В издательстве «АСТ» в июне выходит книга-автобиография российской заключённой Марии Бутиной в США — «Тюремный дневник. Пять лет спустя». В июле 2018 года россиянку Марию Бутину арестовали в Вашингтоне по обвинению в работе иностранным агентом США без регистрации. На суде в рамках сделки со следствием девушка признала свою вину, её приговорили к 18 месяцам тюрьмы. После освобождения Бутина вернулась в Россию и опубликовала дневник, который вела в камере. В новом издании Бутина возвращается к жизни в заключении, рассказывает о традициях и обычаях американской тюрьмы, одиночных камерах, пытках и несчастных женщинах, которым старалась помочь. Кроме того, в книгу вошли новые главы из жизни девушки спустя пять лет после тех событий: о работе в Госдуме, деятельности по спасению соотечественников, попавших в сложные ситуации, судьбе главных героев дневника, знаковых встречах и многом другом. Также читатели найдут в книге ответ на вопрос: являлась ли Бутина преступницей на самом деле или стала жертвой обстоятельств? С разрешения издательства «Рамблер» публикует отрывок из книги, в котором Мария рассказывает о тюремном меню и магазине для заключённых.

«АСТ»

Тюремное меню

В коридоре послышались тяжёлые шаги. В отделение вошла начальница, или супервайзер, как их называют. Я быстро подпрыгнула, схватила одеяло и забилась в угол тёмной камеры, а мисс Синтия, смяв газету, села на неё, раскрыла огромный журнал и стала что-то писать. Так взору супервайзера предстала привычная картина: печальная одинокая девушка-заключённая в углу железных нар и строгая надзирательница, ни на минуту не выпускавшая опасную преступницу из вида. По виду начальницы я уже догадалась, зачем она пожаловала к нам. Я встала и начала, трясясь от холода, стягивать с себя одежду…

скрипт на баннер -

Когда очередной досмотр с раздеванием на предмет наличия у меня контрабанды был завершён, в отделение как раз принесли обед на красно-сером массивном пластиковом подносе с углублениями, в которые раскладывалась пища. Питание особым разнообразием ото дня ко дню не отличалось. На обед давали неизменные четыре тоненьких кусочка белого отсыревшего от постоянной влажности хлеба, по два кусочка колбасы и сыра, плюс немного невыносимо солёных маслянистых картофельных чипсов. Каждый обед включал в себя два двухслойных печенья с маслом посередине. Иногда их перепадало даже четыре. Бывали дни, когда давали тёмно-коричневые, приготовленные из сухой смеси муки, сахара и какао куски пирога брауни. Ужин был более разнообразным — иногда в него входило нечто вроде гуляша из соевого мяса, бывала даже рыба в кляре, где обнаружить собственно рыбу в смеси муки и масла удавалось с трудом, но чаще всего предлагали слипшуюся переваренную лапшу. Изредка мне везло и перепадало что-то вроде овощного рагу в основном из моркови с луком и картофелем. Ужин всегда сопровождался двумя кусками белого хлеба, иногда, правда, даже серого хлеба, что считалось деликатесом. Больше всего я любила дни, когда давали просто кусочки отварной моркови. Это был праздник для пищеварения. Завтрак приносили с трёх до полчетвёртого утра. В него входила каша, как правило, овсяная или манная, но чаще — кукурузные хлопья. С завтраком подавался «сок» в двух пластиковых пакетиках, по полстакана в каждом, напоминавший по вкусу известный россиянам в девяностые растворимый порошок «Юппи», реже — растворимое молоко. К этому прилагались маленькая, размером не больше половины моей ладони, соевая котлета или кусок солёной колбасы, с которой стекал жир. И конечно, снова неизменные два куска отсыревшего хлеба. Повторюсь, как несложно догадаться, хлебная диета способствовала тому, что заключённые очень быстро неестественно полнели, в чем, собственно, и была её задача. Отсутствие сбалансированного питания и постоянное употребление в большом количестве хлебобулочных изделий со временем приводит человеческий организм к страшным последствиям и вызывает из-за дефицита аминокислот органную недостаточность — волосы начинают обесцвечиваться, а ногти становятся мягкими. Кроме того, человек получает цингу, ужасное заболевание, вызванное отсутствием витамина С, важного компонента многих химических реакций организма. Понимая цели этой диеты, я стала есть только то, что имело хоть какую-то пищевую ценность, пряча маленькие порции, например овощей, в камере, чтобы заменять ими бесполезную еду. Мисс Синтия однажды поделилась со мной страшной тайной, что в соседнем со мной отделении девочки очень просят сладкого, а заказать что-либо в тюремном магазине у них нет финансовой возможности. Тогда мы с ней договорились, что все мои маленькие пакетики сока я буду через неё тайком передавать заключённым в соседнем отделении. Так я собирала маленькие пирамидки из пластиковых пакетиков сока в своём шкафчике и в смену мисс Синтии передавала ей для женщин-заключённых.

