Проходная работа: как кинокритики и зрители отреагировали на выход фильма «Брат»
В издательстве «Бомбора» вышла книга Марии Кувшиновой «Алексей Балабанов. Биография».
Фильмы «Брат» и «Брат 2» — одни из самых популярных работ режиссёра Алексея Балабанова. Цитаты из них давно ушли в народ, а социологи, антропологи и философы пытаются найти в них ответы на вопросы о загадочной русской душе. Но жизнь и творчество Алексея Балабанова гораздо интереснее и глубже этих двух его картин. В своей книге кинокритик Мария Кувшинова с особым чувством и уважением раскрывает малоизвестные факты его жизни и подробности создания культовых фильмов. В книге приведены не только исторические справки, но и воспоминания, критика и рассказы жизненного и творческого пути Балабанова.
С разрешения издательства «Рамблер» публикует отрывок о том, как зрители и критики восприняли первую часть фильма «Брат».
Балабанов появляется
Никита Михалков, дважды сыгравший у Балабанова пахана, говорит: «Я очень любил его первые фильмы». Речь о «Брате» и о «Брате 2», и это не ошибка: сюжет чужой судьбы редко совпадает с фабулой, и для многих дилогия Данилы Багрова — это «первые» балабановские фильмы и в иерархии, и в таймлайне. Точка отсчёта для посторонних, «Брат» был третьей картиной режиссёра. По поводу его дебюта — «Счастливых дней» — резко и понятно высказался критик Денис Горелов: «Они были никому не нужны, кроме питерских людей либо близких к ним эстетов». Ранние фильмы Балабанова в коллективном сознании добавлялись к его фильмографии уже постфактум.
Гаснет свет, звучит «Наутилус», но экрана как будто и нет — есть окно в Петербург середины девяностых, стопроцентный эффект присутствия (разве что в жизни между сценами не бывает таких глубоких затемнений). Тот же Михалков говорит: «Для меня отражение всегда сильнее луча, а Балабанов никогда не шёл по этой формуле — он шёл по прямой, по лучу». Отсутствие дистанции между тобой и героем, между реальным городом и городом на экране ошеломляло. По замечанию критика Ивана Чувиляева, нет ни одной приметы Петербурга девяностых, которая не попала бы в этот фильм: клубы «Гора» и «Нора», первый «Макдоналдс» на Петроградской, магазины всего, вперемешку торгующие компакт-дисками и туалетной бумагой, Апраксин двор и Смоленское кладбище, где Балабанова потом похоронят.
В 1997 году, когда вышел «Брат», в кинотеатрах по-прежнему продавали мебель. Последнее советское поколение, взрослеющее в ситуации тотального отрицания недавнего прошлого, не знало и не любило старое отечественное кино, а нового русского просто не существовало; вместо него были «Терминатор» и Тарантино. «Брат» оказался первым фильмом, которому удалось преодолеть звуковой барьер; его автор стал первым (и остался единственным) постсоветским режиссёром, которого видели и с которым на протяжении последующих лет сверялись все — от десантников до кинокритиков.
Главное событие страны
Успех «Брата» был тотальным, он продолжался несколько месяцев и проходил в несколько этапов. Весной 1997-го, после первого — для своих — показа в петербургском «Доме кино» критик Сергей Добротворский, которому жить оставалось три месяца, нашёл Надежду Васильеву, жену Балабанова, работавшую художником по костюмам в большинстве его картин: «Я вас поздравляю, Надя, потому что Алёша снял очень хорошее кино. И я вас уверяю, что оно будет главным событием страны». Васильева вспоминает, что тогда не обратила на эти слова внимания.
17 мая 1997 года «Брата» показали во второй по значению — после конкурса — каннской программе «Особый взгляд» (пятью годами раньше в этой же секции прошла премьера «Счастливых дней»). До закрытия фестиваля оставался один день, зал «Дебюсси» на тысячу человек был полон, группа вышла представлять фильм на сцену; кинокритик Юрий Гладильщиков вспоминает, что тогда его особенно поразило несвойственное советскому человеку на рандеву спокойствие Сергея Бодрова: «Вот, подумал я, и появилось новое поколение».
Показ завершился овацией на десять или пятнадцать минут, которую тот же Гладильщиков в своей тогдашней статье «Сюжет для небольшого убийства» объяснял исключительно совпадением балабановской картины с конъюнктурой: «Почему при подобной неряшливости “Брат” хорошо прошел в Каннах? Потому что ответил ожиданиям. Ещё в конце восьмидесятых, в годы перестроечной чернухи, кинозапад составил себе нехитрое представление о современной России. Россия — это грязь, нищета, мат, бомжи, кровь, проститутки и философские сентенции про жизнь, которые рождаются на самом дне, а также (добавившиеся в девяностые годы) “новые русские” и мафия. <…>
Балабанов прекрасно знал, на какие педали нажать: фестивальная публика по-прежнему хочет получать из России что-то подобное “Такси-блюзу”, “Луна-парку” или “Брату”, создающее образ дурной и дикой страны. <…>
Примечательно, что “Брат” вписался в главную тенденцию Каннского фестиваля: там было очень много жестоких фильмов (прежде всего “Забавные игры” австрийца Михаэля Ханеке и “Убийца/убийцы” француза Матье Кассовица), авторы которых утверждали, что нынешние люди испорчены массовой культурой, инфантильны, убивают без сомнений, воспринимают насилие как шоу».
