Астролог Павел Глоба написал книгу о Лермонтове

В Малом зале Центрального дома литераторов проведено плановое, (а где-то даже – и, прямо скажем, «рутинное для непосвящённых») литературное мероприятие. Возможно, что подобного культурного добра по одной Москве проходит до трёх дюжин в день: торжественный авторский вечер – с цветастым отчётом об уже соделанном… и с обнародованием смелых планов будущих творческих свершений. Статусные выступающие, интеллигентная атмосфера, почтенная публика, много проникновенных слов о нелёгких путях современной литературной ситуации в России… да, традиционно – о месте и роли самих выступающих в этой самой ситуации. Но вот, что-то сразу, с самого старта, навеяло откуда-то из Запределья томительным обещанием чего-то неясно-нарождающегося, иррационально-пугающего… и потому – традиционно магнетически притягивающего. До нервной дрожи. Формат литературного экшена – плановое заседание Клуба писателей метафизических реалистов. Ведущий – многолетний председатель, бессменный куратор, чуткий радетель и универсальный энерджайзер внутримистических и околоинфернальных сфер – Сергей Сибирцев. В воздухе ожидаемо витает проницательный дух Юрия Мамлеева, а также Владимира Орлова – самых заметных членов клуба, уже ушедших в мир иной. Присутствуют – ныне пока успешно здравствующие «клубисты»: Ольга Славникова, Виталий Пуханов, Всеволод Емелин, Игорь Дудинский, Павел Глоба, Юрий Рябинин и другие самоотверженные труженики мистико-философствующего пера. Начало – ожидаемое, хотя и не для всех и не для каждого. Дословно, от Сергея Сибирцева: «В нашем Клубе – случайных людей не было, нет и не будет вовек. Все имеют непростую, многопланово-многоходовую биографию. Аминь!». Соответственно и формальный повод очередного слёта на Лысой горе Его Величества Литпроцесса: детальное представление творческих планов одного из самых загадочных членов Клуба – Юрия Крылова. Последний представлен, (дословно), как: «поэт, переводчик, философ, редактор, издатель, литературный продюсер, офицер-участник боевых действий в горячих точках… и при этом – редкой огранки интеллектуал». Впрочем, не всё здесь так однозначно. Многоплановость Юрия Крылова проявляется не только в литературе… но об этом – чуть позже. Если соберусь с духом… … Ну а дальше – по ходу разворачивания литвечера – я, вот, как-то просто запутался в разного рода версиях и допущениях о происходящем. Чувствовалось, что всё, что являет себя перед заинтригованными слушателями, начинает склеиваться в продуманную и спланированную в пространстве-времени Мистерию… но вот истинное значение оной – простому смертному как-то сразу, сходу – и не разгадать, пожалуй. Выступающие сменяли караулом у микрофона один другого, виновник Торжества (что чем дальше – тем больше превращалось на глазах во вселенское торжище иносмыслами да инообразностью) успешно интриговал свежими проектами и мыслями… но вот только «краеугольный камень» инициированного собрания всё никак не хотел выкристаллизовываться. Но от неумолимой классики никуда не деться: повешенная на стену (возможно даже – Стену Плача) в первом акте бронебойная базука – должна же была бабахнуть в самом конце! Как-то уже безысходно напрашивалась логическая развязка – вплоть до летальных апокалиптических артефактов. И… всё состоялось, всё срослось! Хотя и осмыслилось, да переварилось – далеко не сразу. Претерпело необходимые метаморфозы, успешно преодолело запутанный генезис… и застыло в форме особого метафизического посыла, который можно обозначить, как «уральский мировоззренческий нонконформизм». В данном случае – рассматриваемый через призму новейшей русскоязычной литературы. Точку концептуального отсчёта убедительно привнесла Ольга Славникова. Лауреат престижнейшего «Русского Букера» и, до кучи, лауреат-финалист многих других статусных конкурсов – за свою полную мистического угара талантливую прозу. Ольга Александровна, с