Девять историй кота Басё. Светлана Лаврентьева уходит в чащу леса, чтобы быть подальше от трендовой поэзии

Она не любит называть себя поэтом, хотя ее стихи читают в каждом городе. Подписчики ее страниц в соцсетях - десятки тысяч людей, которым живые и искренние тексты близки по-настоящему. Рунет знает Светлану Лаврентьеву под именем мудрого и немного странного персонажа сказок Сергея Козлова и это имя - Кот Басё.За пару дней до ее очередного концерта в столице, который запомнится его гостям презентацией книги "Бес тебя", написанной в соавторстве с Натальей Тованчёвой, мы встретились с Светланой за чашкой кофе. Мы встретились, чтобы говорить - о магии ритма, о ритмике текста, о переговорах с высшими инстанциями, о чувствах, которые можно передать лишь словом "химия", и даже о гордыне человеческой. ИСТОРИЯ ПРО ЧЕСТНОСТЬ - Светлана - твоя способность писать - это генетическое? - Этот процесс происходит на уровне физиологии. Я помню, что в моей жизни вся история про поэзию началась примерно в 4 года, хотя родители утверждают, что процесс был запущен еще раньше. Сейчас я смотрю на своего сына. Ему 11, он пишет стихи с хэштегом #сынкотабасё. Когда он только начал говорить и что-то понимать, он тут же стал пробовать играть словами, играть рифмами. Это внутри тебя. Ты просто слышишь речь, и некий внутренний механизм начинает генерировать четкий, ритмичный текст. Это такая же особенность, как, к примеру, голос. Если у ребенка с детства есть вокальные данные, он с самого раннего возраста начинает петь. Я знаю, есть какой-то участок мозга, который отвечает и за поэзию. - Ты задумывалась над тем, как это работает? Про внезапные поэтические озарения у разных поэтов слышали все. Это тоже, на твой взгляд, физиология и работа мозга? - Подобные озарения - очень яркий пример такой работы. Просто ты сам мозгу в этот момент не нужен. Самое правильное, что ты можешь сделать - не мешать ему. Количество нейронов, которые в нем находятся, настолько велико, что ты просто не можешь ими управлять. У тебя должна быть хорошая антенна, функционирующая без сбоев. Нужно научиться жить в этом потоке правильного, четкого сигнала. И тогда получится самая честная и правильная история. Стихи, рождающиеся из такого состояния, ощущаются особенным образом даже на физическом уровне. А когда ты их пишешь, не думаешь. Точно так же, как когда ты ешь, ты не задумываешься, как у тебя работают мышцы рук, чтобы поднять ложку или вилку. Все происходит естественно, само собой. - Читатели чувствуют этот поток? Могут отфиксировать эту честность текста? - И могут, и отфиксируют. Читатели совсем иначе воспринимают такие стихи. Когда появляется подобный текст, часто ты сам не понимаешь, что написал, а кто-то уже прочел и почувствовал бегущий по телу ток. И тебе летят сообщения: "Ух ты! Мурашки по коже! Классно!". Это особенное ощущение, опыт, который с годами никуда не уходит. - Такой опыт помогает писать не только в момент озарения, но и в спокойном, привычном состоянии сознания? - Переживание подобных эффектов со временем позволяет создавать тексты любой сложности, любого ритма и лексического уровня. Мое образование также дает серьезную базу для развития подобных навыков. Не стану скрывать, я использую их в своей работе. Да и что греха таить? Все мы, пишущие в рифму, используем этот накопленный опыт, когда кажется, что давно уже ничего не писали, а надо бы что-то изобразить. Но при таком подходе ты, как автор, не получишь того самого творческого экстаза. И не все читатели воспримут такой, можно сказать, искусственный текст. Тех, кому знакомо состояние вхождения в поток, не обманешь. Они сразу все поймут. - Выходит, ты "проходных" вещей не пишешь? - Сейчас уже не пишу. К тому же, нельзя сказать, что у меня всегда получаются именно стихи. Я пишу тексты и делю их по формам. Я пишу, потому что то, что возникает в сознании, надо записать. Давно, в самом начале был период, когда казалось, что завтра ты проснешься и ничего не напишешь, ни строчки, не сможешь. От тебя разбегутся читатели, а ведь вокруг столько пишущих людей... Тогда было время перманентного сравнения себя с другими. Но потом это прошло. Окончательно. - Как это случилось? - Органично. Это возраст, мудрость, жизненный опыт, в конце концов. Со временем ты начинаешь четко отделять себя от остального социума, осознавать, что