Профессор «Сколково» Павел Лукша: «Учебники, по которым меня учили, теперь считаются неправильными»
Фотографии: © Алена Винокурова «Теории и практики» продолжают рубрику о самообразовании, герои которой рассказывают, где они получают самые важные и интересные знания в своей жизни. В новом выпуске профессор практики Московской школы управления «Сколково», директор проекта Global Education Futures Павел Лукша рассказывает, почему встречи с людьми для него оказались поучительнее лекций в университете, объясняет, зачем сейчас читать книги Карла Маркса, и делится своим коротким списком дел на ближайшие двести лет. Я учился на экономфаке Высшей школы экономики, хотя не люблю отвечать на вопросы о полученном высшем образовании. Это ничего обо мне не говорит, и все мое образование состоялось скорее не благодаря, а вопреки университету. Тогда, в 1994 году, я собирался поступать либо на математику и программирование, либо на философию. Но у моего папы, который сам математик и айтишник, незадолго до этого был весьма успешный, как бы мы сейчас сказали, стартап в сфере математического софта. С развалом Советского Союза этот стартап свернулся, и папа был убежден, что заниматься информационными технологиями не столь перспективно, особенно в России на тот момент. Он начал проводить со мной регулярные беседы, убеждая, что лучше ориентироваться на что-то более прикладное. Так я и оказался на экономфаке. Честно отучился, защитил кандидатскую, потом почти написал еще одну диссертацию в Англии, но все это время я внутренне сопротивлялся выбранному направлению. За все шесть лет учебы я помню от силы пять-шесть курсов, которые действительно остались внутри и на что-то повлияли — скажем, курс по логике, по математической статистике и по психологии управления. И да, большую часть знаний об экономике я получил, наверное, уже после окончания вуза, когда начал читать исходные книги и статьи экономических мыслителей и теоретиков для своих научных работ. Помню, читал, и наконец начинало проясняться — вот на самом деле что имели в виду эти авторы. Мне повезло: родители поддерживали мою любознательность. В Обнинске, где я родился и вырос, было много возможностей учиться разным интересным штукам: я ходил по кружкам, пробовал все (от химии и астрономии до прикладного искусства), попал в несколько интересных образовательных экспериментов, например по ТРИЗ-педагогике (это методика преподавания, основанная на теории решения изобретательских задач. — Прим. ред.). Потом оказался в Гуманитарном центре (сейчас частная школа-пансион «Дубравушка». — Прим. ред.), это была одна из первых частных школ в стране, открытых самими учителями, где они позволяли детям выражать свое мнение, формулировать запросы и т. д. Так что я рано освоил самостоятельное обучение. Папа мне купил личный компьютер, а в конце 1980-х это было целое сокровище, и я увлеченно программировал, писал собственные игры, потом начал делать какие-то простые исследования при помощи компьютерных симуляций. Также многому научился через стратегические компьютерные игры, ту же «Цивилизацию» и SimCity. Кстати, мне многое дали игры-квесты: у меня не было руководства к игре, а там на английском нужно было писать сложные команды для управления персонажем, и таким образом я сильно подтянул язык. Меня с детства интересовали научные исследования (поскольку я вырос в Обнинске — это первый наукоград в России). Первую научную работу я написал еще лет в 11–12 — она называлась «Межпланетная станция по доставке грунта с Венеры», и за нее на всесоюзном конкурсе меня наградили путевкой в Японию. По советским временам это было что-то невероятное, но я туда не поехал, поскольку руководитель кружка решил, что я для Японии слишком мал. Потом в 15 лет выступил в Канаде на международной конференции Association for Computing Machinery — с докладом о том, как можно учить алгебру с помощью языка программирования APL. Чтобы попасть на эту конференцию, я через знакомых нашел человека из Канады, который был готов помочь мне с написанием доклада. Так у меня появился виртуальный наставник — тогда еще не было интернета, только электронная почта. Общение со взрослыми исследователями настолько превосходило по насыщенности впечатления от последующих вузовских лекций, что лекции казались не очень релевантными. Меня всегда тянуло в темы, связанные с мышлением, эволюционной биологией и использованием этих научных знаний в экономике, и я был не согласен с тем, как учат экономистов — в частности, с идеей «разумного экономического человека». Забавно, что спустя несколько лет за теорию ограниченной рациональности Даниэлю Канеману дали Нобелевскую премию, и то, в чем я пытался убедить людей в университетское время, стало мейнстримом, а учебники, по которым меня учили, теперь считаются неправильными. Со второго курса я начал работать управленческим консультантом, к магистратуре у меня уже был опыт в десяти разных отраслях. Сейчас уже не знаю — было бы лучше, если бы я пошел в математики либо философы, или нет. Возможно, проблема не в том, что мне не подошла конкретно экономика как специальность, а в том, как выглядела сама система высшего образования, в которой я оказался. В 1990-е годы уже произошел отток огромного числа ученых и мыслителей, составлявших костяк советской науки. У нас