"Я как актриса никому уже не нужна". Вспоминая Людмилу Сенчину
Обозреватель Sobesednik.ru Олег Перанов делится своими воспоминаниями об ушедшей из жизни певице Людмиле Сенчиной. Умерла народная артистка Люся Сенчина. Она любила, чтобы ее так называли. Хмурилась, когда обращались: Людмила Петровна. Последние года два боролась с онкологией. И вот… Ей было 67 лет. Большая печаль! Светлый, простой, добрый человек ушел. Да, я знал, что Сенчина больна онкологией. Мой друг, который в Санкт-Петербурге борется с этой же болезнью, сказал мне год назад, что лечится в одной больнице вместе с Сенчиной. Наказал ему: «Не говори никому!» Слава Богу, никто не писал об этом. Подумал тогда: может, ей позвонить, предложить помощь? Звонил, общались, но про болезнь мы не разговаривали. Ну никак она с болезнями не ассоциировалась. «Я – идиотка, да?!» Вспоминаю нашу первую встречу. В мае 2008 года я приехал в Питер делать интервью с Сенчиной. На тот момент ее забыли: по телевизору не показывали, журналисты не вспоминали. И когда я ей позвонил с просьбой о встрече, она обрадовалась: «Не называй меня Людмилой Петровной, боже упаси! Только – Люся и без отчества… Представляешь, на Западе как бы звучало: Шакира Генриховна?! Приезжай ко мне на дачу, я приготовлю вкусненькое, пообщаемся!» Почему-то сразу создалось впечатление, что мы давно знакомы. Садоводческий кооператив «Культура», где жила в последнее время певица, расположен в 40 км от Питера. Там же находятся дачи других питерских звезд: актрисы Нины Ургант, сатирика Семена Альтова, актеров Ивана Краско, Михаила Боярского… Сенчина купила там двухэтажный домик в конце 1980-х. Рассказывала, что приобрела его у супруги известного драматурга Бориса Рацера. – Она была страстной любительницей антиквариата, и мне от нее достались вот эти колокольчики над поленницей, некоторые картины… – Актриса встречает у калитки и показывает участок. Улыбается, знаменитые ямочки на щеках, почти без макияжа. Мне показалось, про каждый кустик она говорила отдельно, целовала его и смеялась: «Я – идиотка, да?! Но люблю их!» – Видишь большой куст посреди двора?! Это дикий шиповник, сорняк. Он раньше был у Нины Николаевны Ургант, которая через забор живет, она его выкопала, хотела выбросить. А я увидела – забрала себе. Ах, как он хорош летом, прекрасные белые цветы и потрясающий запах! – Любите поработать на земле? – Положа руку на ногу, скажу честно: в земле ковыряться мне неинтересно. Я родом из деревни, но в детстве возилась только с домашней живностью: поросятами, курами. А огород не копала. Так что я от этого далека. Тут в одной газете написали: «Сенчина любит в земле пово-зиться на даче». Полная чушь! Хотя люблю все живое. Вот кормушки для птичек везде висят, сама сделала. Правда, наш кот Кисс и собака Тим охотятся на птичек. Такое впечатление, что мы специально прикармливаем птичек, чтобы наши питомцы за ними охотились! – смеялась Людмила. Она показала мне дом. Уютный, деревянный, в каком-то особом аромате. На втором этаже, открывая очередную комнату, смеяться перестала: «Это комната моего сына, который так редко тут бывает! Слава давно живет в Америке». Фото: Global Look Press – Когда-то я отдала его в школу с углубленным изучением английского языка, – с грустью рассказывала Сенчина. – И английский ему так понравился, что он начал сочинять стихи, а потом и песни. Создал свою рок-группу. Когда учился на втором курсе университета, группа отправилась на гастроли за границу. Ребята побывали в Америке – и он решил там пожить. Теперь у него своя контора, он занимается страхованием и еще чем-то, в чем я совершенно не понимаю. Мы такие с сыном разные! Он педант, не курит, не пьет, в теннис играет, а я… Эмоциональная, простая, люблю общаться. Но выбор сына уважаю и полностью ему доверяю. Жаль только, что не женат и внуков у меня нет. Офигительный борщ В тот день Людмила – Люся показывала дом, но причитала: «Надо на кухню уже идти!» И вот мы оказались на кухне. Сенчина указала на огромную бутыль (уж не знаю, сколько литров, но такие деревенские «самогоны» показывают в кино): «Вот моя настойка на рябине, прошу к столу!» В тот день хозяйка приготовила холодец, запеченную корюшку, гороховый суп и разные соленья. После третьей стопки вдруг заявила: – Почему ты меня не спрашиваешь о любви, о моих мужьях? О Стасе Намине или Игоре Талькове? – Люся, вы знаете, я как-то и не планировал… – Все меня спрашивают только о личной жизни, – с тоской сказала Сенчина. – Я как актриса никому уже не нужна. Зовут на ТВ, когда вспоминают умерших. Да, я стала толстой. И что?! Голос-то звучит. В Питере пою, а в Москву давно уже не зовут. Была в Америке, упала и сломала ногу. Долго лежала в гипсе, растолстела и после этого долго не могу в норму прийти. В разговор вмешался Володя. То ли муж, то ли не муж, но и директор Сенчиной, и водитель, и администратор. Она его называла «мой ангел». – Олег, давайте я поставлю вам новые песни Люси, никто же их не знает. Диск мы не выпустили, но записали, подарю вам черновую запись, – восторженно предложил Владимир. Подарил любительский диск, Люся расписалась. – Так, не мешай нам, зачем ему мои песни?! Потом послушает. Дай поговорить, – строго скомандовала Люся, наливая настойку (категорически не хотела, чтобы это кто-то другой делал). – Люся, тут недавно Алла Пугачева про вас сказала: «Сенчина – первый голос в нашей стране». Приятно? – Думаю, Алла пошутила. Я понимаю, что у меня есть голос, но таких еще тысячи, я не особенная. Знаешь, всегда держусь скромно, в стороне. Хотя приятно, когда хвалят. Но про меня сейчас говорят: «неформат». Что это такое, до сих пор не понимаю. В советские времена чиновники упрекали, что у меня нет патриотических песен. А сейчас говорят: у вас, мол, только патриотические песни… Но то, о чем я пою – это доброта и любовь, это вечное! Мы расставались долго: Люся несколько раз выходила к машине – то диск подарить, то пирожки с собой забыла дать, то просто поцеловаться. И причитала: «Будешь в Санкт-Петербурге, заходи! Я готовлю офигительный борщ!» И когда мы потом созванивались, встречались за кулисами концертов, она всегда смеялась: «Когда же на борщ заедешь?!» Сейчас сожалею, что так и не заехал. * * * Вспоминает Ирина Мазуркевич: — Участвовала я в конце октября в концерте в Большом концертном зале «Октябрьский». Жду своего выхода. Поёт, слышу по трансляции, Людмила Сенчина. И вдруг — какие-то неточные ноты, неузнаваемый голос. Выскакиваю в коридор из гримёрки, а там уже Игорь Корнелюк и Михаил Смирнов. От Игоря я узнала, что она больна. Люда спела ещё НЕСКОЛЬКО песен, хоть это было необязательно, и слышно было, что ей нелегко. Она подошла к нам после выступления, улыбаясь, как всегда. Мы пообщались, и я спросила: зачем она так много пела? Можно было бы пожалеть себя. (Это было сказано полушутя, чтобы не показать жалости). «Я тебе, Ира, потом расскажу», — ответила она. Не рассказала, а мне и не нужно — ей хотелось! Для неё каждый концерт был — последним... Светлая память. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №04-2018.