твоя первостепенная цель - собственный душевный комфорт, позволяющий тебе нормально функционировать во всех смыслах этого слова. И сейчас я уже пребываю в таком пространственно-временном измерении. Нет, мне не все равно, я не могу сказать, что мнение окружающих относительно того, что я делаю, мне безразлично. Но у меня всегда возникает вопрос: а судьи кто? Есть люди, мнению которых я доверяю, к которым прислушиваюсь. Но их никогда не было много. Это правда, как бы она сейчас не звучала. - И не стоит гнаться за популярностью и высокой оценкой широкой общественности? - Скажу так: я не в мейнстриме и не собираюсь там быть. Просто мне неинтересно бежать ради бега. Мне нужно понимать, в чем смысл того, что я делаю. Если я дам честный текст, то я сама получу от него очень многое. И это не лайки и репосты по страницам в соцсетях. Возможно, такой текст даст мне освобождение от чего бы то ни было, придаст мне сил, выведет на иной уровень осознания неких процессов. Может быть, через него я получу покой. Помнишь, как в "Мастере и Маргарите"? "Они не заслуживают света. Они заслуживают покой..." Честный текст всегда дает автору что-то очень важное. Генерированием букв в определенным образом заданной последовательности я занимаюсь на работе и получаю за это свой гонорар. Остальное должно оставаться максимально, предельно честным. В первую очередь - для самой себя. ИСТОРИЯ ПРО БОГА - Ты часто пишешь о Боге. Между вами все серьезно? - Все, что касается нашей истории с Богом и смертью, имеет под собой огромную реальную основу. Это глубоко личное. Я никогда не рассказывала и не стану рассказывать подробности, но опыт пограничного состояния позволяет мне иногда даже, как кажется, фамильярно общаться с явлениями высшего порядка. - Ты религиозный человек? - Нет, я не могу сказать, что во мне есть глубокая религиозность. Существует четкое понимание, осознание присутствия некоей высшей силы, которая умнее нас всех вместе взятых, а потому и весь масштаб ее замысла мы если и поймем, то гораздо позже. И наша история с этой силой не может остаться где-то в прошлом. Она развивается. Она происходит всегда. Что бы ни случилось, в моей жизни Бога меньше не станет. Если я кому и задаю вопросы, то только ему, туда, наверх. - Ты общаешься с ним через тексты? - Долгое время я искала правильную для себя форму общения с ним. Мне необходим язык, наиболее подходящий для такого контакта. И для того, чтобы найти его, нужно изучить и сравнить все возможное, чтобы понять, какой диалект идеально подходит именно тебе. У меня за спиной большой период попыток найти своего Бога или даже Богов, проявление и понимание этой высшей силы, и эти поиски продолжаются до сих пор. Но главное здесь - сам контакт. Сегодня я могу говорить на русском, завтра перейти на английский, а через неделю выучить японский, в отношениях с высшим разумом ничего не изменится. И к присутствию этого сигнала в моей жизни я отношусь очень серьезно. Нет ничего страшнее фразы: "Бог меня оставил". Конкретные религии или церкви тут совершенно ни при чем. Если высшая сила оставит тебя, все закончится. Ее присутствие - это главное, а как именно, через какую систему, через какие символы и образы человек настраивается на контакт с ней - его личное дело. - Помимо отношений с Небесной канцелярией ты пишешь об очень и очень многом. Есть ли у тебя свои собственные правила выбора тем? - Во-первых, не бывает тем спонтанных, никоим образом не относящихся к тебе самой. Я не устаю повторять одно основополагающее правило, принцип, закон: никогда не пишите о том, чего не знаете, чего не видели и чего не прожили сами. Вы не напишете об этом честно. Да, был Владимир Высоцкий, который никогда не бывал на войне, но писал о ней так, будто прошел все возможные "горячие точки". Но это особый талант, особый дар. Он умел считывать истории, состояния, энергию тех, кто был под огнем обстрелов, в котлах, в гарнизонах и батальонах. Он отражал их. Высоцкий был гениальным зеркалом. И когда он пел об этом, было абсолютно очевидно, что ему самому больно, он проживает это так, будто все эти истории произошли с ним самим. - Значит, чужую историю можно написать, только полностью приняв ее на себя? - Можно сказать и так. Опять же Высоцкий, чувствуя боль другого человека, мог передать ее в своей песне. Человек может описать ситуацию, в