Магазин для заключённых

В тюрьме, как я упомянула выше, был магазин. Заказ осуществлялся через электронный киоск в общем зале моего отделения: заказываешь в понедельник — получаешь продукты в пятницу. Там, правда, с наценкой в три-четыре раза по сравнению с обычным магазином можно было купить практически всё что угодно — от газировки, конфет, растворимого кофе, кусочков курицы в алюминиевых пакетиках, точь-в-точь как упаковки кошачьего корма, и заварной лапши «Доширак» до сносных по качеству шампуней, мыла, зубной пасты и даже трусов. Сделать заказ для арестанта могли и с воли, но только в этой тюрьме. В остальных местах заключения в США, где мне пришлось побывать, такого не разрешалось. Из-за моего присутствия первые две недели тюрьму держали на карантине, а потому и магазин не работал. Так мне удалось получить долгожданные покупки только через три недели — я, конечно, первым делом заказала средства гигиены — шампунь и зубную пасту, а также курицу, чтобы добавить в питание хоть немного протеина, которого практически не давали. И конечно, несколько шариковых ручек. На это требовалось в моём случае разрешение начальника тюрьмы. И правильно, давать такой опасный предмет мне, сверхопасной заключённой, нужно только по спецразрешению! Когда, наконец, уже можно было делать заказы, мои знакомые с воли меня поддержали, заказав целую груду разных вещей. Я их получила, правда, воспользоваться так и не успела. Заказы разносили заключённые, работавшие в сервисе «кантин», — так в американских тюрьмах называют тюремную лавку под строгим присмотром надзирателя — начальника магазина. Покупки распределяли по огромным полиэтиленовым мешкам для мусора с номером заключённого, которому предназначался заказ. Мешки сгружались в большую жёлтую телегу на колёсиках, похожую на мусорные баки, которые я видела в гараже ФБР. Эту тележку ввозили в отделение, выдавали заключённому список его покупок, вываливали всё содержимое пакета на пол камеры и по листочку сверяли с полученным де-факто. Именно тогда я впервые за три недели видела других женщин-заключённых. Разговаривать нам не разрешалось, так что мы тупо уставились друг на друга — они на местную печально известную знаменитость, русскую шпионку, а я на них — троих практически беззубых прозрачно-худых пожилых чернокожих женщин, бритых наголо, с большими добрыми глазами. Они смотрели на мои многочисленные дары, заказанные с воли, и было видно, что такого многообразия у них никогда не было. Мне было так жалко этих несчастных женщин, что я стала вести переговоры с моей мисс Синтией о возможности передачи им через «границу» — две железные двери и коридор-кишку между нашими отделениями — части моих вещей. Мне столько всё равно было не нужно, а им бы это хоть как-то скрасило страшные дни в заключении. К сожалению, эти переговоры мне до успешного финала довести так и не удалось. Адское пойло и бильярд: как развлекались ковбои Дикого Запада