Фильм в прозе: каким получился новый роман Гузель Яхиной о Сергее Эйзенштейне
История о гении советского кино, чье искусство всегда было больше, чем жизнь.
5 марта в издательстве «Редакция Елены Шубиной» вышел новый роман Гузель Яхиной «Эйзен», посвящённый Сергею Эйзенштейну — самому знаменитому советскому режиссёру, новатору и провокатору, дважды лауреату Сталинской премии. Это не учебник и не монография, а авантюрный роман-буфф — именно такое определение указано на титульном листе.
«Эйзен» — четвёртая книга Яхиной, автора романов «Зулейха открывает глаза», «Дети мои» и «Эшелон на Самарканд», лауреата литературных премий «Большая книга», «Ясная Поляна» и сербской литературной премии имени Иво Андрича для литераторов, пишущих на славянских языках. Писательница не просто так выбрала героем своего нового произведения именно Эйзенштейна, снявшего признанные классикой мирового кинематографа картины «Броненосец “Потёмкин”», «Александр Невский» и «Иван Грозный». Ещё в школьные годы она начала увлекаться кинематографом и сильно впечатлилась, увидев по телевизору «Ивана Грозного». Позже Яхина окончила сценарный факультет Московской школы кино, где делала доклады об Эйзенштейне.
«Я поставила себе задачу: соткать художественное полотно из всей доступной нынче реальности того времени (дат, цитат, цифр…) и авторских предположений о личности героя — без швов и максимально близко к фактам. Развернуть действие на границе fiction и non-fiction» — так Гузель Яхина рассказывает о своей новой книге в послесловии. «Реальность того времени» автор собирала скрупулезно, с дотошностью исследователя. В финале книги приведён внушительный список источников — от первых монографий о Сергее Эйзенштейне, вышедших почти сто лет назад, до самых свежих. Для работы над отдельными главами Яхина отправлялась по маршрутам режиссёра: от Переславля-Залесского и Петербурга до Риги и даже Мексики, где он снимал свою картину «Да здравствует Мексика!».
При этом книга напрочь лишена скучных биографических хроник или затянутых описаний. Автор показывает читателю яркий фильм о гении советского кинематографа.
Герой и его призрак
История жизни Эйзенштейна укладывается в восемь глав, название каждой из которых отсылает к названиям кинокартин, но не самого режиссёра, а его современников, учеников или просто не менее великих кинематографистов. Например, название «Энтузиазм: Симфония страха» ассоциируется с лентой «Энтузиазм: Симфония Донбасса» режиссёра и оператора Дзиги Вертова, жившего и творившего в ту же эпоху, что Эйзенштейн. «Цирк» был снят учеником Эйзенштейна Григорием Александровым, а «Жертвоприношение» — Андреем Тарковским, который на Западе стал таким же символом прогрессивного советского кинематографа, как и Эйзенштейн. В эти восемь глав писательница умещает все основные события жизни режиссёра: от перехода из театра в кино («Три театральных года не принесли плоды, а если и принесли, то очень скудные, оставив его голодным и злым») до съёмок картин, которые впишут Эйзенштейна в историю мирового кинематографа.
Этого режиссёра можно описывать по-разному: революционер кино, экспериментатор, человек, одержимый картинкой. Или — тщеславный, заносчивый, зависимый от власти и обстоятельств. Он мог превратить любой фильм в произведение искусства, но даже гениальные кадры не всегда спасали его от гонений и цензуры.
Яхина показывает Эйзенштейна живым и противоречивым: он играет, позирует, шутит, куражится — и тут же впадает в отчаяние. Он боится и обожает публику. Меняет обличья как театральные маски. Вот он юный инженер, бросивший учёбу ради искусства, вот — фаворит власти, снимающий «Александра Невского» по заказу Кремля, вот — несгибаемый экспериментатор, чьи замыслы снова и снова разбиваются о реальность. При этом настоящий Эйзенштейн остаётся загадкой. «Он как плёнка: проявляется то так, то иначе. Смотря при каком освещении», — говорит один из героев.
Кинематографический роман
Роман о великом кинематографисте сам похож на фильм. Яхина словно использует монтаж: чередует сцены, играет с ракурсами, перемешивает реальность с фантазией. Одна глава — как сценарий: с ремарками, репликами, движением камеры. Другая — как хроника, со скупыми фактами, словно снятая на плёнку.
Есть и сильные, почти кинематографичные эпизоды. Вот Эйзенштейн уговаривает ассистентов насаживать на крюк тухлое мясо с червями, чтобы у зрителей фильма «Да здравствует Мексика!» свело желудок от отвращения. Вот он, в дикой лихорадке, бредит своими неснятыми кадрами. Вот — спорит с театральным режиссёром Всеволодом Мейерхольдом о природе искусства.
«Эйзен» — это не просто книга о великом режиссёре. Это книга о природе гения. О том, как один человек менял мир кино, но сам оставался заложником эпохи. Как искусство может быть великим и пугающим одновременно.
Яхина создаёт текст из документов, писем, реальных дат и своих предположений, оставляя при этом читателю пространство для догадок и размышлений. И даёт возможность увидеть жизнь режиссёра так, как он сам снимал свои фильмы: резким, динамичным, мощным кадром.
Вымогал деньги: как француженка влюбилась в убийцу-заключённого и к чему это привело