Писатель, драматург, актёр и театральный режиссёр Евгений Гришковец поговорил с «Рамблером» о своей книге «Порядок слов», новом спектакле «Когда я боюсь?» и любимых столичных театрах. Калининградский режиссёр Евгений Гришковец стал известен всей театральной Москве в 1999 году, когда презентовал столичной публике свой моноспектакль «Как я съел собаку». За эту постановку Гришковец получил две премии «Золотая маска». Помимо театральной режиссуры, он пишет книги, снимается в кино и сериалах и записал несколько музыкальных альбомов с российской группой «Бигуди» и грузинской командой Mgzavrebi, декламируя свои тексты под музыку. Его сборник эссе «Порядок слов» появился в печатной версии в сентябре 2024 года, а в январе 2025 года эксклюзивно в Звуке вышла аудиоверсия книги. В «Порядке слов» автор делится размышлениями о разных качествах, вещах и явлениях: глупости, справедливости, самом печальном виде спорта, собаках и кошках. В феврале 2025 года в Москве, в Театральном центре «На Страстном» состоялась премьера моноспектакля Евгения Гришковца «Когда я боюсь?», в котором автор рассказывает о человеческих страхах и показывает, что бояться — это естественно. — В книге «Порядок слов» есть эссе про короткие фразы на все случаи жизни. В нём вы задаётесь вопросом, почему у хейтеров всегда есть время на плохие слова, а от близких не дождаться слов поддержки. Как вы сами на это можете ответить? — Есть великое высказывание: «Меньше всего любви достаётся нашим самым любимым людям». Многие люди полагают, что на друзей, на самых близких можно положиться — и всё, и достаточно, они всегда простят. А именно от самых близких ты всегда ждёшь наибольших похвал или примирения. Самые сильные скандалы происходят только с близкими людьми, потому что скандалить с человеком, который тебе безразличен, странно. От близких мы ждём слов, раскаяния, прощения, хотя сами с трудом их произносим. Я вообще убедился, что человек плохо умеет благодарить, высказывать слова восторга, любви и очень плохо умеет извиняться.

evgeniy-grishkovets.ru

Никогда не забуду слова Наташи Жванецкой, жены Михаила Михайловича Жванецкого. Она сказала ему один раз внятно и отчётливо, как его сильно любит и как восхищается его творчеством, и была уверена, что этого достаточно, потому что он же умный человек, он же запомнил. Нет, человеку нужно беспрерывно признаваться в любви, хвалить и благодарить его. Бесконечно. И я это знаю. Я очень щедр на похвалы. Если увидел по телевизору кино со знакомым артистом, то непременно напишу ему сообщение: «Видел тебя на экране. Классно! Здорово!» Увидел интервью знакомого, позвоню, скажу: «Увидел, страшно обрадовался, отлично выглядишь!» Мне нетрудно это сделать. И я знаю, как я сам бы этого хотел. Но я этого получаю очень мало. Потому что люди полагают, что я человек умный, один раз поблагодарили — и достаточно. Нет, недостаточно. Зато хейтеры и всякие подонки не скупятся, потому что это не выражение благодарности, а совершенно обратное. Есть люди, которые собираются только ради того, чтобы наговорить о ком-то гадостей. И от этого получают страшное удовольствие. Собрались, полили кого-то помоями и считают себя элитой. Я в таком участвовать не люблю и стараюсь плохого не говорить о тех людях, с которыми работаю, кого знаю, уважаю и уж тем более кого люблю. — В другом эссе вы пишете, что нет страсти пагубнее зависти. Это, по-вашему, действительно самый страшный грех или есть качества хуже неё? — Зависть — первое детское тёмное чувство, которое произрастает в человеке и вытягивает за собой всё самое ужасное. Сначала позавидовал, потом невзлюбил, потом возненавидел. Дальше — больше: ты уже ненавидишь людей не отдельными группами, а целыми странами, а потом ещё и целыми континентами. Зависти, кроме чёрной, не бывает. Белая зависть — это всё чепуха. То, что называют белой завистью, — это радость за человека. Если ты его любишь и с ним случилось что-то хорошее — выиграл в лотерею, удачно пошёл бизнес, много заработал, — то ты либо завидуешь ему, либо за него рад. Это то, что называют белой завистью. А если с ним случилось что-то неудачное и ты почувствовал, что в тебе возникает злорадство, значит, ты этого человека не любишь, а только изображаешь к нему какое-то расположение. — В спектакле «Когда я боюсь?» вы с юмором говорите о многих страхах взрослых людей — опоздать, показаться нелепым. Способен ли юмор спасти не от бытового страха, а от глобального — страха голода, масштабных потрясений, страха за будущее детей? — Необязательно. Необязательно, потому что, я полагаю, у меня не юмористическая природа смеха. Смеховая реакция на мои произведения скорее связана с узнаванием. Когда человек смеётся от радости, говоря: «Да-да, так оно и есть! Да, это про меня!».