В 1997-м «выездным» критикам из центральных изданий казалось, что «Брат» — палка в колесо нормально развивающейся страны; через год случится кризис, Гладильщиков второй раз посмотрит «Брата» по телевизору другими глазами и впервые извинится за «Сюжет для небольшого убийства». Но режиссёр Балабанов и его продюсер Сергей Сельянов, своими ранними работами заслужившие репутацию петербургских эстетов-модернистов, ещё долго будут в глазах журналистов выглядеть циничными манипуляторами — до тех пор пока фильмография и судьба не развеют последние подозрения.
После каннского показа «Брат» съездил примерно на 80 международных фестивалей, никаких вопросов на тему политической корректности Балабанову за границей никогда не задавали, в нескольких странах фильм вышел в кинотеатрах и на DVD и до сих пор считается на Западе удачным гангстерским арт-боевиком. Но что бы ни думал Юрий Гладильщиков в мае 1997-го, успех картины не имеет никакого отношения к болезненным нюансам наших отношений с внешним миром. Сельянов категоричен: «Вся эта история произошла здесь».
Спустя две недели после завершения Каннского фестиваля, 1 июня 1997 года, начался «Кинотавр». «Брат» был заявлен в большом конкурсе, в который тогда попадали потенциально зрительские картины.
5 июня, одновременно с показом в Сочи, картина вышла и с невероятной скоростью начала расходиться на лицензионных VHS. «По слухам, фильм “Брат” является лидером российского видеопроката. Говорят, что продано то ли 500 тысяч кассет, то ли 400 тысяч», — пишет Алена Солнцева в сентябрьском «Огоньке». Пиратские тиражи посчитать невозможно, но успех лицензионных был во многом подготовлен и предопределён популярностью народных комедий Александра Рогожкина, одну из которых — «Операция “С Новым годом!”» (1996) — спродюсировал Сельянов. «После “Особенностей национальной охоты” (1995) все видеодистрибьюторы захотели получить новую комедию Рогожкина и не смогли изображать перед нами эти “максимум 30 тысяч”, — вспоминает Сельянов. — Все приняли стартовую стоимость прав в 100 тысяч долларов безоговорочно, в результате тендер выиграл Ярмольник, у него была компания L-Club — они заплатили 150 тысяч.
В результате продано было 550 тысяч кассет. Стало ясно, что видеорынок может являться источником доходов. Это случилось прямо перед “Братом”. На “Брате” я заключил договор на 60 тысяч долларов ещё во время съёмок. Мне было понятно, что вот эти деньги вроде должны вернуться».
И если кинематографический контекст вынуждал критиков сравнивать «Брата» с Тарантино, Кассовицем и Ханеке, то зритель, забывший дорогу в кинотеатр и отвыкший от поэтики отражённого луча, увидел в фильме Балабанова неискаженную реальность и героя, которого раньше не было. «К сентябрю, — рассказывает Сельянов. — Стало понятно, что это абсолютно выдающийся фильм, народный и что угодно».
12 декабря 1997 года премьера «Брата» прошла в прайм-тайм на телеканале НТВ и сопровождалась обсуждением картины в прямом эфире с участием создателей. Главное, что интересовало журналистов и зрителей: как вышло так, что главным постсоветским фильмом в одночасье оказалась апология шовиниста и наёмного убийцы? Создатели ухмылялись и говорили, что снимали «правду».
Самые резкие формулировки в дискуссии, развернувшейся вокруг фильма, принадлежат главному редактору журнала «Искусство кино» Даниилу Дондурею: он не верит в то, что «бытовой шовинизм» есть неотъемлемая черта русского народа; утверждает, что «“Брат” заполнен грязью, разрухой, загаженными коммуналками, беззубыми стариками, уродливыми испитыми женщинами, незаработанными деньгами, вечным насилием»; называет это «социалистическим реализмом наоборот»; упрекает Балабанова в отсутствии авторского комментария изображаемого зла (который есть даже у Тарантино и Дэнни Бойла); считает фильм «проходной работой талантливого режиссёра» и резюмирует: «Бедное кино, не только в бюджетном смысле».
Фильм в прозе: каким получился новый роман Гузель Яхиной о Сергее Эйзенштейне