В «Редакции Елены Шубиной» в марте вышла книга Павла Басинского о жизни и творчестве выдающегося писателя Серебряного века — «Леонид Андреев: Герцог Лоренцо». Автор биографических бестселлеров о Льве Толстом и Максиме Горьком Павел Басинский новую книгу посвятил одному из самых загадочных и ярких писателей Серебряного века Леониду Андрееву. Творческий стиль Андреева своеобразен и представляет собой сочетание различных литературных направлений. Одни критики считают его мрачные рассказы «образцовой гнусностью», другие — «крепким дуновением таланта». Басинский в своей книге пытается рассмотреть работы писателя через призму его непростой судьбы и духа эпохи. Басинский пишет о детстве Андреева в Орле, его взаимоотношениях с отцом, который умер от алкоголизма. А также перипетиях на любовном фронте, творческом пути и изгнании после Октябрьской революции. В повествовании используются дневники и литературные произведения Андреева, а также воспоминания его знакомых, которые Басинский обнаружил в архиве. С разрешения издательства «Рамблер» публикует отрывок из книги о первой любви писателя к Зинаиде Сибилевой и об их непростых взаимоотношениях.

Редакция Елены Шубиной

О её жизни мало известно. Между тем в ранней судьбе Андреева она сыграла огромную роль. Она была одной из четырёх женщин, без которых нельзя представить его жизнь. Зато из дневника Андреева мы точно знаем дату начала их романа — 14 августа 1889 года. Это был тяжёлый для семьи год. Напомним, в мае умирает Николай Иванович Андреев. Леонид не выдерживает переходные экзамены в седьмой класс и остаётся учиться на второй год. Отныне он — старший мужчина в доме и вынужден искать заработок, продолжая учёбу в гимназии. И в это самое время он серьёзно влюбляется. Год рождения Зинаиды точно неизвестен, но, скорее всего, она была полной ровесницей Леонида, если окончила гимназию на год раньше него, остававшегося на второй год. Она воспитывалась в обеспеченной семье. Её отец, Николай Евграфович Сибилев, был известным в Орле присяжным поверенным. У Зинаиды были три сестры и брат. Больше о её происхождении ничего не известно. В истории отношений Леонида и Зиночки (Зинурочки, как он называет её в письмах) было много странного и до сих пор не прояснённого. Судя по воспоминаниям Зои Пацковской, Леонид считался в гимназии донжуаном. Однако не он, а она была опытнее его на любовном фронте. Уже в первом известном письме к ней Андреева упоминается некий И.И., с которым у Сибилевой уже был роман. Письмо написано через три дня после её отъезда «на урок». (Вероятно, поехала репетиторствовать в какое-то имение.) Начиная с этого послания и во всех следующих, написанных во время разлук с ней, он не скрывает ревности, связанной с её бывшими и ещё возможными любовными связями. Вот запись в его раннем дневнике: «Зинаида сказала мне такую вещь, касающуюся своей прошлой жизни, что я просто не могу ей верить, не могу представить её себе — а когда верю, страшно тяжело бывает. Как-то обидно становится за всё своё прошлое…» Зинаиде в то время было не больше девятнадцати лет. Во втором письме Андреева, написанном на следующий день после первого, упоминается ещё и М.И. Это — Михаил Иванович, их орловский знакомый, бывший студент, исключённый из университета, и политический ссыльный, пользовавшийся авторитетом среди орловской молодёжи: «Ты мне говорила про И.И. и М.