которое его самого не было, только если это эмпат высочайшего уровня, способный полностью просканировать чужую историю и перенять все впечатления от нее. В противном случае, нужно прожить то, о чем ты собираешься говорить и писать, самостоятельно. СТРАШНОВАТАЯ ИСТОРИЯ ПРО НОВОСТНЫЕ ЛЕНТЫ - Сегодня многие поэты стараются отвечать стихами на актуальные события. Ты этого не делаешь. Это принципиальная позиция? - Единственный раз, когда у меня была такая реакция на ленту новостей, - крушение нашего самолета на Синайском полуострове в октябре 2015 года. Я до сих пор не могу точно сказать, почему тогда появился текст. Моя работа подразумевает, что я постоянно нахожусь в информационных потоках, знаю последние новости и вижу, что происходит в мире. Но именно в тот раз мне было по-настоящему больно. Возможно, это связано с тем, что в той страшной авиакатастрофе погибли дети, а я сама - мать. В любом случае текст просто появился у меня в голове. И я потом долго думала, стоит ли его выкладывать в сеть, сомневалась. В итоге все-таки выложила, но спустя некоторое время. - Ты считаешь, что поэзия существует не для экстренного реагирования на происходящее вокруг? - Да. Я думаю, что поэзия - точно не язык мейнстрима. Исключением может стать только ситуация, когда речь идет о гражданских поэтах с четко заявленной гражданской позицией. Например, я прекрасно понимаю подобные стихи Дмитрия Быкова. Это одно из его амплуа, можно сказать профессия - журналистика в стихах. Человек выбирает сам подобный путь. Он понимает, что хорош в этом. Он умеет ловко упаковать актуальное в свой текст, а значит, может продолжать развитие в этом направлении. А как это сделать в моем случае? - После разговора о Боге представляется странная картинка... - Вот именно. Невозможно заставить высшую силу выдавать тебе информацию четко по запросу, по щелчку пальцев. И я не горю желанием опровергать это утверждение. На что это было бы похоже? Эй, Боже! Модная газировка поменяла бренд! Реагируем! Пенсии старикам нашим не выплачивают! Давай стишок сюда! Ты же понимаешь, что это самый настоящий бред. К тому же, у меня такой объем работы в медиасфере, что если все эти инфоповоды проникнут еще и в стихи, боюсь, я просто сойду с ума. - Почему не сходят с ума те, кто поэтизирует каждую более-менее громкую новость? Очевидно, что куча народу все это пишет, чтобы просто подсесть на волну происходящего события. Это такой пиар, ньюсджекинг в стихах. Но зачем мне это? Одно дело, когда ситуация касается тебя лично и от нее тебе или хорошо, или больно, или даже просто невыносимо до такой степени, что она сама выливается в текст. Если так, то пиши и публикуй. Но лучше сделай публикацию позже. Как по мне, выезжать на волне мощного события, особенно если мы говорим о какой-либо трагедии, просто моветон. Это противоречит моим морально-этическим нормам до такой степени, что я никогда не задумывалась, насколько подобный прием может быть полезен для продвижения своих собственных проектов. - Кстати, ты много уделяешь времени собственному пиару в тех же соцсетях? - Я не уделяю ему внимания вообще. Серьезно. При том, что я сама - профессиональный пиарщик, на продвижении своих пабликов и страниц я просто, пардон, не заморачиваюсь. Делать на их основе площадку, инструмент, накручивать трафик, садиться на инфоповоды? Нет. Не могу. Мне не 14 лет, чтобы играть в подобные игры. Правда. ИЗНАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПРО ЛЕС И МОРЕ - Твоя работа - постоянная загруженность новостями, какими-то сообщениями, сетевым контентом. Это не мешает работать с собственными текстами? - Есть такой момент. И он играет злую шутку со мной не только как с поэтом, но и как с читателем. В последнее время я стала читать значительно меньше, потому что в меня просто не влезает еще одна порция информации. При этом я покупаю книги, слежу за крупными литературными премиями. Мне важно оставаться культурным человеком, понимающим, что происходит в нынешнем литературном процессе. Но когда накатывает усталость, я могу на все это махнуть рукой. И если раньше книга была для меня синонимом медитации, то теперь, когда я в Краснодаре, при каждом удобном случае с беру машину и еду к морю, чтобы просто в тишине посмотреть, как солнце опускается за горизонт. И в этот момент мне не надо даже музыки. Мне нужно