высоты непререкаемого авторитета в писательских – и не только! – кругах, начала речь нетривиально и с размаху: «Я родом с Урала. Когда я попадаю в какую-то сложную ситуацию, мне говорят: «Да вы что?! Как так можно?! Почему вы так поступаете?» Отвечаю: «Я с Урала – мне по-барабану!» А геном наш уральский – он такой «поперёшный», как говорила моя нянька. И даже поэзия уральская – она не то чтобы всегда отличалась особой брутальностью, хотя и это присутствует! Но главное – она всегда идёт поперёк мейнстрима. Но просто обязательно нужно поперёк!» Тут даже как-то и комментировать особо нечего. Просто принять к сведению и «взять на карандаш». Тем более, что дальше заявленная «поперёшность» начинала искрить довольно-таки неожиданным для заинтересованных литературных «вольтметров» напряжением. Снова Ольга Славникова, и опять – дословно: «Скажем, чисто уральское отношение к 90-м годам, ко всему, что тогда происходило – к тем же бандитам! – оно «особенное», если можно так выразиться. Уральский человек, если он поступает не вполне законно – то ему это нравится. Кстати, об этом мой роман «2017», который был удостоен «Русского Букера». Тема «уральских бандитов» – пока отодвину «за скобки». Потому что, если вдуматься, она получилась чуть ли не центральной (по итогам всего сказанного в тот вечер). Но к этому ещё вернёмся, вот только наберусь смелости… А здесь важно отметить, что в выступлении букеровского лауреата прозвучала важная информация: «Данный роман сейчас кинулись издавать наши братья-славяне: сейчас он выходит сразу на нескольких славянских языках». И о том, что современники видят в романе (вышедшем, кстати, в 2005 году) много грозных пророчеств, ныне уже – увы! – частично сбывшихся. «Хотя я и не пророк» – скромно добавила Ольга Александровна в конце выступления. От себя бы добавил: «не профессиональный пророк». Потому что таковой на вечере уже был заявлен. Признанный провидец и медийный оракул, мистически законный наследник и душеприказчик Нострадамуса – Павел Глоба. Правда, он больше в качестве прозаика представлялся, автора исторических романов, скрупулёзно выстроенных на документальных материалах. Поэтому-то в пылких руладах выступления обращался больше не к звёздам, а к цифрам: в последних художественных исследованиях он занимается не звездочётством, а скорее – цифирознатничьем, некоей авторской разновидностью подставной комбинаторики и гипер-нумерологии. То бишь подставляет «туда-сюда» разные исторические даты… и выводит довольно жаркие прогнозы, порой впадая в откровенное провИдение. В сухом остатке – тайна, загадка, многозначимость, тревожные картины грядущего культурного Чистилища и художественного Апокалипсиса. В коротких паузах между обильными чисто бытовыми пророчествами – поведал и о новоиспечённом романе, что наполнен цифровой символикой, отсветами таинственных эзотерических бездн… и посвящён Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Экскурс к «Солнцу русской поэзии № 2» был не литературоведческий, не художественный, а чисто нумерологически-ассоциативный. Цифры, даты… плюс магическая арифметика, целиком выведенная из одного действия (сложения), да плюс – многоходовые интерпретации. Пал Палыч вполне уже поимел, ещё «во время оно», Мудрость, а посему сейчас – один из немногих, кто сможет с налёта «счесть число Зверя». Оказывается, согласно проницательному анализу Глобы, тенденция лермонтовских дат – совсем неутешительная. И, судя по всему – дальше будет всё только хуже. Судите сами: в российско-советской истории ни одного юбилея Лермонтова не было отмечено нормально, по-людски (с песнями да плясками) – все они совпадали с тяжелейшими событиями в стране. Глоба продемонстрировал на пальцах: 1914 год, столетие со дня рождения – начало Первой мировой войны; 1941 год, столетие со дня смерти – Великая Отечественная; 1964 год, 150 лет от появления на свет – тут (кстати, практически «день в