Дети и война: от голода они грызли печь и умерли — мы закопали их в снегу

В честь 72-й годовщины Великой Победы в рамках акции #ОднаНаВсех мы попросили поделиться воспоминаниями людей, которые детьми пережили страшное военное время. Толмачева Галина Константиновна (год рождения — 1938) Когда началась война, мне было всего три года. Наша семья жила в поселке Красная Нива Оренбургской области. Я, конечно, еще не понимала, что такое война. Не помню и того момента, когда отец уходил на фронт. Может, это и хорошо, иначе стало бы для меня большой трагедией. Сейчас в чертогах памяти сохранились только два момента. Один из них полон нежности. Это было в 1943 году, когда папа ненадолго приехал домой. Помню, как он подбрасывал меня к потолку, а мама стояла рядом и плакала… Через пару месяцев пришла похоронка — это второй момент войны, который я никогда не забуду. Казалось, что хуже быть уже не может, но мы ошибались. Наша молодая и красивая мама очень быстро старела. Холод и голод изнуряли невероятно… Помню как-то вечером мама уложила нас со старшей сестрой Надей на печь и говорит: "Девочки, давайте помечтаем. Что вы хотели бы съесть?". Наверное, она думала, что мы скажем про шоколад, но мы в один голос воскликнули: "Хлеба!". Тогда мама встала и отрезала нам целую краюху от буханки хлеба, рассчитанной на неделю. Я быстро слопала свой кусок, а сестра была умнее — не стала. Потом каждое утро, когда я уходила в школу, она давала мне по четвертинке от этого кусочка, наказывая, чтобы я училась только на "пятерки" — ради победы. Мы вообще боялись получать "двойки" — это казалось каким-то страшным проступком, словно предательство Родины. Для фронта тогда ничего не жалели. Мама шила фуфайки и бурки, а сама в мороз ходила раздетая. Нам с сестрой доставались вещи из перешитой одежды отца и братьев. Еще мама пекла хлеб, сушила сухари и отправляла на фронт. Мы смотрели на эти сухари голодными глазами. Она заставляла нас петь, чтобы "занять" рты… 9 мая 1945 года светило солнце. По улицам носились дети с воплями: "Победа!". Потом по железной дороге пошли поезда с солдатами. Они возвращались домой и махали нам пилотками. Отца мы, конечно, не ждали, но к нам приехал его фронтовой товарищ. Отдал нам папины письма, которые он так и не успел отправить, и монетку с вмятиной от пули — той самой, которая его убила. Повышева Лидия Федоровна (год рождения — 1935) Летом 1941 года мне было пять лет. Наша семья тогда жила на Алтае, в селе Мартовка. Отца призвали на фронт в 1941 году вместе с другими односельчанами. Я хорошо помню день проводов: наши защитники отказывались брать с собой еду, которую приготовили для них матери и жены. Они знали, что мы будем голодать. Перед уходом некоторые наказывали детям: "Учись хорошо — врачом будешь". Моему братишке отец предрек профессию летчика… А женщины кричали, плакали и… пели песни. Так легче пережить горе. Потом начались голодные будни. У нас была корова. Помню, мама все время говорила: "Если съедим корову, все погибнем". По ночам мы ходили собирать траву и сено для свое кормилицы. Однажды я нашла дома соль, растворила всю ее в воде и выпила. "Ты же могла умереть!" — плакала мама. Некоторые женщины уезжали из села, бросали детей, и те погибали от холода и голода. Никогда не забуду, как дети одной такой матери грызли печь… Зимой мы закопали их в снегу, а весной перезахоронили в землю. По ночам вязали носки и перчатки для фронтовиков. Мама старательно упаковывала их, чтобы в дороге ничего не повредилось. Иногда мы с братишкой спрашивали у нее: "А что будет, если мы не победим?". Она отвечала: "Такого не может быть, прекратите об этом думать! Будет победа!". О победе мы узнавали постепенно. Сначала пришло сообщение, что наши наступают, а потом я увидела, как в село въехал почтальон на лошади. Нет, он не въехал — влетел! Да как закричит: "По-о-обеда!". Ребятишки постарше сразу загалдели: "Ну все, завтра будет хлеб". Но на другой день хлеба, конечно, как и прежде, не было… Со временем в село начали возвращаться бойцы. Безногие, безрукие… Мало кто здоровым остался. Они стеснялись показываться на улицах, считали себя не героями, а уродами. Но мы всех ценили и всем были рады.