evgeniy-grishkovets.ru

Смех от страха не спасает, но позволяет с этим страхом жить. Например, в ощущении катастрофичности происходящего в мире от страха спастись невозможно. Но быть готовым к самому трагическому развитию событий, быть мужественным перед их лицом, выглядеть для своих детей человеком, который не пасует перед страхом, живёт, трудится и способен быть человеком в самых страшных и ужасающих ситуациях — это то, чему смех и юмор помогают. Это называется «страшное переживать с достоинством», потому что способность смеяться даже в самой страшной ситуации говорит и о силе духа, и о способности человека оставаться человеком. С достоинством, с высоко поднятой головой быть готовым к самому страшному. — В своём романе «Театр отчаяния. Отчаянный театр» вы писали, что порой в своей профессиональной деятельности ощущаете театр путём тоски и одиночества. В какие моменты вам кажется, что театр — путь боли и отчаяния? Когда вы чувствуете, что зашли в тупик? — Этого давно не случалось, уже более 10 лет. Когда ты понимаешь, что не знаешь, что делать в профессии, когда есть серьёзное разочарование в самой профессии. Это моменты слабости, усталости. Когда ты понимаешь, что с этим надо заканчивать, но ты ничего другого делать не умеешь и этого делать не хочешь. Это те самые моменты. Уже давно этого нет, и я понимаю, что, наверное, и не будет. Поздно уже, чего дёргаться-то? За 25 лет активной профессиональной деятельности как минимум три раза был период полного спада интереса ко мне. Билеты на спектакли не продавались, а потом был всплеск интереса. А другого я делать не намерен, подстраиваться под вкусы других людей я не буду, потому что полагаю, что лучше знаю, что надо другим людям, во всяком случае в театре. Если бы я не был в этом уверен, я бы не занимался тем, чем я занимаюсь. И то же самое в литературе. Я тоже уверен, что вы, ребята, когда читаете очередную постмодернистскую хрень, вы ошибаетесь, потому что это чушь собачья. Это пережито давно, уже вышло в гумус, но тем не менее вы продолжаете жевать эту жвачку. И всё равно реалистическая литература — это главное достижение русской литературы, и я буду продолжать это делать. И русский психологический театр реалистический — это главное достижение русского театра. Я буду настаивать, я буду объяснять, что ваше кривляние — вот это чушь собачья. И вам это не надо. Вы как зритель идёте, смотрите на это кривляние, вы даже хохочете, но с вами ничего не происходит. Вас обманул очередной какой-то фигляр московский. Вы вернётесь всё равно. К Чехову, к Вампилову, ко мне. Потому что вам нужны человеческая интонация и человек на сцене.