день») знаменитый Пленум ЦК КПСС, на котором скинули творца незабвенной «оттепели» Хрущёва. А ведь можно посмотреть и 125 лет от рождения Гения – начало Советско-Финской войны! Или, скажем, 1991 год (150-летие смерти) – развал СССР. Соответственно и двухсотлетие рождения – выпадает на начало крушения «Русского мира» (2014 год), всем известные события на Украине. Впрочем, собственно информационная составляющая в пламенной проповеди Павла Глобы была едва ли основной. Тут главное – в экспрессии, в мистическом нажиме (можно даже сказать – в давлении). Потому как стенограмма выступления (если убрать восклицательные знаки и многозначительные паузы) выглядела примерно так: «Великий русский поэт с шотландскими корнями являлся родственником лорда Байрона. У них у обоих в жилах текла кровь того легендарного барда Лермонта, который побывал в Царстве мёртвых и вернулся оттуда с Тайными знаниями. К тому же предки Лермонта происходили от нормандских рыцарей. И один из них принимал участие в убийстве знаменитого короля Макбета, которого обессмертил Шекспир. А тот Лермонт, от которого пошёл непосредственно лермонтовский род в России – прибыл к нам сюда в 1613 году: аккурат, когда начал царствовать первый Романов. И ровно за 200 лет до рождения своего гениального потомка, Михаила Юрьевича Лермонтова – в 1614 году – поступает на службу новому русскому государю». Предостережения звучали довольно жутковато, но незлобливо – по типу: «Кто не спрятался – я не виноват!» Ведь в новом романе прозаика-астролога Павла Глобы все жутко-мистичные глубины лермонтовского мятущегося духа показаны, разъяснены, пронумерованы – причём не по звёздным каталогам, а по архивным материалам «кои пришлось поднимать». Ну и конечно – господин Глоба убедительно обозначил совершенно новую версию смерти Лермонтова. Которая до него нигде и никем не озвучивалась (кроме, разве что, клерков Небесной канцелярии). Правда, в столь эмоциональном монологе Глоба лишь намекнул, что «волнуйтесь, мол, предвкушайте – как книга выйдет, всё сами и узнаете». Нужно отметить, что практически все члены Клуба кроме основных, прозаическо-поэтических пристрастий, имеют ещё и множество сопутствующих «социальных значимостей». Ольга Славникова, скажем, незаменимый руководитель самой, пожалуй, известной литературной премии для молодых авторов – «Дебют». И соответственно – продюсер и наставник, выпустивший в дикую саванну Большой Литературы много ныне громких имён (один творец-великодержавник Сергей Шаргунов чего стоит!) Выступающий следом за ней прозаик Виктор Добросоцкий (также член Клуба – а кроме таковых к микрофону никто «чужой» и не допускался) – в свободное от славных литературных занятий время успел побыть и принципиальным сенатором, и успешным киносценаристом кинофильма, (где самолично заснялся неувядающий Пьер Ришар!), и строгим «завкафедром» МГИМО, и хлебосольным руководителем Сенатского Клуба при Совете Федерации. Профессионально ораторствующий государственный муж эффектно разрядил своеобразным скорбным юмором тяжёлую мистическую атмосферу, нависшую над выжидающим залом… Но также, под завязку спича, вынужден был признать особую иррациональную стать уральских жителей, в том числе и литературотворцев: «Я был сенатором от Пермской области. Что могу сказать: Урал интересен прежде всего тем, что он не имеет непререкаемых авторитетов. И многие вещи, привычные для Урала – в другой части России людям просто непонятны. Не случайно, к примеру, в Пермской области, в широком ходу выражение: «Так-то да, а так-то – нет!» Не пытайтесь это переводить или осмыслить! Могу отметить, что на Урале сложилась особая жизненная философия: люди очень «по-своему» видят мир, «по-своему» воспринимают жизненные ценности. Это некий мир, который живёт самостоятельно, исходя из каких-то лишь ему самому понятных внутренних законов». Речь бывшего сенатора – достойна помещения в разного рода хрестоматии и