтушенко: Прощай, Женя! Ты в вечности. Навсегда

Что такое в нём было, что они держались вместе: он и эпоха? Один иностранец, слушая, как Евтушенко читает свои стихи, заметил: сколько же в нём жизненной силы! - Не о стихах сказал, не о мастертве, а о безудержной энергии! Эта энергия была неукротима. Он не выцеживал шедевры (хотя шедевры из-под его пера выходили всю жизнь, ранний - "Свадьбы в дни военные", поздний - "Строфы века"), но, помимо шедевров, из-под его пера всю жизнь выхлёстывались поэтические отклики на события жизни, и эти отклики включались в его жизнь как непрекращающаяся музыка. Он не выделял поэзию в какую-то особую сферу, а включал её в реальность, потому что и реальность своей жизни - контакты, поездки - он осуществлял как стихи. Он рискнул оставить свою страну, но до последнего мгновения сохранял с ней живую, творческую связь, как мало кому удавалось. Живя в Америке, ни одной секунды он не чувствовал себя эмигрантом. А оставался тем, кем его сделала судьба: великим советским поэтом. Русским поэтом. Поэтом трагической эпохи. Он умер на руках близких, не мучаясь. Готовился, как всегда, приехать на родину отметить день рождения. Не успел... Он навсегда останется в памяти русской культуры (и в памяти мировой истории) - как счастливец, разделивший свою одарённость с непредсказуемой эпохой. Эпоха не осталась в долгу - разделила свою одарённость с ним, подарив ему долгую жизнь и пьянящую силу исповедничества. Прощай, Женя! Ты в вечности. Навсегда.