Соцсети Евгения Гришковца

— Вы часто бываете со своими спектаклями в разных городах России. Сейчас театр нужен региональной публике? — Конечно. Сейчас везде театральный бум. Например, режиссёр Антон Фёдоров из Новосибирска ставит везде спектакли и стал одним из главных героев театральной Москвы. Есть «театральные» города — Новосибирск, Челябинск, Пермь. Там даже те спектакли, которые идут в репертуаре много лет, собирают полные залы. Люди хотят ходить в театры, чтобы оторваться от повседневности. Поход в театр — это всё-таки не поход в кино, не просмотр чего-то по телевизору. Это выход в свет, событие, поступок. Люди хотят ходить в театр, чтобы себя уважать, чтобы чувствовать в себе силы и возможности выйти в свет. Попробуйте в Новосибирский театр оперы и балета попасть в течение года на любой спектакль. Всегда он будет битком набит. Люди этого хотят. — В одном из интервью вы обозначили, что ставите только свой материал. Почему вы не берётесь за чужое? — Я не профессиональный режиссёр. У меня есть литературоведческое образование, которое позволяет мне понимать структуру почти любого произведения искусства: кино, оперы, симфонии и так далее. Но это не значит, что я могу написать симфонию, или сделать оперный спектакль, или написать киносценарий. Я не умею писать киносценарии, хотя профессионально хорошо давно пишу пьесы. Это разные профессии.

Соцсети Евгения Гришковца

Я не умею разбирать чужую пьесу. Могу поставить только ту пьесу, которую сам написал, потому что знаю, как разобрать материал с актёрами и какие дать им указания, чтобы они сыграли это максимально близко к моему замыслу драматурга. Сделать с актёрами профессиональный режиссёрский разбор пьес Шекспира, Чехова или Островского и поставить этот спектакль на сцене я, наверное, смогу, но тогда зайду на чужую территорию. У меня нет таких профессиональных навыков. А я с большим почтением отношусь к людям, которые имеют другую профессию. — Вы театральный режиссёр, актёр, драматург, писатель и мелодекламатор. Какая из этих профессий давалась вам тяжелее всего? — Тяжелее? Ничего не давалось тяжело. Не было никаких трудностей. Единственное, что давалось сложно, — фильм «Сатисфакция», где участвовал в написании сценария и не понимал, как это делать. Я совсем не принимал действенного участия в съёмках этого фильма, потому что это делала Анна Матисон, и я был уверен в ней как в режиссёре, полностью ей доверял. А вот дальнейшее было тяжело. В киноиндустрии я встретился с огромным количеством равнодушных людей, которые хвалили эту картину и палец о палец не хотели ударить, чтобы её продвигать. Снимать кино — удовольствие, сниматься в кино — удовольствие, а вот продвигать фильм — тяжело. И я никогда не буду этим заниматься. Хотя фильм всё-таки был успешным, он отбился в прокате, и до сих пор его люди любят и знают. Но сам момент контакта с равнодушными людьми — я больше себе этого не позволю. Я не могу позволить себе тратить время на это. — Вы отслеживаете то, что делают ваши коллеги по цеху: театральные режиссёры, кинематографисты, писатели? Что из увиденного и прочитанного в последнее время вас впечатлило? — Не отслеживаю. Совсем. Я уверен, что российский кинематограф находится в состоянии не то что кризиса, но какого-то вневременья, я за ним не слежу. Если выйдет какой-то шедевр, мне мои друзья и коллеги скажут, что его нужно посмотреть. Шедевр не может быть незамеченным. То же самое и в литературе, и в театре. Я обязательно узнаю от других людей, что нужно посмотреть и прочитать. Я не читаю сейчас художественную литературу, потому что довольно много пишу, а в процессе написания нельзя ничего читать, это мешает. Очень люблю Театр имени Пушкина и практически всё, что делает Евгений Писарев (актёр, режиссёр, художественный руководитель Театра имени Пушкина — прим. «Рамблера»). Я страшный фанат спектакля «Сирано де Бержерак» в МХТ имени Чехова и вообще люблю этот театр, с которым связана моя длительная театральная жизнь.