И; я хочу знать про них всё, а то эта полунеизвестность мучает меня страшно». Конечно, молодого Андреева легко заподозрить в беспричинной ревности. Но что-то было ещё, связанное не с ним, а с самой Зинаидой. В этих вопросах она была явно старше Леонида. На протяжении всего их романа он находился в её психологическом подчинении. В том же дневнике 1892 года он признаётся: «И меня жизнь отдала силой любви во власть, не скажу пошлой, низкой женщины, но женщины посредственной, женщины, не имеющей ровно никакого продуманного и ясно осознанного идеала, живущей в смысле ума почти животной жизнью. Вся жизнь её сплетена из одних побуждений чувства, в широком смысле этого слова, без малейшей примеси разума. И в этом заключается и сила Зинаиды, и гибельное влияние этой силы». Важную роль в их отношениях сыграло и то обстоятельство, что, отстав от Зинаиды в учёбе на один год, Андреев продолжал ходить в гимназию в Орле, когда она уже жила в Петербурге и посещала женские курсы, вливаясь в целую армию девушек из провинции, которые после окончания женских гимназий стремились к продолжению образования и обретению профессий, до этого доступных только мужчинам. Это была заря российского феминизма, главным достижением которого тогда стали женские Бестужевские курсы в Петербурге (среди их учениц Зинаиды Сибилевой не было). Одной из первых русских феминисток (впрочем, такого понятия тогда ещё не существовало) была княжна Вера Игнатьевна Гедройц (1870–1932), уроженка Орловщины и первая в России женщина-хирург. В начале девяностых она посещала частные медицинские курсы Петра Лесгафта, проходившие на его квартире. Леонид и Зинаида были знакомы с ней ещё по Орлу. В Петербурге Вера Гедройц открыла частный пансион для девиц. При этом пансионе и проживала Сибилева до приезда Андреева. Так что, вероятнее всего, именно эти курсы Лесгафта на Фонтанке, 18 она и посещала. Письма Андреева к Сибилевой из Орла в Петербург оставляют трогательное, но жалкое впечатление. Он жалуется ей на одиночество, хотя живёт в большой и дружной семье. Тут же просит у неё прощения за эти жалобы и снова жалуется, ища поддержки у девушки, которая находится за тысячу верст и непросто устраивает собственную судьбу в чужом городе. Именно в это время Андреев начинает пить. В состоянии опьянения он сочиняет и посылает ей стихи, написанные верлибром. Это первый известный опыт его литературного творчества. «Мы оба и к правде, и к свету стремимся, хорошие люди мы оба — но в иных условиях жизни родилась ты, иная среда воспитала тебя — и нет у нас ничего общего… (?) Я — плебей: весь многовековый вымученный опыт моих предков, рабов и холопей, передал мне одно лишь смиренье пред всем: пред жизнью, пред начальством во всех его видах, пред страстями… Я смерти боюся, свободы не знаю, скованный вечно наследьем отцовским — холопскою кровью…» Но почему он плебей? Он вырос в семье банковского служащего, уважаемого в Орле человека, на свои средства построившего лучший в Пушкарской слободе дом. Видимо, в семье Сибилевых это не было веским аргументом. Во всяком случае, отец Зинаиды выбора дочери не одобрил. «Действительно, одному лишь, пожалуй, хождению моему в дом Сибилевых можно приписать моё замечательно быстрое охлаждение и ту каторгу, а не жизнь, какую терпели оба мы с Зинаидой до самого её отъезда на урок. Положительно враждебная мне атмосфера сибилевского дома с её Николай Евграфовичем, сгорающим от бесплодного желания сбросить меня с лестницы, с сёстрами, вечно иронизирующими…» Тем не менее это не мешает ему приударять за сёстрами Зинаиды Натальей и Варварой, чтобы вызвать её ответную ревность. Он ведет себя как абсолютный подросток. Например, в знак преданности Зинаиде и чтобы «пресечь себе все пути к измене», он «совершенно остригся и обрился». Результат был плачевный: «Мама, так та чуть не плачет, на меня глядя, а Андрюшка (младший брат. — П.Б.) совсем не узнает. В гимназии ещё не видали; я и показываться боюсь; засмеют, подлецы». Ему тогда было уже 20 лет. В это время Зинаида планирует приезд на каникулы и сообщает о намерении «жить на одной квартире». Он отвечает: «Вашими бы устами, Зинаида Николаевна, да мёд пить». Как проходили последние дни жизни Ивана Бунина в Париже