осталось мало экспертов, у которых действительно есть чему поучиться. Провал в школах мышления, в качестве преподавания сильно заметен — я могу об этом судить, поскольку я ездил по миру, общался с людьми и узнал, что такое нормальная научная дискуссия и как это связано с разработкой новых проектов. Там университеты действительно двигают прогресс. И дальше, как я говорил, я пошел по пути, который мне предложило университетское образование: работал в крупных российских и западных корпорациях, в том числе на довольно высоких позициях. С точки зрения статистики рынков труда я попал бы в зону успешных выпускников, которые применяют полученные знания и строят успешную карьеру. Но внутри меня постоянно шла какая-то борьба, я все делал вполсилы, и в какой-то момент я окончательно понял, что вся моя профессиональная деятельность не отвечает моим запросам на осмысленность, личностное развитие и творчество. В 2008 году мои знакомые — те самые, которые когда-то учили меня в экспериментальных образовательных форматах в Обнинске — пригласили меня прочитать лекцию о навыках будущего, и меня вдруг самого потянуло в эту тему, я почувствовал: это то, чем я хочу и буду заниматься, даже если я вообще не буду получать за это денег. В этот момент повернулся мой вектор самообразования, и я начал изучать то, что впоследствии вдохновило меня на создание «Атласа новых профессий», нашей инициативы Global Education Futures и многого другого. Сейчас я стараюсь раз в день находить и читать научный материал по интересующим меня темам (эволюционная биология, прорывы в образовании, новые социально-экономические модели). Могу выловить что-то из новостных лент, но потом иду смотреть первоисточник, чтобы разобраться как следует. Стараюсь регулярно читать и художественную литературу, каждый день по несколько страниц. Смотрю TED и ему подобные лекции два-четыре раза в неделю. Но самое мощное для меня самого — когда я делаю все это не просто в режиме пассивного накопления знаний, а работаю над каким-то проектом, статьей, исследованием, и поэтому вынужден разбираться в аргументации первоисточников. У меня западноевропейские стандарты качества работы с источниками: как правило, я стараюсь все спорные утверждения перепроверять. И надо сказать, это очень интересно. А еще я стараюсь прорабатывать тему метаобучения, то есть развивать свою способность учиться разным вещам. Конкретно сейчас я работаю с коучем над формированием привычек и исследую этот процесс, чтобы потом применять на практике. Кроме того, мне нравится коллективная интеллектуальная работа: когда мне становится интересна какая-то тема, я собираю экспертную группу и смотрю, что возникнет в ходе обсуждения. Только так можно получить по-настоящему новое знание. Вообще я считаю, что все, что со мной происходит, — образовательная ситуация, такой непрерывный эксперимент с реальностью. Мой друг, известный американский стратегический консультант и фасилитатор Джошуа Кубиста, говорит, что нашу жизнь интересно рассматривать как прототип той жизни, в которой мы хотели бы оказаться. Невозможно с самого начала сделать все идеально, но стоит пробовать как можно больше в разных пространствах. И при этом можно и нужно ошибаться, потому что ошибки — это естественная часть обучения. Иногда люди так боятся сделать что-то не так, что предпочитают не делать вообще ничего. Я предпочитаю разные образовательные форматы в зависимости от темы: где-то лучше работают схемы, где-то текст. Видео для меня обычно слишком медленный канал, проще читать. Но с возрастом я начал понимать, что рационально поданная информация — не единственный источник познания. Например, процесс совместного творчества или прогулка на природе могут быть не менее стимулирующими. Чисто интеллектуальная информационная диета меня не насыщает, она не всегда дает вдохновение и новые смыслы. В числе важных образовательных опытов, которые мне помогли, — путешествия и межкультурная коммуникация (я считаю ее одной из своих самых сильных компетенций), игра в ролевые игры живого действия и особенно их построение (помогает понять устройство социального мира), «Что? Где? Когда?» (развивает навыки коллективного мышления, мозговых штурмов, поиска нестандартных ответов), а также практики осознанности — медитация и аутентичное движение. Если называть то, что направляет мою жизнь последние десять лет, то практики осознанности я бы поставил на первое место. Мои образовательные вызовы сейчас больше всего связаны с большим признанием телесности — я все же пока «головастик», и многие полезные физические привычки мне пока не удалось усвоить, они не стали частью моей жизни. Но сейчас я работаю над этим. Скажем, пока у меня остаются проблемы с осознанным выбором полезной еды, особенно в момент, когда идет много проектов, большой стресс. Вообще, сбалансировать интеллектуальную жизнь, общественную, личную, заботу о теле и общение с друзьями — это довольно сложная задача. Мои ближайшие планы — значительно увеличить присутствие спорта в жизни, настроить баланс между умственным и телесным. Еще я запланировал несколько закрытых коллективных лабораторий на ближайшие четыре месяца. Одна из них связана с проведением мистерий — для меня это эксперимент по воссозданию и пересозданию коллективных трансформирующих практик на грани