наглядные пособия по криминалистике: «На Урале даже иконы писались по-своему. Потому что: «Да что вы нам рассказываете, коков Иисус есть? Мы сами всё знаем!» …Россия жива инерционностью, традициями. Она живёт поэтами: наши эмоциональные поэтические души живут наслаждением той внутренней свободы, которая и есть Россия. Уральская поэзия – жива не пушкинской тематикой. Она не простая, разнополярная… Но, в том числе, представлена и целым пластом нонконформистской романтики в стиле «сколько тюрем я прошёл». И эта российская острота рождает то, что и можно назвать Правдой. Извините за высокопарность». Как-то так. Или как-то нет – теряюсь в догадках. Добавить тут нечего, да и комментировать бы я поостерёгся. Просто снимаем шляпу, кланяемся, мотаем на ус… Пора бы уже ввести в повествование и главного героя – Юрия Крылова. Но как-то страшусь: причём, чем дальше – тем всё больше. Не представляю, с какой стороны и подступиться. Поэтому – чтобы уж сразу вот так «не нагнетать» – отмечу небольшое, но яркое выступление Игоря Дудинского, представленного ведущим вечера как «философ от мира сего, но ведающий в деталях как небесный, так и подземный мир». Обычно, в таких случаях говорят уклончиво: «причащался разных чаш», оставляя испытующим самим делать выводы – согласно хаотично возникающим личным ассоциациям. Дудинский поправил ведущего – мол, он не просто философ, а именно «бродячий философ». Вспомнил добрым словом ушедшего в лучший мир Юрия Мамлеева, повздыхал о золотых временах зарождения метафизики в СССР, тогда ещё тоже – довольно «бродячей», с энтузиазмом нарезавшей беспечные круги вокруг Южинского переулка (штаб-квартиры неформальных советских мистиков). Ну и главное – возвестил пожелания Клубу метафизического реализма: «Поменьше реализма, но побольше метафизики! Уважающим себя и читателя литераторам важно отобразить русское экстатическое начало, мистическую душу России. Ведь у нас всё происходит совершенно по иррациональным внутренним принципам. И вот поэтому, нас и не понимают на Западе. У них там национальная идея: «потребление», а у нас – «терпение и страдание». Чтобы быть «в тонусе», русский человек должен жить «немного впроголодь». И у западного человека, абсолютно отравленного материализмом, не укладывается в голове российский образ мироощущения. Он вызывает какой-то «тихий ужас». Ну, это из «открытой части» послания. Другую «запредельщину» приводить не рискну, дабы избежать обоснованных обвинений в мистическом экстремизме. Были ещё интересные выступления: поэта Всеволода Емелина, художника Евгения Громова, телеведущего Сергея Дворянинова. А также поэтов, которые кроме обязательной для каждодневного познания членами Клуба метафизики – вполне успешно проявляют и в привычной для наукоёмкого населения «общей теоретической физике»: Леонида Дудко и Владимира Елина. Но даже не вижу возможности подробнее остановиться на этих, без сомнения – крайне достойных и очаровывающих богатством интеллекта выступлениях. …Ну, всё – дальше тянуть не получится! Пора перейти к главному блюду, к тому, для чего мы здесь все и собрались: к краткому обзору многочисленных по ходу вечера выступлений Юрия Крылова, превратившихся в одну неистовую креативную самоманифестацию. Прежде всего виновник творческого торжества поделился радостными событиями из издательской деятельности (как он сам выразился: «свежие вести с полей»). Типичный пример: книга с рассказами об Анне Ахматовой, которая выдержала несколько изданий, теперь будет трансформирована в некий новый свод текстов (куда войдут и Довлатов, и Аксёнов, и многие другие «кто в тренде»). Выступающий представлял сферы, где имеет долгосрочные литературные интересы несколько непредсказуемо, по одному ему, видимо, понятному алгоритму. Ну разве что, трудно не отметить, что данные сферы – крайне разнообразные, неожиданные и порой захватывали (по методу «ковровых бомбардировок») не только отдельные