Войлок – материал лечения души
Все мы склонны поддаваться детским воспоминаниям. Как правило, они сентиментальны, сокровенны и безоблачны. Одним словом, ностальгия. Кстати, с древнегреческого дословный перевод этого знакомого всем чувства означает «возвращение боли, печали».
На днях автор строк в полной мере ощутил ностальгирующий порыв на выставке «Теплый день» (0+) скульптора по войлоку Ирины Андреевой. Каким-то чудесным образом она вселяет в своих войлочных персонажей умение сопереживать людям. Возникает неподдельное ощущение далекого подзабытого, но такого близкого... Утраченные в прошлом эмоции на глазах превращаются в настоящие. Это машина времени, не иначе, батарейки которой заряжаются памятными моментами жизни. Memento!
О человечных свойствах памяти на примере своих творческих произведений Ирина Андреева, ныне московский художник, рассказала во время экспонирования авторской выставки на своей малой родине в Сарапуле.
— Ирина, почему человеку проще нащупать теплоту где-то в глубинах своей памяти, а не в данный момент? Как научиться переживать такие нужные человеческие эмоции здесь и сейчас?
— Потому что любовь, полученная в детстве, а она точно есть – в архиве памяти. В сохранной, незыблемой, которая дана нам нашими родителями, предками на генетическом уровне.Ну и, конечно, мы, как правило, начинаем ценить тогда, когда теряем. То же самое с детством. Когда оно удаляется на приличное временное расстояние, мы начинаем разглядывать его более пристально. И нам хочется больше любить, больше узнать то время, пока ощущение не ушло совсем. Детство связано с любовью, с безусловной любовью, наших родителей к нам. Этой самой любви без условностей во взрослой жизни не хватает, на этом этапе мы любим за что-то. Хотя любовь, настоящая любовь, именно безусловна. И, конечно, любовь несет тепло в души. От этого тепла, порой такого горячего, обжигающего наши остывшие души, мы таем. Плачем.Память, благодарная память, обладает, разумеется, целительным свойством. Вот понимаете, когда человека погружаешь в состояние тепла, любви, теплых воспоминаний, происходит чудо, происходит исцеление. И ты начинаешь воспринимать их со знаком плюс. Человеческая память избирательна и настроена на сохранение позитивного прошлого.
© ИА «Сусанин»— Трогательное искусство. Трогает, действительно, до мурашек, до слез. Природный материал источает душевное тепло. Но трогать руками на выставке нельзя. Наверняка, это правильно, иначе экспонатам очень быстро понадобится реставрационное лечение. При этом очень хочется прижаться к такому отзывчивому персонажу.
— Дело же не только в притягательной фактуре материала, но и в притягательной силе любви, которая заключена в сюжетах, в моих персонажах. Да, к такому хочется прижаться и греться, хотя бы прикоснуться рукой. Поскольку я сама очень тактильный человек, абсолютно понимаю необходимость телесного контакта. Фактуру и содержание моих произведений хочется чувствовать не только душой, но и рукой – войлок необычайно теплый материал.
Раньше я опрометчиво рекомендовала касаться моих выставочных экспонатов, но это оказалось чревато. После длительных гастролей по городам, после миллиона рук, на них было больно смотреть. После такого плотного общения терялась форма персонажей, им требовалась тщательная реставрация, а это совсем непростая работа. Это хоть и скульптура, но мягкая. И в ней важна именно та изначальная художественная подача, та форма, тот наклон головы, тот разворот плеч, который задуман и создан автором.
Это практически невозможно повторить заново и очень трудоемко восстанавливать.Поэтому, к сожалению или к счастью, сейчас выставки проходят в бесконтактном (для рук) формате. Только сердцем, только душой. Хотя случались исключения, для слабовидящих людей. Или когда проводились продолжительные выезды в женские исправительные колонии, я понимала и осознанно шла на то, что там абсолютно точно будут брать в руки. И в этом есть реальная необходимость – у многих женщин в местах лишения свободы не реализована материнская потребность просто взять и прижать к груди. Они их буквально нянчили… Тогда я специально оставила выставку на длительное время, чтобы мои персонажи согрели их души. По размеру они как раз напоминают грудных, маленьких детей.
Правда, когда мои девочки вернулись обратно, они внешне состарились. Я считаю, они хорошо потрудились, отдав своё тепло нуждающимся в нём людям. Оно того стоит, несмотря на то, что мне пришлось долго их восстанавливать… Как-то так получилось, что мои выставки, сюжеты, персонажи очень лечебны, с врачевательной функцией. Что-то происходит с людьми важное, полезное для них самих.
Кстати сказать, моя бабушка лечила в свое время людей не только молитвами и травами, но и при помощи шерсти. Я об этом узнала гораздо позднее, и теперь понимаю, для чего и откуда ко мне пришло это искусство, ремесло. Можно сказать, генетически, по наследству. А может, и откуда-то свыше. А спустя годы досталось бабушкино веретено – как волшебная палочка. Получается, это мой инструмент лечить людей.
— Расскажите, как Вы занялись валянием, с чего началось войлочное творчество?