рационального, чувственного и трансцендентного, работа с коллективным сознанием в сложном меняющемся мире. Интересен процесс коллективной трансформации — про личную все более-менее понятно, этим занимаются психотерапевты. А как работать с группой (и особенно с большими группами) — про это известно меньше, это скорее все еще искусство, чем повседневная практика. Если бы у меня был неограниченный запас времени, наверное, я бы занялся вещами, которые сейчас находятся на периферии моего сознания, но очень важны. Точно хотел бы научиться всем основным вещам, связанным с сельским хозяйством: как выращивать растения, как ухаживать за животными. Еще хотел бы сделать проект с морскими млекопитающими, глубоко разобраться в биологии, поведении животных. Я с удовольствием провел бы много времени на море, общаясь с дельфинами и китами, хотя приматы мне тоже интересны. С другой стороны, было бы здорово вернуться к программированию, освоить новые практики, разобраться в современных парадигмах нейронных сетей — deep learning. В одной из гипотетических жизней я бы сделал отдельный стартап про это (и подтянул бы туда что-нибудь связанное с нейрофизиологией и биофидбеком). Хотел бы научиться играть на множестве музыкальных инструментов и сочинять музыку. И наконец, я хочу глубоко погрузиться в разные древние духовные практики, поучиться у разных шаманов и целителей. Вот мой короткий список на ближайшие пару столетий. Выбор Павла Лукши Норберт Винер. «Кибернетика» Мое знакомство с кибернетическим/системным мышлением. Возможно, это не лучшая книга, чтобы начинать такое знакомство, но когда я ее проработал, у меня встали на место очень многие представления об устройстве сложных систем. Потом были уже Эшби, Щедровицкий, Богданов, Матурана, фон Ферстер, Луман и другие, но эта книга была отправной точкой. Грегори Бейтсон. «Разум и природа. Неизбежное единство» Я начал с «Экологии разума», но это сборник статей, а «Неизбежное единство» — это opus magnum Бейтсона. Для меня Бейтсон — один из наиболее ясно мыслящих и пишущих авторов, умевших думать о сложном, не ограничиваться банальностями и задавать глубокие вопросы. Экхарт Толле. «Сила настоящего» На самом деле я могу рекомендовать все книги, написанные Толле. Но, скажем, «Новая Земля» — это скорее вдохновляющее видение, а «Сила настоящего» — практика, которую Толле вынул из самого себя. Это изложение сути учения Будды и смысла притчи Христа о лилиях и птицах: автор рассказывает, почему доверие к настоящему — самый эффективный способ работать с будущим. Дэниел Куинн. «Измаил» Эта философская притча в форме художественного романа показывает, как на самом деле выглядит человечество (и тысячелетия его истории) с позиции внешнего наблюдателя. Этот текст неожиданно сильно повлиял на мой взгляд на проблемы экобаланса и пути развития цивилизации. Станислав Лем. «Кибериада / Сказки роботов» Это по сути то же, что Лем потом описал в «Сумме технологий», только в литературной форме. В научной фантастике Лем для меня — непревзойденная вершина. Другие авторы фантазировали о применении технологий, а он шел к самым границам и смотрел в бездну. И делал это с потрясающим юмором. «Кибериада» для меня — это квинтэссенция Лема. Джон Дьюи. «Мое педагогическое кредо» Я знаю мало книг, которые были написаны на злободневную тему, но и сейчас, и через 100 лет будут столь же актуальны. «Педагогическое кредо» Дьюи — важный текст для тех, кто хочет создавать новые модели образования. Наряду с Илличем, Фрейре и другими, кто думал о схожих вещах уже в 1970-е. Карл Маркс. «Капитал» Сейчас мы начинаем наконец видеть то, о чем Маркс мог рассуждать только теоретически: эксперименты с базовым доходом и тотальная автоматизация начинают прорисовывать контуры коммунистического общества, и, что самое смешное, строят его не пролетарии, а агрессивные венчурные капиталисты. Одновременно это прекрасный пример исторического заблуждения, показывающий, что самое ясное мышление может завести нас совсем не туда, что надо полагаться не только на него. Григорий Померанц. «Собирание себя» Возможно, Григорий Соломонович в чем-то наследник (и потому в чем-то вторичен) великих религиозных русских философов — Соловьева, Флоренского, Федорова, Антония Сурожского. Но его мне повезло знать лично. Это человек удивительной судьбы и чистоты, всю жизнь искавший свой ответ на самые сложные вопросы — о Добре и Зле, о Востоке и Западе. Он буквально наш современник, умер всего несколько лет назад, и хочется, чтобы мы его читали и понимали. Стюарт Брэнд. «Дисциплина целостной Земли» Этой книги пока нет на русском — я надеюсь, скоро переведут. Стюарт Брэнд был иконой для Стива Джобса. Один из основателей контркультурного движения и экодвижения в США. Можно посмотреть его выступления на TED, но книга излагает идеи яснее и полнее. Если коротко, он просто и реалистично объясняет, как мы должны взять ответственность за планету и перестроить цивилизацию, используя технологии. Дао дэ цзин Это текст, который можно перечитывать и переосмыслять бесконечно. Кстати, мне очень понравился «перевод по смыслу» Дао дэ цзин, который сделал Бронислав Виногродский: книга называется «Искусство управления миром», но по сути это интерпретация каждого стиха Дао дэ цзин через призму управления делами, обстоятельствами и состояниями.