художественные сектора… но, на неискушённый взгляд, и довольно-таки совсем безбрежные пространства. Во всяком случае, расхожий афоризм про «невозможность объять необъятное» – как-то сам собой начинал концептуально обмякать и трескаться. Юрий Крылов замахнулся не просто «на многое»; но, пожалуй – на всё что попало в его видимую и «помыслимую» вселенную. И если «видимость» – можно ещё хоть как-то попытаться «количественно оценить» по аналогиям (были же, как-никак, и до него когда-то сверх-деятельные литераторы в истории человечества), то «крыловская помыслимость» – буквально завораживала таинственными безднами. Тут и «просто хороший русский язык» в стихотворных строчках (преподнесённый как «подарок присутствующим»). И много размышлений, тонких комментариев… Но главное – Крылов читал ЧУЖИЕ(!) тексты. (Господи, на моей окололитературной памяти – а это где-то с 1993 года! – на творческих вечерах каждый читает сугубо своё. Или посвящённое себе. Или «освящённое собой». И просит это делать всех остальных, кто с перепугу забрёл на мероприятие по «личному прославлению»). А тут – много, изысканно, проникновенно… но всё о других! И не о друзьях-собутыльниках, а «просто»! (Ну, ущипните меня уже кто-нибудь! За творческое самолюбие… Этого не может быть, потому что не может быть никогда!) Благо чуть-чуть отлегло, когда уже после вечера кто-то назвал Крылова «коллекционером». Вот оно что, оказывается! Ну, это хоть немного проясняет картину. Юрий Крылов отыскивает (буквально – отрывает видавшей виды киркой в шахтных завалах бескрайней русской словесности) диковинные самоцветы, занимается очисткой-отделкой-оправкой… и практически безвозмездно (по номиналу вышедшей книги) выставляет для всеобщего восхищения. Ну, раз активно сотрудничает с коммерческими издательствами, то попутно прёт наверх, «на горА» – и стандартное «злато-серебро», неизменно имеющее устойчивый спрос среди благодарных читателей. Но и не гнушается бесхитростным, но добротным антрацитом – на растопку доменной печи российского издательского процесса. Юрий Крылов нараспев декламировал Анну Андреевну Ахматову: «двадцать восемь ножевых, огнестрельных – пять», «любит, любит кровушку русская земля», давая прочувствовать проникновенность отточенных строк и недюжинный провидческий дар Величайшей литстарухи. Расцвечивал сочными образами заявленный на афише «Мартиролог». Например, стихами Марата Тамаева – уральского поэта, погибшего в конце 90-х годов: «…зачем ему печаль чужая, когда своей полным-полно»; «…чего мы нынче стоим? Ты прав – нам нынче нет цены!» Или творчеством ещё одного уральца – интереснейшего пиита из Свердловска Романа Тягунова: «В библиотеке имени меня несовершенство прогибает доски … В библиотеку имени меня записывают только сумасшедших – они горды своим несовершенством…Библиотека имени тебя – стоит внутри моей библиотеки». Вспоминал об ушедшем Алексее Парщикове: «Я был знаком с ним с самого детства. У меня была какая-то странная компания, в которой я был самым молодым и забавным, хотя в тот момент мне так не казалось». И закончил воспоминания стихотворением Парщикова «Хлябь», с назидательной концовкой, живописующей достойное завершение любой земной карьеры: «Только яма в земле… или просто отсутствие ямы». Далее – удивлялся знаменитому в отечественной литературе уральцу Виталии Кальпиди: «Он там, на Урале, творит просто какие-то чудеса!» соответственно, для наглядности, прочитал по памяти «непрограммный стих Виталия» с проникновенными строками – скрытым напутствием молодым да красивым барышням: «Не разбивай шестидесятилетним мужчинам их хрустальные сердца// Их горло перехлёстнуто как плетью рубцом от обручального кольца». Жизненно…и злободневно. Был анонсирован и особый изыскательско-издательский проект, захватывающий период русской поэзии с 1917 по 1930 год. Дословно: «Период неизученный, но невероятно интересный – и я буду делать поэтическую