— Вы знаете, валяние в моем случае не обязательно. Я просто хотела нести добро, служить людям. А каким образом, мне было все равно. Ну, а так как на протяжении учебы на худграфе мы знакомились с разными материалами, техниками, чтобы понять и выбрать свое направление в том числе, я тоже искала свой материал. А он – меня. И более того, я уверена, что это не я – его, а он меня нашел. Этот его запах… Один из запахов моего детства, детства у бабушки. Что-то такое было в нем – цепляющее самое дорогое в сердце. Сложно объяснить. И очень понравилось в процессе то, что пришлось работать в нем самостоятельно. Делать поиски и открытия.
© ИА «Сусанин»— Шерсть, я думаю, впрочем, как и любой другой материал, будь то дерево, металл или глина, очень чуткий материал. Поскольку –- природный. Живой. С ним не столько нужно работать, сколько чувствовать, выстраивать отношения, прислушиваться к его характеру, учитывать его настроение, его традиционную память.Я понимаю, что у меня хорошие, умные, чуткие руки. Когда я не понимаю умом, как сделать, мне помогает телесное чувство. В общем, художественное образование, генетическая память и данный мне талант определили мой профессиональный путь. И, конечно, я понимаю, что талант дается человеку не в награду, а в служение.И вот, я придумала себе профессию, нашла свой путь и иду по нему. Долго. Уже почти 30 лет.
— Как рождается история, а точнее, сериал? Он по мотивам лично вашего детства создается или это взгляд со стороны?
— По большей части, это мои личные детские истории, моя память, прокачанная через мое сердце. Это моя жизнь, это я. Это любой человек с его личными воспоминаниями, который попадает в пространство моих выставок. Но очень здорово, что зритель не воспринимает эти истории как мои личные, а отражается в них сам. Он переключается на себя, пропускает её через свои собственные воспоминания. Я рада, что это так происходит. Зрителю не надо ничего объяснять. Он очень умный, чуткий, со своим огромным чувственным багажом. Это его экскурсия в самого себя.Интересно еще и то, что в этом процессе созидание вроде бы складывается по следам памяти, но есть возможность внести необходимые поправки. Я, наконец-то, вот тут могу себе позволить прожить некоторые моменты так, как мне бы хотелось.Настоящая история из моей жизни отражена на выставке «Теплый день». Это и просыпание в своей детской кровати от того, что тебе под одеяло положили теплый живой комочек – котенка. И от этого утро стало добрым и нежным. Или я забралась на мамин комод и накрасила губы помадой себе и кошке заодно. Причем прикасаться к косметике было строжайше запрещено! Таким образом я придала своему воспоминанию реальное воплощение.
— В проекте «Теплый день» два персонажа – девочка и кошка. Третий там уже лишний?
— Мне хотелось, чтобы в этой серии было сочетание большого образа и маленького персонажа. В данном случае тут как раз трое на сцене. Шкаф, пианино, ванная, комод – это тоже, можно сказать, одушевленные объекты. Они очень зооморфны в своей фактуре. Холодильник, к примеру, напоминает белого медведя. Если бы их не было, было бы ощущение одиночества. А так происходит теплое общение между всеми объектами и есть пространство для их отношений. На самом деле в эмоциональном плане зритель воспринимает по-разному – кто-то здесь видит сквозящее одиночество, а кто-то большую любовь. Мы, как зеркала, отражаем то, что у нас внутри. Я никому не объясняю суть картины, каждый видит своё.Если рассматривать с точки зрения композиции, здесь всё идеально – третий персонаж не требуется, по моему мнению. Трогательные взаимоотношения двух маленьких персонажей здесь – основа восприятия.
— Как удается передавать очертания, изгибы тела, выражение лица? Это настоящее искусство, бесспорно.
— Ну, я же все-таки художник. Знаю, как делать форму, передавать движения. Здесь ценнее для меня то, как оно становится живым и дышащим. Тут лучше об этом не задумываться. Это уже божий промысел, что называется. Тут уже та самая любовь, о которой мы говорим. Это делается независимо от знаний и навыков. А еще, мне кажется, если я однажды пойму, как это происходит, я сразу разучусь. Честное слово, мне самой это неведомо. И мне это нравится – не знать. Я просто доверяю высшим силам, доверяю жизни.
— В ваших работах доминирует монохром. Это своеобразный элемент чувства ностальгии?
— Во-первых, это, конечно, натуральный цвет шерсти: черный, белый, серый. Скульптура получается монохромной. Для того чтобы достичь эмоционального уровня воздействия, не нужен цвет. Он, скорее, мешает, чем усиливает. Главное – это говорящая форма в черно-белой интонации. Но иногда дополнительный цвет требуется, чтобы подчеркнуть историю. Но очень деликатно. Штрихом. Не нарочитым пятном. Например, как в сюжете про мамину помаду. Весь сюжет – в монохроме, а цветным штрихом – только пятно помады на губах. Акцентом.
— Вы применяете исключительно овечью шерсть или это не столь важно?
