Писатель — это человек без кожи…

Василий Дворцов перепробовал множество профессий: был художником, реставратором, токарем, грузчиком, пожарным, редактором — освоил более двадцати самых разных специальностей. Кажется, всё у таких, как он, получается играючи. А как на самом деле? Почему поэт, прозаик, публицист Василий Дворцов стал таким популярным? Как получилось, что его книги - «самый прямой и доверительный разговор между людьми, самый неспешный, задушевный»? - Как вы думаете, писателями рождаются или всё же становятся? - Наверное, рождаются, только сначала не знают об этом. Я до сорока лет не знал. Слова не берутся из ниоткуда, их нужно вбирать в себя, много читать. Я с 4-5 лет, как научился читать, читал постоянно. Родители со мной воевали: Жюля Верна читал под одеялом с фонариком, к восьмому классу прочитал все книги из районной детской библиотеки, затем пошёл во взрослую, всё перечитал там к десятому классу. Писатель — человек без кожи, с особой, болезненной чувствительностью. Умение прикоснуться душой к душе - врождённое, его не приобретёшь, но талант нужно развивать. Об этом я всегда говорю молодым: почувствовал в себе талант - берись и работай, ремесло никто не отменял. - Почему, прежде чем стать художником слова, вы окончили художественное училище и получили множество профессий? - До 40 лет я действительно попробовал много профессий. Но это не придавало уверенности, на­оборот, внутри рос страх. Я хороший театральный художник, музыкальный театральный художник, хороший реставратор. Но что­то было не так. Кажется, взрослый уже человек, но самой главной профессии не чувствовал, не понимал. И не было бы счастья, да несчастье помогло: пять лет расписывал храм в монастыре, а он сгорел в одну ночь. Такой шок испытал, что не мог больше кисточку в руки взять. Тогда сел и написал свой первый роман «Аз буки ведал…» о политических страстях времён перестройки. Хотел понять, почему на моих глазах спокойная страна сошла с ума, почему люди стали предавать друг друга, ненавидеть, убивать. К сожалению, сейчас на Украине работает тот же механизм, что и у нас в начале 90­х годов. И жаль, что мой опыт, аккумулированный в книги, не способен повлиять на молодых людей, которые с такой страстью ненавидят друг друга. - Вы пишете и стихи. Сколько надо «истратить прозы», чтобы создать такие проникновенные лирические произведения? - Поэзия там, где эмоции бьют через край. Когда­то я долго собирал материалы о боевом пути своего деда, он прошёл всю войну. Думал, буду писать публицистику о роли кавалерии во Второй мировой войне. Но когда на Украине прошли события с Донбассом, когда дети опять оказались под бомбёжкой, эмоции захлестнули. И весь собранный материал стал поэмой «Правый мир», написанной на одном дыхании. - Как происходит у вас работа над текстом? - Я, как пьяница в запое: для того чтобы писать, мне нужно быть в особом, трансовом состоянии недели две. Потом я дорабатываю тексты: 6-8 раз переписываю их, читаю нараспев, смотрю, где запнулся, что добавить или убрать. - Это связано с тем, что вы долго проработали в музыкальном театре? - Возможно. 80 процентов людей на свете живёт, не слыша мелодии, только ритм. Дети, которые в детстве не слушали русских, украинских песен, не учились музыке, не понимают, что слово музыкально. Слова «Вставай, страна огромная…» и «В лесу родилась ёлочка…» написаны в одном стихотворном размере. Но именно от мелодии зависят эмоции, которые вызывают эти слова: в одном случае — радость детская, в другом - слёзы на глазах. А сейчас мелодия уходит из мира. И это страшно. - С русским языком сейчас тоже не всё гладко… - Согласен, русский язык в кризисном состоянии. И связано это с реформированием школьной программы: сократили гуманитарные часы, свели к минимуму правильное понимание русской художественной речи. Она перестала быть родной. А ведь одна из главных задач литературы — создание национальной памяти, национального самосознания. За пределами литературы нет ничего человеческого. Беседовала Светлана Солнцева автор и ведущая программы «Живое русское слово» на телеканале «Просвещение»