антологию того периода – надеюсь, по возможности она будет представлять полный срез». Время выхода – конец 2017 года, аккурат к книжной ярмарке «Нон-Фикшн». Некоторых интересных авторов, готовящейся антологии выступающий даже бегло представил. Например, вдохновенно прочитал стих Николая Ушакова. Уникальный поэт. В некотором смысле, Ушаков – классический конформист: кавалер ордена Ленина, лауреат Сталинской премии… но когда вчитываешься в отдельные его строки… Впрочем, лучше без комментариев, чистый текст: «…неведомый кавалерист по шпалам на восток проскачет// летят теплушки кверху дном, мосточки голову срывают//солдат в буфете ледяном от чёрной оспы умирает // он мертвой матери сказал луна в нетопленный вокзал плывёт торжественно и грозно// слепец частушки говорит и яблочком грохочет лира// начальник станции зарыт перед крыльцом своей квартиры…» В общем, что-то такое не слишком уж жизнеутверждающее. Но зато – более чем психоделическое. От времён Гражданской войны – Крылов переходит ко времени «лихих девяностых». Как и всё, что он делает – легко, непринуждённо, по-свойски. Ещё одно ожидаемое представление Уральской поэтической школы: «И снова вернёмся в город Свердловск. Просто не могу не вспомнить этого поэта – итак, Боря Рыжий, бедный мальчик… но хороший русский поэт». Далее – чуть-чуть о личности поэта, чуть побольше – строки поэта. Когда дошёл до известного «мой жалкий прах советую зарыть» – голос у Крылова дрожал и срывался. Несомненно, очень неслабый «уровень себя» внёс выступающий в прочтение этого трагического стихотворения. Концовка –особая: «земная шваль: бандиты и поэты». Тут уж распорядитель мероприятия, мистический горлан-главарь Сергей Сибирцев совсем не выдержал. Начал убедительно так упрашивать выступающего прочитать и «что-нибудь из своего». Потому как – всё же именно «авторский» вечер был заявлен в календарном плане. А ну как сидят в зале посторонние – не поймут ведь, посчитают себя обманутыми: на Крылова же шли! Юрий не стал отнекиваться да жеманиться. Надо – так надо! С готовностью представил и личное поэтическое творчество. Скажем, интригующий «Танец дервишей», где щедро рассыпал множество глубокомысленных определений собственного «я»… или «я» лирического героя – даже не суть важно. Не думаю, что в данном случае они так уж и непохожи: «Я – голуби летят над нашей зоной…», «я – всё равно что христианский дервиш… /…/танцую на воде», «мой аналой – как будто бы везде». Жёстко, образно, ёмко… и даже обсценная лексика звучала не только органично, но и вполне себе изящно. Понятное дело, приоритетная тема – о метафизиках-уральцах и метафизическом уральстве: «…бредил азиатский адмирал и дремала кровь ещё нежнее, и по снам стекала на Урал». Или стихи о районе Москвы, где автор вынужден по долгу редакционной службы пребывать – вдали от родного зовущего Урала: «Но призраку нужен воздух! Да, воздух – его наряд… В Коньково – стрёмные кони монументально стоят…» Вообще, в стихах Юрия Крылова сжата стальной пружиной этакая незлобливая, одухотворённая брутальность, где жаргон и «поэтическая резкость» вполне оправданы. И потом: жёсткость и «криминальный драйв» не выглядят самоцелью – они вполне дозированы, выверены, а потому не будут резать слух даже рафинированным эстетам, привыкшим исключительно к «изящным поэзам». И при всём при этом – особая романтика криминального мира. Не того, что нервно демонстрируется в дежурных полицейских сводках, но другого – хваткого, живучего, структурирующего себя по стойким «понятиям». Но при этом полного суровой правды жизни, жёсткой образности… и романтики неумолимой справедливости. Ну, и теперь подбираемся к самому неожиданному. Во всяком случае, после данной декларации – по залу ещё долго бродили перешёптывания, поёживания, да всеобщее оживление. А звучала она в устах Юрия Крылова дословно так: «У меня брат, царство ему небесное – последний Коронованный Вор в Советском