освободить голову от картинок, слов и звуков. - При такой нагрузке ты стала писать меньше? - Нет. На процесс проявления текста этот момент никак не влияет. Если тебе пришло сообщение, его нужно записать. Ты от этого не отвертишься. А вот потреблять некий контент, впитывать информацию мне становится тяжело. Одних рабочих чатов в моем смартфоне чуть меньше двух десятков. - Созерцание моря и заката дарит тебе ощущение покоя. Морских текстов у тебя тоже довольно много. Есть ли другие любимые образы, которые перемещаются из стихотворения в стихотворение? - Они есть, но сейчас я стараюсь немного отойти от них в сторону. Просто существуют вещи, которые мне близки органически. У каждого поэта, писателя, художника присутствует некая образно-символическая система, которая ему свойственна. Например, Африка - гумилевская, московские дворы и улицы - цветаевская, а желтый Петербург - это Петербург Достоевского. В силу моей личной географии для меня такой системой становится все, что связано с лесом, морем и вообще природой. Я действительно люблю посидеть на траве или обнять дерево, я могу долго смотреть на воду. Это первоисточник, связь с которым мне необходима. - Но у тебя в текстах есть и город. В какой момент он появился? - Значительно позже, чем природная основа. При этом, когда он начинает появляться все чаще, это знак того, что моя жизнь в данный момент идет на очень большой скорости. Я в центрифуге. А море, лес - это моя органика и, конечно, именно к ней меня тянет больше всего. Это подобно истории с любимым цветом. Если пустить меня в магазин, я обязательно возьму себе что-то серое или черное и что-то любого оттенка синего. Когда в какой-то момент я поняла, что начинаются проблемы с гардеробом, стала заставлять себя осознанно выбирать одежду других расцветок. Вот и с текстами то же самое. Я стараюсь хоть немного регулировать процесс их написания, ведь 18-й по счету текст про море - это уже слишком. ИСТОРИЯ В РИТМЕ ЖИЗНИ - Определенные образы дают тебе понимание собственного состояния. Ты можешь отследить по своим текстам все, что с тобой происходит? - Да, конечно. Я могу диагностировать свои состояния по ритмическому рисунку текстов. Например, если сейчас взять стихи 2010 года, можно безошибочно определить, что со мной тогда происходило. Я увижу исключительно по ритму, где мне было хорошо и спокойно, где тревожно, а где и совсем нехорошо в абсолютно физическом смысле. - Действенный метод диагностики. Ты делилась этим опытом с врачами? - У меня довольно много друзей медиков, и я часто рассказываю им эту теорию. Вообще мне нравится все, что может происходить и происходит на стыке науки и творчества. Кстати, мои собеседники склонны соглашаться с тем, что такой подход довольно эффективен. Мне самой очень интересно наблюдать как за своими текстами, так и за текстами других авторов с этой точки зрения. Я сканирую их физиологически. Я сама эмпат, так что могу быстро считать необходимую информацию, а то и тут же отправить ее в текст. - Диагнозы ставятся именно по ритму? А как же содержание? - Ритм в данном случае имеет первостепенное значение. Я верю, что все в истории этого мира, а тем более человека началось не со слова, а именно с ритма. Даже то самое Слово, о котором пишет Книга книг, скорее всего подразумевает именно первичную ритмическую организацию сознания. И если у тебя идет какая-то разновидность этого рисунка, нужно обращать внимание на конкретную реакцию организма. Например, ритмический рисунок Маяковского характерен для невротиков и холериков, условный «затянутый » Бальмонт - это меланхолия, а то и депрессия. ХИМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ - А что служит источником твоего вдохновения, спусковым крючком для создания текста? - Люди. Это всегда именно люди. У тебя рядом всегда должен быть человек, который будет твоим спусковым крючком. Важно понимать, что в этом качестве выступает исключительно физиологический объект, обладающий определенными характеристиками. Речь идет о людях-проводниках. И твое к ним отношение ничего не решает. Просто в их присутствии тебе пишется. - Ты говоришь о влюбленности? - Абсолютно не обязательно. Есть такие проводники, которых ты не выносишь на молекулярном уровне, они тебе органически неприятны. Но при этом у тебя постоянно рождаются новые тексты. Когда ты находишься рядом с