— В наших широтах распространена именно овечья шерсть. Не верблюжья, из которой тоже валяют определенные народы. Причем для валяния нужна шерсть осенней стрижки – так называемая летнина, та, которую овца носила летом. Летом, в тепло-жару, волос приобретал жирность, благодаря которой он мог участвовать в валке. Такой волос более скользящий и настойчивый, он как раз и скульптурен, он держит форму. Материал на самом деле многозадачный и функциональный. Недаром из него кочевые народы создавали свои передвижные дома, те же юрты степные.
— Если отойти от восприятия формата войлочного искусства, а обратиться к ремеслу. Насколько сложно им овладеть? Какими качествами надо обладать?
— Само ремесло, сам процесс валяния очень трудный, от слова «труд». Раньше им занимались мужчины, потому что физические нагрузки тут серьезные. Не понимаю, за счёт каких сил у меня это получается делать. С божьей помощью, как говорится. Руки должны быть не только умными и чуткими, но и сильными – это точно. Сильная спина – это обязательно. Спину свою я надсадила в этом ремесле однозначно. Надо быть терпеливым, потому что процесс валяния – долгий и монотонный. Пару валенок можно валять, устирывать, уплотнять минимум пару дней. В начале получается огромный мягкий такой носок. Потом он раз в пять усаживается, становится плотнее, держит форму. Всё это природное волшебство происходит в результате спутывания волокон шерсти. Тут особого секрета нет – нужно просто уметь трудиться и быть чутким. А ещё эмоционально выкладываешься, если прорабатываешь эмоциональные внутренние состояния. Я это прочувствовала, когда создавала портреты моих близких для проекта «Узелки на память».
© ИА «Сусанин»Мне дан хороший инструмент – мои руки, и с их помощью я могу помогать этому миру! И сердце, конечно, должно чувствовать в унисон. Нужно уметь чувствовать самого себя. И обязательно работать с любовью. Надо вообще всё в жизни делать с любовью. Иначе всё становится пустым и незначительным. Только в любви жизнь становится Живой!
— Как работаете на заказ? Есть пример того, как желающий приобрести работу обозначает своё видение, формулирует техническое задание, если угодно?
— Мне кажется несколько странным желание людей приобрести. Мы же ходим в музей не для того, чтобы купить картину, а для того, чтобы испытать ощущения, прочувствовать эпоху автора, понять, что художник хотел изобразить и соотнести со своими чувствами.
— Но кому-то важно обладать предметом искусства…
— Им надо обладать, потому что им сказали, что всё возможно купить. Я всегда спрашиваю у желающих приобрести мои произведения – а зачем вам это, почему такая необходимость? В основном отвечают, что мы хотим такое ваше тепло иметь дома. Но бывает так, что и репродукция произведения несет что-то важное её владельцу, расширяет его пространство. И в этом случае я создаю картины, изображения моих валяных историй. В шерсти, конечно, чтобы фактура сохранялась. А вообще, знаете, чтобы было тепло в доме, наверное, надо быть просто теплым человеком самому. Семья, друзья, любовь в твоем доме дают тепло в первую очередь.
В моем случае, как автора работ, ко мне обращаются люди, увидевшие себя в моем персонаже, желающие иметь рядом персональный кусочек детства и ту самую эмоцию. «Вот эта девочка с гладиолусом – это я!» – в чувствах говорит давно уже взрослая девочка и просит продать ей именно это произведение. То есть люди увидели и просят именно это, без конкретного заказа на создание нового проекта. Бывает и так, что кто-то проникается моим творчеством и просит сделать что-подобное, чтобы помочь близкому человеку. Начинаю расспрашивать подробности, пытаюсь понять. Если чувствую, что это искренний запрос, я проникаюсь и отзываюсь на просьбу. Начинаем общаться, узнавать друг друга ближе. Потом начинается таинство рождения. Заказчик ждет в интриге, в неведении, каков будет результат. И рождаются совершенно новые сюжеты, как например, девочка с голубями, которые взлетают с её головы и рук. И что удивительно, а может, и неудивительно, вдруг почувствованная мною история совпадает с реальным фрагментом детства заказчика. И тут начинаются слезы.
Как-то попадаю в самую сердцевину, считала с пространства, с пространства памяти. Тут, конечно, мне нельзя диктовать, иначе ничего не получится. Здесь вступает эмоция, чутьё. Оно само рождается, а я только помогаю ему. Как это, впрочем, и происходит в природе. Вполне живой процесс. Просто руки, шерсть, горячая вода, сердце.. И вот оно рождается, рождается, такое мокрое и живое. И вот когда начинает звенеть и дышать... Ком подступает к горлу. Сердце учащенно колотится… А это то самое чувство, когда не просто родилось, а живое и светится! И еще вот что я заметила. Тут не просто создается, тут прорабытывается, шлифуется, тут даже, если это необходимо, лечится твоя генетическая основа. Когда не просто вспоминаешь, воплощая. А когда осознанно понимаешь, что ты любишь. Ты — благодарен. Вот тут происходит важное: ты начинаешь участвовать в процессе жизнесозидания. И ты можешь менять жизнь к лучшему. Лечить пространство, души, мир, в первую очередь, вылечив себя. Так просто. Просто – любить.