Соцсети Евгения Гришковца

Это то, что я люблю. И когда у меня есть время, я что-то могу смотреть. Много тоже смотреть не надо. Я не верю людям, которые каждую неделю смотрят премьеры и беспрерывно читают книги. Это не качественное чтение, это поедание. Театр и литература — то, чего не может быть очень много, потому что на это нужно по-настоящему остро реагировать. Не хватит сил. Если я получаю впечатление, я ночь не сплю, думаю об этом, переживаю, могу вдрызг напиться после спектакля, потому что не справляюсь с ощущениями. Но я только ради такого иду в театр. Зачем мне ещё? Нет времени на «просто поржать». Советовать фильмы сейчас не буду. Из сериалов могу посоветовать «Ферму Кларксона». Это полудокументальный фильм о том, как Джереми Кларксон (английский автожурналист, бывший ведущий передачи Top Gear — прим. «Рамблера») купил себе ферму и пытался заниматься фермерским хозяйством. Это гениально. — Среди молодых актёров и актрис можете выделить какие-то таланты? — Не слежу ни за кем. Я очень занят собственным творчеством. Те, кто достоин внимания, попадают в поле моего зрения. Мы делали концерт, посвящённый Михаилу Жванецкому. И мне довелось репетировать с Глебом Калюжным. Это прекрасный молодой артист и содержательный, чувствительный человек. И это говорит мне о том, что в его поколении точно есть очень талантливые и хорошие люди. В России всегда было много хороших актёров. А режиссёров периодически бывает много, но чаще всего недостаточно. И очень мало хороших драматургов — так всегда было. Поэтому этим чудесным актёрам нечего играть, многие попали в безвременье, их талант вообще никак не воплотился. Так что я ни за кем не слежу. У меня есть в моём попечении писатель, которым надо постоянно заниматься. Это я. — Расскажите, пожалуйста, про ваши будущие проекты. — Мне нечего рассказывать, потому что у меня нет планов. 14 февраля в Москве состоялась премьера спектакля «Когда я боюсь?». Это у меня полностью живой материал. Вот я сыграю его сто раз и смогу сказать, что текст доведен до совершенства и теперь можно записывать его видеоверсию. Мы выпустим книжку на литературной основе этого спектакля. Больше у меня никаких планов нет вообще. Нет никакой идеи дополнительной. Сейчас появляется тенденция читать сразу три книги. И человек читает три книги и, в сущности, не читает ни одной. Иметь в воплощении два-три плана — писать пьесу, роман и ставить спектакль — получатся плохая пьеса, плохой роман и плохой спектакль. Во всяком случае у меня. Есть многостаночники, но я в них не верю. Аудиоверсию интервью можно послушать в Звуке. Биографическая справка Евгений Гришковец родился 17 февраля 1967 года в Кемерове. В 1990 году окончил филологический факультет Кемеровского государственного университета. Служил на Тихоокеанском флоте. В 1998 году переехал в Калининград, где проживает до сих пор. В качестве театрального режиссёра поставил около 20 спектаклей, в том числе «Как я съел собаку», «ОдноврЕмЕнно», «Дредноуты», «Шёпот сердца», «Порядок слов». На телеэкране дебютировал в 2002 году, снявшись в сериалах «Деньги» и «Азазель». В 2003 году дебютировал в кино, сыграв в фильме «Прогулка» Алексея Учителя. Среди других актёрских работ в кино и сериалах — фильмы «Сатисфакция» (2010), «Метель» (2014), «Разбуди меня» (2016), сериалы «В круге первом» (2006), «Обычная женщина» (2018), «Инсомния» (2021), «Чёрное облако» (2023). Написал свыше 20 книг, в том числе сборники рассказов «Планка» и «Следы на мне» и романы «Асфальт» и «Театр отчаяния. Отчаянный театр», который в 2018 году вошёл в шорт-лист премии «Большая книга». «Джоан, выпив, оставила сумку»: Зоя Богуславская — о визите Эдварда Кеннеди и его жены