Союзе: Вова Череп, уралмашевский бандит… при всём при том – он закончил Московский архитектурный институт, был замечательным художником». Сказать, что народ удивился – это прямо… ну, совсем ничего не сказать! Изумился, заинтриговался… ну и воодушевился, вестимо, сверх всякой меры. На местах зародились бурные обсуждения в полголоса, так что даже микрофон выступающего с трудом затмевал возбуждённый гул литературных ценителей в зале. После этого как-то сами собой «сложились в общий упорядоченный пазл» и слова Ольги Славниковой об уральском криминале, и высказывания экс-сенатора Добросоцкого – о нём же. И по-особому заискрились многие строки из крыловских стихотворений – если и не пронизанные насквозь романтикой уголовной тематики, то, как минимум, талантливо стилизованные под неё: «…на арестанской мове неговорённым словом…», «выкусил сосочки самому себе…», «…живота не жалко – большак полозья точит…» К слову, и лирика у Юрия Крылова – временами довольно неожиданная, среднестатистическому гражданину до конца непонятная. Например, такое вот обращение к лирической героине – Прасковье, Прасковее: «Поедем по пороше – подальше от Параши, не греет волос волчий – согреюсь на параше». К тому же, ряд других деталей – в свете обнародованной информации – получил совсем иное прочтение. Представьте столичный литературно-салонный вечер: дамы – в казуальных платьях, но в вечернем макияже; мужики – кто в чопорных костюмах да цветастых галстуках, кто в «попроще» – пушистый свитер сверху потёртых джинсов. В зале по сезону не жарко – отдельные фемины жеманно кутаются в клубистые шали. А главный герой вечера – Юрий Крылов – в стильной майке без рукавов. И не потому, что закалённый, а скорее – чтобы были видны «авторитетные» татуировки на предплечьях. Эх, жаль не умею их трактовать! Хотя, как говориться: «От сумы, да от тюрьмы – не зарекайся!» Главное, чтобы положение в стране не заставляло добавлять сакраментальную фразу «Все там будем!» Но судя по тому, с какой решимостью была продемонстрирована «чисто конкретная» наколка, её обладатель – явно «положенец». Ну, во всяком случае, в современной российской литературе – просто без всякого сомнения. И думаю, будет многое определять в ней: не только пути дальнейшего развития… но и методы скорейшего открытия-закрытия. И сразу встали на заранее зарезервированные до сих пор едва ли понятные определения Всеволода Емелина: «Вам всем повезло, что вы пришли: Юра Крылов – на самом деле мощный аттракцион. Я с ним знаком недолго, но когда с ним столкнулся, то на меня повеяло чем-то «досократовским». Как с Гомером мало чего ясно (в плене его историчности), как с Шекспиром – также много недосказанностей, даже вопрошают: «А был ли он вообще?» Так же и вокруг Крылова – столько мифов, полу-мифов… Он абсолютно непрозрачен, весь окутан тайнами, недомолвками и общей загадочностью». И резюмирующие оценки Ольги Славниковой, предсказавшей уральской литературе скорое триумфальное восхождение: «Литература России ныне состоит из полузатонувших Атлантид: кусочки суши, которые видны невооружённым взглядом, они сравнительно небольшие – что и даёт некоторым злопыхателям говорить о том, что эта литература невелика. Но уральская литература – настолько велика и богата, при этом полна смыслами, которые действительно стоит хотя бы попытаться воспринять. И будет очень хорошо, если мы увидим хотя бы часть той Большой литературы, которая развивается «не под прожекторами». Да и много ещё чего другого, что даже нельзя выразить без использования особых, мистическо-духовных «понятий». …Так что остаётся лишь присоединиться к словам Сергея Сибирцева, закрывающего очередное заседание Клуба метафизического реализма традиционным увещеванием для любопытствующих и сочувствующих (свои – и так всё знают!): «Следите за культурными акциями Клуба, за творческими провокациями наших членов… и за грядущими великими мистическими свершениями!»