Лев Пирогов: Слепой выбор и вся Россия
Покупателя, в отличие от читателя, не любят. Уберите из этого расклада деньги – дышать станет легче, но чем, если не деньгами, измеряется успех, то есть, тьфу… значимость и важность произведения?.. В минувший вторник в Москве состоялось вручение Горьковской литературной премии. Событие, можно сказать, невеликое, – литературных премий у нас и так больше, чем нужно, – но из ряда вон выходящее. Из ряда литературных премий и того, для чего они нужны (а точней сказать, не нужны). Что такое литературная премия сегодня? Инструмент продажи книжной продукции. Собственно, вся литература в стране сегодня сводится именно к этому: есть люди, которым в начале 90-х не повезло: пока другие брали «нефтянку» или «люминь», они взяли книготорговлю (ну а что, в 92-м году на этой ниве за полгода сколачивались состояния). А через пару лет, когда книгоиздание и книготорговля впали в ничтожество, из которого никогда уж больше не выберутся, было поздно: всю «нефтянку» и «люминь» разобрали. Что делать? А делать надо вид – что ты не лопухнулся, а радеешь за просвещение и культуру, что книгоиздание – твой осознанный патриотический выбор, потому что Толстой и Пушкин (и пихать под столом ногой дружбана-госчиновника, товарища по рыбалке: «Ты это, того… давай налоги снижай мне. Какую-нибудь госпургу придумывай, видишь, как я попал?»). Какая-нибудь госпурга – это книжные фестивали на Красной площади, Год литературы, прошедший недавно у нас в стране (и на большинстве его «площадок» и «форумах» речь шла о «проблемах книготорговли») и так далее. Государственные средства поддержки «социально ориентированного бизнеса». Правда, социальная его ориентированность – это все лишь слова с трибун. Продается на всех этих красных площадях и площадках все равно не Толстой и Пушкин, а то, что продается. Рецепты, вязание, кактусы, путеводители, как выйти замуж за миллионера и секс, секс, секс. (А если б продавался Пушкин, его бы не покупали.) В общем, литература в России – это книготорговля. Такова официальная точка зрения. Другой просто нет. Премия прошла под лозунгом «Не миллион для писателя, а писатель для миллионов» (фото: godliteratury.ru) Несколько лет назад, когда, в преддверии Года литературы, президент созвал писателей на всероссийское «Литературное собрание», казалось, что она вот-вот появится. Ну зачем-то власть же сзывает писателей чуть не со всей страны? Может, сказать что… или спросить… Оказалось, нет. Из уст власти прозвучали дежурные слова о Толстом и Пушкине (и о том, что национальным достоянием России является русский язык, это было глубоко, да), и уст писателей прозвучали положенные жалобы и просьбы (нам бы то, нам бы это), а о том, для чего литература стране, – не Толстой и Пушкин, а нынешние, сегодняшние, – чем им заняться, кому адресоваться, какую пользу родине принести (ну, попутно с самовыражением и услугам вечности), об этом ни-ни. Потому что иначе будет тоталитаризм. Нервному писательскому сердцу приказать нельзя, до парадоксального писательского ума не достучаться. Он же эльф. Люди – это кто дело делает, деньги зарабатывает, накладные подписывает, фуры гоняет. Заметьте, кино и театр у нас в стране подчинены Министерству культуры. Литература – нет. Литература находится в ведомстве Агентства по средствам массовой информации и печати. Чьи средства производства, того и литература. А средство производства литературы – это печатный станок. Логично? А что является предметом литературы? Продукт, изготовляемый на печатном станке, то есть книга. Чувство, идея – это все как-то непонятно и несерьезно. А книгу можно продать или купить. Как у нас идея может быть предметом, если мы живем в деидеологизированном государстве? Ну, а если кто-то заметит, что государство у нас отнюдь не деидеологизированное, что его необъявленной тотальной идеологией является рынок – культ успеха и обогащения, то тогда тем более предметом национальной литературы должна быть книга – как предмет, который можно продать или купить. Обсуждать произведения литературы, спорить и переживать по их поводу, обольщаться вымыслом – зачем? Мы же не дети… Вот если какое-то из произведений обогатило своего автора, тогда другое дело, тогда есть предмет для разговора… Вот в таких условиях существуем мы, в таких условиях существует литературный и литературно-премиальный процесс. По привычке мы называем потребителей книжной продукции читателями, но никакими читателями – для нас – они не являются. Читателей любят, ведь мы любим тех, кому делаем добро. Любим за то, что они, нуждаясь в нас, позволяют нам ощущать себя хорошими. Читателей мы любили за то, что у нас было то, что им нужно. Они бродили за нами гурьбой, как малые дети за фокусником или мороженщиком. Другое дело – потребитель книжной продукции, покупатель книг. Это классовый враг. У него есть то, что нужно нам – его деньги. Его нужно заставить отдать их нам: прельстить, задурить, затуманить… Покупателя, в отличие от читателя, не любят. Уберите из этого расклада деньги – дышать станет легче, но чем, если не деньгами, измеряется успех, то есть, тьфу… значимость и важность произведения?.. Горьковская премия решила сделать, во-первых, вот что. Отказаться от услуг «профессионального жюри», которое за деньги и интерес наградит хоть черта. Было создано добровольное общественное объединение читателей – энтузиастов литературы. Оно получило название «Народное министерство литературы» (помните, что своего министерства у литературы нет?). Наиболее активные его участники и вошли в жюри. На добровольной основе. Имена участников жюри были скрыты. Точно так же скрыты были имена претендентов на премию. Все произведения подавались на суд жюри анонимно. Правый это писатель писал или виноватый, патриот или либерал, известный или неизвестный, молодой или старый – не важно. Читайте текст и слушайте, что вам сердце скажет (а не что говорят ваши предубеждения). И наконец – лауреатам решили подарить «не рыбку, а удочку»: премия прошла под лозунгом «Не миллион для писателя, а писатель для миллионов». Произведения лауреатов Горьковской премии будут печататься тиражом 750 тысяч экземпляров в общенациональной газете «Моя семья» и охватят аудиторию до двух миллионов человек. В результате лауреатами и дипломантами Горьковской премии стали восемь человек из Ярославля, Пскова, села Курманаевка Оренбургской области, Саранска, Омска, Калуги, Москвы. Кто-то из них мне знаком, кто-то нет. Буду читать: все они собраны на специальной странице Уже начал, пока доволен. Эта литература заметно отличается от той, которую награждают профессионалы и не «в слепую». (Только представьте, что именно такую литературу мы бы могли иметь сегодня на полках библиотек и прилавках книжных магазинов…) А пока закончу речь о Горьковской премии (и о том, почему я тут рассказывал о Горьковской премии) абзацем из рассказа лауреата премии псковича Владимира Клевцова. Он называется «Родник» и речь в нем идет о том, как один чудак-человек расчистил родник в поле, прорыл для него удобный слив в реку и построил вокруг аккуратный маленький срубик. «Случайные путники: пастухи, трактористы, рыбаки и косцы, что приходят сюда испить воды, недоумевают, зачем этот неведомый строитель сделал второй слив, и глядят вниз, где по крутому склону к реке Каменке спешит ручей, пробивший в почве тонкое, как нить, русло. Он бежит не затихая, бежит даже зимой, под снегом и льдом. И им невдомек, что Каменка впадает в Медведицу, Медведица в Волгу, а Волга – уже вся Россия». Лев Пирогов