таким человеком, даже самые откровенно жуткие его поступки вгоняют тебя в такое состояние, что тебе хочется в ту же секунду превратить ситуацию в слова. И ты думаешь: "В асфальт закатаю! Вот прямо сейчас! Увековечу!". И пишешь. Тот же эффект может быть и со знаком плюс. Может случиться и так, что твой проводник окажется с первого взгляда абсолютно нейтральным и ничем не примечательным человеком. А тексты будут идти. - Ты всегда проверяешь все творческие процессы и на физиологическом уровне? - Я кинестетик. И этим все сказано. Как будет складываться общение с новым для меня человеком, мне становится понятно в первые же пять минут, особенно если удается установить физический контакт – дотронуться до руки, например. Если телу не понравилось, можно даже не продолжать. Это общение обречено на провал. Просто потеря времени. Но если я ощущаю определенного рода химию, если устанавливается контакт, ситуация разворачивается совсем иначе. Спусковым крючком для рождения текста может стать все, что угодно - случайно брошенное слово, звук, какое-то мимолетное впечатление. Иногда мои знакомые узнают себя в строчках. В этих текстах их истории или образы фактически препарированы, выставлены на обозрение. Впрочем, никто не называет имен, а по-другому, без людей, я действовать не могу. - Ты как-то объясняешь для себя такой эффект творческого катализатора? - Химия. Мне нравится слово химия. Оно простое, честное и поддающееся научному обоснованию. И вот она либо есть, либо ее нет. Но без нее ты просто не можешь, ничего не можешь. Это не хорошо и не плохо. Это данность. Я уверена, все произведения искусства за всю историю человечества рождены именно их этой химии, а еще из собственной крови авторов. И никак иначе. - Химия может возникнуть из любой эмоции? - Абсолютно. Этот спектр ничем не ограничен. Даже у Пушкина с Николаем I была химия, а все наслоения и попытки анализа различных векторов в поведении второго и творчестве первого были потом. Даже если кто-то тебя бесит, выводит из себя, это должно быть вкусно. Нет ничего хуже равнодушия. Это самое страшное после потери контакта с высшей инстанцией. Когда ты ничего не чувствуешь, попадаешь в полный вакуум. А в нем невозможно дышать. ПОПСОВАЯ ИСТОРИЯ - Как ты относишься к тому факту, что сегодня поэзия приобрела огромную популярность в пространстве того же интернета? - Моя любимая фраза была написана на кольце Соломона: "Все проходит, и это пройдет". Это определенный период. До недавнего времени, к примеру, все мечтали стать рок-музыкантами. Сейчас - поэтами. Вера Полозкова сделала одновременно очень хорошую и очень плохую вещь. Она была первой. С одной стороны, своим безусловным талантом она пробила некий проход и показала всем, что поэт сегодня - не маргинал, он интересен. Но с другой, когда за нее взялась команда профессионалов, мир решил, что поэзию можно делать вручную. И поэзия стала трендом. - Это и есть негативный эффект? - Да. Как только некое явление становится трендом, оно моментально выпадает из категории элитарности в правильном понимании этого слова, из списка вещей, доступных не всем, потому что широкому кругу людей они доступными быть не могут. Бог не скупится на таланты, но каждому дает что-то свое. Должно быть определенное число гениальных хирургов, архитекторов, танцоров, художников и, в том числе, поэтов. И не стоит никому даже пытаться примерить на себя чужой образ, чужой талант, не свою судьбу. Это мне известно опять-таки на собственном опыте. - Что тебя привело к этому убеждению? - В детстве меня отдали в музыкальную школу. А у меня нет ни слуха, ни голоса. Честное слово. Я долго переживала, рыдала, а потом в пятом классе бросила все это. Зачем мне то, к чему у меня нет способностей? Надо идти по своей дороге. Если какой-то талант, некое творчество - это по-настоящему твое дело, то даже школа становится номинальной. Она, может быть, даже и не нужна тебе. У тебя есть твой поток. - Ты считаешь, что сегодня многие, пытаясь писать стихи, идут в противоположную от самих себя сторону? - Поэзия стала мейнстримом. И сейчас ею занимаются все. А интернет - то самое зло, которое разносит этот вирус, как ураган споры сибирской язвы. И людям кажется, что поэзия - это очень просто. Существует иллюзия, что в отличие от других видов искусств, ее довольно легко освоить. Был же прецедент, когда