Прекрасное имя: к юбилею Беллы Ахмадулиной
Сегодня шестидесятники окончательно и бесповоротно стали историей. С уходом из жизни Евгения Евтушенко в лучшем из миров окончательно оформилась дружная и противоречивая компания. Окуджава, Вознесенский, Рождественский, Аксенов – и сияющая меж ними звезда Белла Ахмадулина. Ее 80-летие – юбилей в определенной мере условный: до последних дней она сохранила и потрясающую внешнюю притягательность, и внутреннюю непротиворечивость, более того – несгибаемость, в которую не верилось при первом взгляде на эту нежную и хрупкую женщину. Не верилось до той поры, пока она не начинала читать свои стихи – и тогда оставалось только поражаться удивительной силе, заключенной в этих строчках, а значит – и в ней самой. В шестидесятые с поэзией произошла невероятная вещь, которая не случалась с ней со времен, пожалуй, Средневековья, – целое поколение начало не просто верить, а напрямую ощущать магическую силу стиха и его способность перевернуть общество. Стихи шагнули за пределы салонов и кухонь, им стало тесно в маленьком пространстве, и на площади и стадионы хлынули молодые и дерзкие поэты-пришельцы с авангардными рифмами и ритмами. В автомобиле с Ахматовой Об Ахмадулиной ходили легенды – и она их поддерживала, понимая, что становится не просто звездой литературы, а фактически символом поколения. К ней прислушивались не только ровесники, но и живая легенда Серебряного века Анна Ахматова. Та, хоть и поругала царственно первую книжку Ахмадулиной, нет-нет да и снисходила до общения с новым поколением московских поэтов (при том, что активно пестовала ленинградскую молодежь – Уфлянда, Гордина, Наймана, Бродского). Про их встречу и сложилась одна из ключевых легенд об Ахмадулиной: Белла на новой машине везет Ахматову кататься. Анна Андреевна величаво принимает приглашение, но чудо отечественного автопрома ломается прямо на дороге. Ахматова полчаса сидит в салоне и ждет, пока Ахмадулина починит машину – не дождалась, рассердилась, вышла из машины и уехала. Это довольно символично: по логике Ахмадулина должна была наследовать именно Ахматовой с ее высокой чувственностью и внутренней жертвенностью, а на деле шестидесятники (и Ахмадулина в том числе) оказались куда ближе к Пастернаку и Мандельштаму – ввиду повышенного градуса внутренней рефлексии и невероятным накалом самоосуждения. Они – эта яростная молодежь, в одночасье покорившая стадионы – ощущали тот невероятный груз ответственности, который упал на их плечи. Они стали голосом поколения – а значит, в кои-то веки от поэтов, казалось, хоть что-то зависит. Нежный голос Еще один любопытный эпизод, который иллюстрирует то, какое символическое значение имела Ахмадулина среди своего поколения. В конце шестидесятых Федор Хитрук пригласил актрису Ию Саввину на озвучивание Пятачка в мультфильме про Винни-Пуха. Саввина никак не могла попасть в роль: голос у ее поросенка был то излишне детским, то попросту нелепым. И тут Хитрук предложил удивительное решение: "Пятачок должен быть романтичным и нежным. Помнишь, как читает свои стихи Ахмадулина? Вот и говори с такой же интонацией!" И все получилось – можете проверить сами. Самое важное в этой истории то, что режиссеру даже не пришлось что-либо дополнительно объяснять актрисе – то, как читает свои стихи каждый из шестидесятников, знали как минимум все мыслящие соотечественники. Ахмадулина всегда была честна и с собой, и со своим читателем: некоторые ее стихи исповедальны и трагичны, некоторые – полны надежды, некоторые – исполнены глубочайшей тоски, но все это – признание открытой души, честность на разрыв аорты, что роднит ее, как ни странно, с Высоцким, напрямую к шестидесятническому кругу не принадлежавшему. В жизни их связывала масса пересечений: от принадлежности к общим московским компаниям до теплой дружбы не слишком частых встреч – в силу невероятной занятости обоих. Дружба с Высоцким Ахмадулина изо всех сил старалась помочь Высоцкому напечататься – его появление в легендарном альманах "Метрополь" во многом произошло благодаря давней дружбе с Василием Аксеновым и связью с семьей Ахмадулиной и ее мужа Бориса Мессерера (в его мастерской и собирался альманах) – но не только в самиздате, а и в "настоящей", "большой" печати. Она вспоминала: "Володя так хотел увидеть свои стихи напечатанными! Он искал подтверждения своей литературности. Ведь это замечательные его сочинения! Он был замечательным артистом, прекрасным человеком – добрым, милым, щедрым. Но полагал он себя, прежде всего, поэтом. И был абсолютно прав. А место его в литературе – оно одно, оно уникально…". И именно Высоцкий оставил наиболее точный стихотворный портрет Ахмадулиной: И если вы слишком душой огрубели – Идите смягчиться не к водке, а к Белле. И если вам что-то под горло подкатит – У Беллы и боли, и нежности хватит… Дружба была для нее наивысшей ценностью – в ней отражалась сама Белла. Как вспоминает о ней Наталья Солженицына: "Ее главным качеством была доброта и преданность. Она нисколько не менялась с возрастом – всегда была такой же доброй, нежной и верной своим друзьям: когда мы с Александром Исаевичем вернулись в Россию, то семья Беллы и Бориса Мессерера были теми людьми, с кем мы постоянно общались – то виделись на концертах, то они приходили к нам на вручение Солженицынской премии". Главным хранителем памяти об Ахмадулиной остается ее супруг Борис Мессерер, недавно выпустивший потрясающую по силе и страсти книгу "Промельк Беллы" – лучшее свидетельство их многолетней любви: "Итог жизни Беллы – ее стихи. Стихи, которые живы в человеческой памяти. Книги, изданные огромными тиражами. Итог этой жизни – ее образ, оставшийся навсегда в сознании людей, ее имя, которое заменило фамилию". И в самом деле – ее имя стало безусловным, бесспорным символом целого поколения. Белла, bella, красивая – мы произносим это, и перед нами возникает единственный бесспорный образ – хрупкая тоненькая фигурка перед огромной толпой, бросающая в зрителя потрясающие по красоте строки высочайшего накала. Бесспорная звезда и воплощенная красота. Единственная и неповторимая. Павел Сурков
