Собачья жизнь: маленькая история двенадцати щенков

Собачья жизнь: маленькая история двенадцати щенковДо сих пор не знаю, польза это была или глупость. Но точно уверена: случись оно еще раз – поступила бы точно так же. «Ты что, с ума сошла? Зачем?» — спрашивали знакомые. «Я бы тоже крутила пальцем у виска, — отвечала. – если бы их не видела. А я их видела. И «развидеть» уже не могу». Нижний Новгород зря ругают за тотальную урбанистичность. Зеленых островков (островищ!) здесь – полно. Просто они не в центре, а на окраинах. На один из островков, именуемых «по бетонке» мы и поехали гулять. Вообще, народные топонимы – тема отдельной статьи. Ведь наверняка длинная, вытянутая вдоль берега Оки сосновая роща имела (и сейчас имеет) какое-то официальное название. Но мы ее называли по материалу, из которого сделана ведущая в рощу дорога. Огромные аэродромные плиты (а может, и не аэродромные, кто ж их разберет?) уходили почти к берегу Оки. Бетонные. Вот и местность стала – «по бетонке». Очень удобно: приехал, припарковал машину – и гуляй сколько хочешь, дыши воздухом. Осенним днем народу – я да старший сын. Старший еще даже не знал, что он старший. Он пока еще был один и ему было только десять лет. И собака с нами – мы ради нее на берег Оки и поехали. Собакой в ту пору у нас была Юта – существо непонятного происхождения, которое усиленно делало вид, что оно французский бульдог. Мы делали вид, что верим. Тишина, легкий ветерок, шорох листьев под ногами, писк… Какой еще писк? — Ты тоже слышишь? – спросила я сына. — Ага. Из-под бетонной плиты, – он встал на коленки, всмотрелся в темноту – Мам, щенки, — как-то растерянно произнес – и вытащил на свет щена, который даже не делал попыток изобразить свою принадлежность к какой-либо породе. Честная дворняжка – как мама родила. За ним выполз другой. Третий. Четвертый. Пятый… Их было двенадцать. Они пищали и хотели есть. И ласки – тоже очень хотели. — Слушай, сейчас сюда мама-собака прибежит, мало не покажется, — предупредила я сына. — Мне кажется, не прибежит, — он гладил щенка. Еще трое пытались взобраться ему на руки. Наша Юта бегала от одного щена к другому, нюхала их и что-то ворчала на собачьем. — Мне кажется, они тут одни, — сын вытянулся, посмотрел вдаль. Мне тоже так казалось. — Сажай Юту в машину, поехали, — я нажала кнопку сигналки. Мы вернулись к щенкам через полчаса – с кастрюлей каши с тушенкой: сварила, что побыстрее. Разложила кашу по мискам, следили, чтоб каждому досталось… Они ели так, как будто их кормили первый раз в жизни. А может, и правда – первый раз… На следующий день приехали с кашей снова. И на послеследующий. — Вообще-то ты не делаешь ничего хорошего, — объясняли мне. – Щенки вырастут, станут бродячими собаками. Брось их сейчас. Ну, сдохнут. Ну, такая судьба. Мир вообще не справедлив. — Я их видела, — отвечала советчикам. – Понимаете, я их видела. Живых. Пищащих. С ушками и хвостиками. — Ну это аргумент, да, — советчики кривили губы и отодвигались подальше – чтоб не заразиться. …Возле щенков было шумно. Четверо детей разного возраста – это гарантированное отсутствие тишины. — А мы хотим щенков себе на Мосстрой перевести, — наперебой объясняли дети. – Нам мамы разрешили в сарайке им жить. Только мы не знаем, как их всех дотащить. — А их маму живодеры убили, мы видели! — А Катьке ее мама вообще разрешила вот эту, серенькую, домой взять. Ее Найда будут звать. — Потому что ее нашли – вот и Найда. Дети объясняли детали будущей собачьей судьбы, а я стояла, чувствуя, что счастливая моя улыбка вот-вот сомкнется на затылке. — Садитесь в машину, — скомандовала им. Пятеро детей (мой-то сын тоже со мной был), двенадцать щенков, я за рулем. Если вы думаете, что малолитражка – это «чтоб из гипермаркета пакет с едой привезти», то – фигушки. Малолитражка – это водитель, пять детей, двенадцать щенков — и по проселочной дороге. Мы выгрузили возле сарайки. Мы встретили мам этих детей, которые сказали: да, берем. Хорошие собаки, видно же. Пусть растут. И детям забава. Мы сказали им: «Слушайте, вы такие молодцы!» И уехали, едва не разбив днище о буераки. Но не разбив же. Значит, все не зря.