искусственный интеллект сгенерировал стихотворение, и этот текст даже заявили на один из конкурсов как творение реального поэта. И ведь его приняли. Мое личное отношение ко всем подобным ситуациям точно такое же, как и к событиям на политической арене – я в стороне. Что-то происходит, но я в этом не участвую. - То есть ты осознанно отгораживаешься от этого процесса? - Да. Меня лично это сейчас никак не касается. Может быть, меня читает меньше людей, но читающая аудитория просто размыта на бесконечное количество страниц самых разных авторов. Если бы было, к примеру, всего 10 поэтов, то и история складывалась бы по другим правилам. Но главное - моя жизнь под действием всего, что сегодня происходит с поэзией, никак не меняется. Я пишу, потому что просто не могу не писать. Вот и все. И если мне напишут неприятные комментарии, я не перестану писать. И на это есть одна важная причина: я пишу не для людей. Как бы обидно это ни звучало для моих читателей, это правда. И с моей точки зрения, не говорить им об этом - проявление неуважения. Я всегда выступаю за честность, за откровенность. - А как ты смотришь на повсеместные попытки монетизировать поэтические ресурсы? - Я понимаю, что их можно превратить в заработок. Знаю и то, что если выставить фото в купальнике, "лайков" под стихотворением сразу станет больше. Если проставлять хэштеги, ходить по разным ресурсам, ставить все те же "лайки", чтобы тебя лайкали в ответ, общаться с читателями на уровне "мои зайки-котики-пупсики", наверное, подписчиков станет больше. Но... я не представляю себя в этом. Я плохая актриса. Очень плохая. В театральном кружке я писала пьесы. У меня получается быть режиссером и сценаристом. А еще мне нравится собирать команду специально обученных людей, которые сыграют на сцене то, что я написала. Есть те, кому это доставляет огромное удовольствие. Но это не я. Мы, люди, все очень разные. И это, на самом деле, так приятно. ИСТОРИЯ ПРО ПРАВИЛА РЕЗОНАНСА - Есть ли среди современных поэтов те, кого ты читаешь с удовольствием? - Раньше мы сильно резонировали с начинающей Верой Полозковой, Алей Кудряшевой, но на сегодняшний день это ощущение ушло. Сейчас мы, так сказать, немного о разном. Зато Линор Горалик и Яшку Казанову могу читать постоянно. С ними резонанс остается все на том же высоком уровне. Мне нравится лирика раннего Дмитрия Воденникова и романтическая лирика Быкова. Да и все, пожалуй. Иногда в сети мне попадаются вкусные тексты кого-то из современников, но я редко запоминаю имена в силу постоянного переизбытка информации. - А с кем из классиков ты резонируешь? - Когда мне было 4 года, а первые детские книжки перестали быть столь интересными, я полезла на мамину полку... и на меня упал томик Марины Цветаевой. Я взяла книгу и начала читать. Ничего не понимала, конечно же, но меня абсолютно заворожила эта ритмика, внутреннее звучание каждого слова. Потом я часто подходила к маме и просила рассказать, кто та тетя, что написала эту книжку. До сих пор Марина остается для меня ярчайшим примером того, как слово и ритм должны работать вместе. Вдоль и поперек был перечитан роман "Мастер и Маргарита", конечно же. Вообще мне многие авторы, многие писатели близки в первую очередь как люди. Я люблю читать биографии, люблю ходить по местам, связанным с именем того или иного поэта или писателя. Я чувствую близость с Гоголем, хотя не перечитываю "Мертвые души". Настолько же сильно ощущаю некую связь с Лермонтовым. Мне близка вся его история, которая в итоге сделала из поэта абсолютного фаталиста. - Ты стараешься понять каждого автора, даже если он жил в другом веке? - Я стараюсь в каждом тексте увидеть человеческое. Мне важно понять, насколько автору было радостно, грустно, больно или смешно. Мне нужна чистая, честная история. Она не зависит от формы. - Есть ли фильмы, которые ты можешь назвать любимыми? - Да. Их ровно два - "Достучаться до небес" и "Выживут только любовники". Я смотрела их, кажется, тысячу раз. Киноманом себя назвать не могу. Я скорее мало образована в этом вопросе. Просто у меня хронически не хватает времени, чтобы смотреть множество фильмов. ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ПРО ПРОБКУ - Приходилось ли тебе испытывать ощущение, будто в твою голову вогнали пробку, которая наглухо закрывает все каналы связи с источниками вдохновения? - Я некоторое время назад, собственными руками вставив эту пробку себе в голову и походив с диким внутричерепным давлением, выдернула ее из себя, возможно, повредив некоторые ткани мозга. Но это не важно. Важно, что история про пробку - история про предательство. - Прямо сразу про предательство? А если человек не может себе позволить постоянно быть антенной приемно-передающего типа, например, график рабочий не позволяет? - Еще раз: это история про предательство. Не ты выбирал, писать тебе или нет. И если мы говорим не о случаях оголтелой графомании, а именно о пробке, которой человек пытается перекрыть себе канал, то ни про что иное, кроме предательства речи быть не может. «Все мы инструменты в руках Его», - если цитировать собственный текст. А еще это история про гордыню. - Как она проявляется? - Если ты берешь на себя полномочия закрыться такой вот пробкой, управлять процессом, который не имеет к тебе самому никакого отношения, а дан тебе изначально, если ты начинаешь отворачиваться от него, отказываться, говорить ему: не хочу, - ты получишь за это так, что мало не покажется. Ты понятия не имеешь, почему ты пишешь. Но при этом ты решил, что имеешь право решить, стоит писать дальше или нет. Выходит история про то, как ты плевал на божьи дары, а во главу всего поставил свои мелочные человечьи страсти. Ты ввинчиваешь в себя эту пробку, потому что зарабатываешь деньги и тебе не до приема информации сверху. Ты вбиваешь ее в себя, потому что устал и хочешь поспать подольше. В конце концов, ты мог вбить ее в свое сознание, потому что тебе заплатили за переформатирование твоего творчества в более востребованный публикой формат. Итог всего этого ровно один - придут и настучат по голове. Это не твое и не тебе решать, открывать или закрывать тут кран. Ты - скрипка! Давай, работай! Если к тебе приходят со смычком, звучи! - Как думаешь, что будет, если человек все же поддастся искушению, плюнет на все и перекроет себе все каналы высшей связи? - Искушение вбить пробку очень велико, но то, как будет больно, когда появится ощущение отсутствия того самого потока, не передать словами. И вот ты вроде как готов вернуться на путь истинный, снова писать, снова творить, а ничего нет. Вот это страшно - состояние, когда тебе не пишется совсем и ты ничего не можешь с этим сделать. А ведь ты родился с этим потоком, он абсолютно органичен для тебя, ты знаешь, каково было с ним... И вот теперь его нет. А ты помнишь его смертной памятью, с которой теперь тебе жить... Страшнее этого просто нет ничего. Вообще ничего. И если осознать этот ужас, то никогда у тебя даже мысль не зайдет о пробочных компромиссах с собственным неверием или своей ленью. Когда я вытащила эту пробку из себя и написала первые тексты после длительной паузы, мне тут же пришло несколько сообщений одного и того же содержания. Люди писали: "Спасибо, что Вы вернулись!". Когда Бог раздает нам возможности, он хорошо понимает, что делает. СПРАВОЧНАЯ ИСТОРИЯ Светлана Лаврентьева, 31 год. Автор сборника «День от субботы», соавтор книги «Бес тебя», с 2008 года публикуется в Сети под псевдонимом Кот Басё. По образованию – филолог, с 2009 года занимается бизнесом в сфере медиа и PR. Живет в Краснодаре, работает в Москве. Воспитывает сына, ему 11 лет. По собственному признанию, не может находиться в рамках только одного проекта или строго регламентированной деятельности. Чувствует себя комфортно только в постоянном движении. Любит учиться чему-то новому. Самой прекрасной чертой человека считает наличие развитого интеллекта и чувство юмора. Способна искренне влюбиться в мозг собеседника... хотя бы платонически. Настоящей ценность считает встречу со «своими» людьми, близкими по духу и интересам. Убеждена, что монетизация творчества вынуждает поэта идти на поводу у публики и встраивать себя в рамки, предлагаемые сегодняшним массмаркетом. Себя в этой роли не представляет. Больше всего в творчестве ценит честность. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Юлия Мамочева: Единственное, что должен миру человек - быть счастливым 13 апреля, в четверг в столице пройдет благотворительный концерт "На счастье в Ли-Мажоре". Московские поэты объединятся, чтобы помочь актрисе, поэтессе и прекрасной девушке из Севастополя Алине Стародубцевой, известной в сети под псевдонимом Ли Гевара. (далее..)